Игорь Фесуненко - Бразилия и бразильцы

• Название: Бразилия и бразильцы
• Автор: Игорь Фесуненко
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1976

Автор — известный журналист, проработавший в Бразилии более пяти лет. В своей книге он рассказывает о городах, глухих районах и индейских поселениях этой крупнейшей латиноамериканской страны, о своем путешествии по Амазонке и о Трансамазонской магистрали, прокладываемой в непроходимой сельве. Автор описывает праздничные карнавалы, трудовые будни городских трущоб, маленькие радости и большие заботы 100-миллионного бразильского народа.

---

Прибыв в этот шумный беспокойный город, изголодавшиеся бедняки сколачивали себе убогие лачуги, бараки и хижины из любого подвернувшегося под руку строительного материала: обломков досок, подобранных на стройках, кусков фанеры, жести, из остатков ящиков или кусков черепицы. Таким образом и выросли печально известные фавелы.

Сперва городские власти смотрели сквозь пальцы на бурный рост фавел. В те времена ни центр, ни Копакабана не были застроены полностью, и в освоении горных склонов, на которых селилась беднота, не было особой нужды. В последние же годы ситуация изменилась. Перенаселенность Южной зоны, не говоря уже о центре, заставила городские власти обратить внимание на горы, усеянные фавелами, в которых проживало в 1970 году, по официальным данным, 926 тысяч человек, то есть четвертая часть населения Рио.

Опоэтизированные в грустных стихах и гневных самбах фавелы тоже входят в перечень самых знаменитых объектов города. Журнал «Вежа» не без гордости сообщил, что фавела «Росинья», находящаяся неподалеку от Копакабаны, — самая большая в мире. В ней проживает около ста тысяч человек, функционирует три с половиной тысячи торговых лавок и мелких магазинов, поставляющих хлеб насущный, и семь церквей и молитвенных домов, заботящихся о пище духовной.

Что делать с фавелами? Ответ на этот вопрос пытаются найти свыше ста официальных, частных, благотворительных, религиозных и иных «нянек», у которых дитя, как и следовало ожидать, осталось без глаза.

Специалисты предлагали самые разнообразные решения проблемы фавел — от благоустройства до уничтожения. Именно последняя точка зрения восторжествовала в начале 60-х годов, когда губернатором Рио-де-Жанейро стал известный своим честолюбием делец Карлос Ласерда, впоследствии лишенный политических прав и отстраненный от участия в жизни страны. По его указанию началось выселение жителей фавел Копакабаны и других районов Южной зоны города. Самих фавеладос Ласерда отправил в специально выстроенные за городом убогие резервации, а их бараки сровняли с землей бульдозеры. Это решение по принципу «с глаз долой — из сердца вон» не устраивало подавляющее большинство фавеладос, но их мнением ни Ласерда, ни сменившие его чиновники не интересовались. В 1966–1971 годах преемник Ласерды — Неграо де Лима, следуя тому же рецепту, переселил в дешевые «жилищные объединения», расположенные в северной зоне города, еще пятьдесят тысяч фавеладос. Однако, как меланхолично констатировала городская печать, все эти вновь выстроенные кварталы бедноты лишь превратились в «фавелы улучшенного типа».

Квартира в здании «Шопен»

В те дни, когда проводилось переселение одной из самых крупных в Рио фавел — Катакумбы, в газете «Жорнал до Бразил» появилось объявление о продаже на Копакабане уникальной квартиры. Пресса назвала ее самой крупной квартирой Бразилии. Она занимает весь тринадцатый этаж здания с поэтическим названием «Шопен», имеет семь салонов, двенадцать спален, зимний сад, несколько лоджий и прочие помещения. Квартира эта принадлежала Андре Шпицману, эмигрировавшему из Польши в Бразилию накануне второй мировой войны и нажившему спекуляцией на бирже громадное состояние.

Одних только ванных комнат насчитывается у Шпицмана полдюжины, а расположенный в подвале дома персональный гараж предназначен для двенадцати машин. Чтобы избежать контактов с соседями по дому, Андре Шпицман имел два персональных лифта. А чтобы облегчить контакты внутри квартиры, он установил в ней собственную телефонную сеть на двенадцать номеров!

Цена этих апартаментов, глядящих бесчисленными окнами на расстилавшиеся внизу воды Атлантики, вполне соответствовала его параметрам и достаточно ярко характеризовала стремительный рост благосостояния некогда нищего Шпицмана: 2 миллиона 400 тысяч крузейро! Ровно столько зарабатывает за год все взрослое население Катакумбы. А если бы один из ее обитателей захотел бы купить квартиру в здании «Шопен», ему понадобилось бы уплатить за нее свой заработок за две тысячи лет.

Эти цифры достаточно ярко характеризуют глубину пропасти, разделившей кариок на тех, кто живет в дворцах из стекла и бетона, и тех, кто строит дворцы из песка.

…Бели в самом Рио на каждые 440 человек приходится по одному врачу, то в одном из его пригородов, Казимиро-де-Абреу, на двадцать тысяч жителей нет даже одного санитара. Об этом сообщил социолог Мурилло Мело Фильо в серии репортажей о проблемах Бразилии, опубликованных в 1969 году, именно тогда, когда на Копакабане на улице Санта-Клара была торжественно открыта оснащенная импортированным из США оборудованием клиника для домашних животных, имеющая даже машины скорой помощи. Через год там же, на Копакабане, появилась ветеринарная лаборатория клинических анализов, в которой кариоки «класса А» могли исследовать количество гемоглобина в крови своих болонок. Это событие произошло в 1970 году, в то самое время, когда в рабочем пригороде Рио Нова-Игуасу безработный Одилон Белем дос Сантос из-за отсутствия средств был вынужден выкупать из муниципального госпиталя свою жену с только что родившимся ребенком… кровью. Своей собственной и еще девяти друзей, которых он привел в госпиталь в качестве доноров.

Ковбои асфальта

Когда спугнутые поднимающимся над заливом Гуанабара солнцем Копакабаны завсегдатаи ночных кабаков расползаются по домам, а грузчики, ткачи, докеры, каменщики и землекопы Зоны Норте спешат на работу, повиснув на подножках электричек, начинается очередной цикл ежедневного автомобильного водоворота, бурлящего на улицах города. Зарождается он на окраинах, а спустя часа два перемещается в центр. Зажатые между горячими стенами двадцатиэтажных зданий центральные улицы и переулки города заполнятся машинами, загудят сиренами, окурятся дымом одинокие чахлые пальмы, чудом уцелевшие в лавине бетона, стекла и асфальта.

Уличное движение в Рио тоже фигурирует в списке «превосходных степеней» этого города. Оно, вне всякого сомнения, самое хаотическое и шумное, если не во всем мире, то в Латинской Америке наверняка. В каком еще городе нашей планеты могло произойти такое необычное трагическое происшествие, как с торговцем Клаудио Сави? Возвращаясь как-то с ярмарки на собственной автомашине, он врезался в стену дома и был тяжело ранен. Спустя несколько минут машина «скорой помощи», увозившая пострадавшего в госпиталь, в свою очередь столкнулась с грузовиком, и этот «дубль» окончательно добил беднягу Сави. А гибель чиновника Леопольдино Сендае?! Он был задавлен лихим ковбоем асфальта у самых дверей церкви, которую только что покинул, отслужив заупокойную мессу в память о друге своем, который ровно тридцать дней назад… тоже был задавлен машиной.

С раннего утра до полудня центр города жадно всасывает в себя нескончаемые потоки машин. А потом вдруг застывает, охваченный судорогой, захлебнувшийся в гигантской автомобильной пробке, которая рассосется лишь под вечер, когда единый порыв «домой!» подтолкнет всех автоводителей в сторону от центра, опустошит переполненные автостоянки и очистит для пешеходов тротуары, весь день загроможденные раскаленными, надежно запертыми «фольксами», «опалами» и «аэровиллисами».

Но к чему теперь пешеходам эти тротуары? Пешеходам нечего делать в центре Рио после шести вечера, когда запираются двери банков и контор, и тем более после семи, когда гаснут витрины универмагов и галантерейных лавок. Если не считать шумных кварталов «Синеландии», где расположились десятки кинотеатров, баров и увеселительных заведений, центр города по вечерам тих, как пантеон. Едва ли не единственными его обитателями в эти часы остаются скульптуры и памятники, обильно украшающие улицы и площади.

Самый первый памятник появился в Рио-де-Жанейро в 1862 году на площади Тирадентес. Он был сооружен на средства, собранные по подписке среди сотен тысяч бразильцев, и увековечил исторический момент провозглашения независимости этой страны от португальской короны: на роющем землю лихом скакуне, гордо взмахнув рукой, восклицает «Независимость или смерть!» первый бразильский император. Звали его Дон Педро де Алкантара Франсиско Антонио Жоао Карлос Шавьер де Пауло Мигель Рафаэль Жоакин Жозе Гонзага Паскоал Сиприано Серафим де Браганса и Бурбон. В историю же он вошел под более кратким и удобопроизносимым именем «Дон Педро Примейро», что в переводе на русский означает «Петр Первый».

Но самым величественным, самым впечатляющим из рио-де-жанейрских памятников является, на мой взгляд, монумент, воздвигнутый в 1960 году в память о бразильских воинах, погибших в годы второй мировой войны. Его авторы — Элио Рибас Мариньо и Маркос Кондер Нетто.

Когда змея раскуривает трубку

…Когда осенью 1944 года в штабах немецко-фашистских войск в Италии пронесся слух о том, что вскоре союзные войска получат подкрепление из Бразилии, этому никто не поверил. Один из генералов заявил даже: «Скорее змея научится раскуривать трубку, чем бразильцы приедут воевать в Европу». Нацист оказался плохим пророком: туманным утром 16 сентября 1944 года его солдаты, засевшие в сырых окопах близ итальянского местечка Камайоре, увидели идущую в атаку цепь неприятеля в незнакомой форме. На них шли негры, метисы, мулаты, и у каждого на левом рукаве гимнастерки светлела странная эмблема: на желтом фоне изогнувшаяся кольцом зеленая змея раскуривала трубку.