Айзек Азимов - Камешек в небе. Звезды как пыль

• Название: Камешек в небе. Звезды как пыль
• Автор: Айзек Азимов
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1993
• ISBN: 5-7141-0021-2

Цикл романов знаменитого американского фантаста рассказывает о возникновении и становлении могущественной галактической империи, поднимает вечные нравственно-этические проблемы взаимодействия человека в период расцвета технократической цивилизации.

В книгу вошли второй и третий романы из трилогии «Транторианская империя»

---

Шварц ловко увернулся от последствий этого хода и двинул своего коня в контратаку. После этого последовало несколько напряженных ходов, в результате чего обстановка на доске разрядилась.

В наступившей паузе Шварц холодно спросил:

— Что такое Г. Э.?

— Что? — сердито переспросил Грю. — О… ты хочешь сказать, что все еще беспокоишься насчет того, какой сейчас год? Каким же дураком… О, я забыл, что ты научился говорить только около месяца назад. Но ты умный. Неужели ты действительно не знаешь? Ну, так вот. Сейчас 827 год Галактической Эры. Галактическая Эра: Г. Э., понятно? То есть 828 год с года основания Галактической Империи, 827 лет с года коронации Франкеина Первого. Ну, а теперь твой ход.

Но Шварц сидел, зажав в кулаке коня, как будто окаменев. Потом сказал:

— Минутку. — И сделал ход конем. — Тебе знакомы какие-нибудь из этих названий: Америка, Азия, Соединенные Штаты, Россия, Европа… — Он ждал ответа.

В темноте край трубки Грю мрачно светился красным, а темная его тень шевелилась на светящейся доске, как будто существовала отдельно, сама по себе. Возможно, Грю тихонько покачал головой, но Шварц не мог этого видеть. Он почувствовал отрицание собеседника так же ясно, как если бы тот высказал его.

Шварц попытался снова:

— Ты не знаешь, где бы я смог достать карту?

— Нет никакой карты, — проворчал Грю. — Если только ты не собираешься рисковать своей шеей в Чике. Я не географ. Я никогда не слышал названий, которые ты упомянул. Что это? Люди?

Рисковать своей шеей? Почему это? Шварц почувствовал, что холодеет. Он совершил преступление? Грю известно об этом?

Он неуверенно спросил:

— У солнца ведь девять планет, не так ли?

— Десять, — последовал немедленный ответ.

Шварц колебался. Что ж, могли же ведь обнаружить еще одну и не сообщить об этом. Но почему тогда Грю знает? Он посчитал пальцами, потом сказал:

— Как насчет шестой планеты? У нее есть кольца?

Грю неторопливо сделал ход, и Шварц сделал ответный.

Грю сказал:

— Ты имеешь в виду Сатурн? Конечно, у него есть кольца. — Теперь он рассчитывал. Он мог взять одну из двух фигур на выбор, но этот выбор был ему пока не совсем ясен.

— А еще должно быть кольцо астероидов — маленьких планет — между Марсом и Юпитером. То есть между четвертой и пятой планетами.

— Угу, — пробормотал Грю. Он вновь раскурил свою трубку. Шварц уловил неуверенность и страх Грю, и это раздосадовало его. Когда он уверился в том, что Земля — это Земля, игра потеряла всякий интерес. Вопросы вихрем закружились в его голове, образуя спутанный клубок.

— Значит, в твоих фильмокнигах говорится правда? Есть и другие миры? С людьми?

Теперь Грю поднял глаза от шахматной доски, безрезультатно стараясь разглядеть в темноте лицо своего противника.

— Ты что, серьезно?

— Так есть?

— Клянусь Галактикой! Да ты действительно не знаешь?

— Прошу тебя…

— Конечно, есть другие миры. Миллионы миров! Каждая звезда, которую ты видишь, имеет миры, а также большинство тех, которых ты не видишь. Все это части Империи.

Шварц ощущал внутри слабое эхо настойчиво произносимых слов Грю, ощущал, как они передаются от разума к разуму. Шварц чувствовал, как с каждым днем крепнут контакты разумов. Может быть, вскоре он мог бы услышать эти крошечные слова своим разумом даже в том случае, если бы его собеседник не произносил их.

И теперь, впервые, у него возникла мысль о том, что кроме возможности психического нездоровья есть и другой вариант. Не пропутешествовал ли он каким-либо образом во времени? Летаргия, может быть?

Он хрипло проговорил:

— Сколько времени прошло с тех пор, как все это случилось, Грю? С тех пор, как была только одна планета?

— Что ты имеешь в виду? — Грю внезапно стал осторожным. — Ты что, принадлежишь к Древним?

— К кому? Ни к чему я не принадлежу, но разве Земля никогда не была одной планетой… не была?

— Древние говорят, что была, — мрачно ответил Грю. — Но кто знает? Кто действительно знает? Насколько мне известно, все эти миры существовали в течение всей истории.

— Но как долго?

— Тысячи лет, думаю. Пятьдесят, что ли, тысяч… Не могу сказать.

Тысячи лет! Шварц ощутил горячее дыхание, рвущийся из горла смешок и силой подавил его. И все это между двумя шагами? Вздох — и он перемахнул через тысячи лет? Он ощутил в себе желание вернуться к мысли об анабиозе. Его идентификация Солнечной системы могла бы быть результатом отчетливых воспоминаний, пронизавших сознание.

Но сейчас Грю делал следующий ход, и Шварц почти механически увидел, что его выбор неверен. Последовало еще несколько ходов.

Прежде чем начать решающую атаку, Шварц помедлил. Он сказал:

— Земля главная, не так ли?

— Над кем главная?

— Над Им…

Но тут Грю окинул его бешеным взглядом.

— Слушай, ты, я устал от твоих вопросов. Ты что, полный дурак? Неужели Земля похожа на главную в чем-либо? — Последовал свистящий звук — Грю подкатил в своем кресле к противоположному краю стола. Шварц ощутил хватку его пальцев на своей руке.

— Послушай! Послушай! — Голос Грю перешел в шипение. — Ты видишь горизонт? Ты видишь, как он сверкает?

— Да.

— Это Земля — вся Земля. Кроме этого и того места, где существует несколько таких островков, как этот.

— Не понимаю.

— Земля заражена радиацией. Почва светится, воздух светится, всегда светится, вечно будет светиться. Ничто не растет, никто не может жить — ты действительно ничего этого не знаешь? Почему, ты думаешь, у нас есть Шестьдесят?

Паралитик съежился. Он вновь объехал на своем кресле вокруг стола.

Шестьдесят! Снова Прикосновение Разума с едва различимым привкусом угрозы. Фигуры Шварца передвигались как бы сами собой, и он размышлял об услышанном. Тем временем ходы следовали один за другим, пока создавшееся на шахматной доске положение не заставило Грю задуматься.

Он помедлил, переводя дыхание. Обстановка на доске как будто складывалась в его пользу.

— Твой ход, — с удовлетворением в голосе произнес он.

Шварц наконец проговорил:

— Что такое «Шестьдесят»?

В голосе Грю звучало явное недружелюбие.

— Почему ты об этом спрашиваешь? К чему ты клонишь?

— Пожалуйста, — жалобно пробормотал Шварц. Присутствие духа почти покинуло его. — Я не знаю, кто я такой, что случилось со мной. Может быть, это амнезия.

— Очень правдоподобно, — последовал полный презрения ответ. — Ты бежишь от Шестидесяти? Отвечай правду?

— Но я же тебе говорю, что не знаю, что такое шестьдесят.

Он проговорил это с такой искренностью, что трудно было ему не поверить. Последовало долгое молчание. Прикосновение Разума Грю было для Шварца ясно различимым, но выделить отдельные слова он не мог.

Грю медленно проговорил:

— Шестьдесят — это твой шестидесятый год. Земля выносит присутствие лишь двадцати миллионов человек, не более. Чтобы жить, ты должен производить. Если ты производить не можешь, ты не можешь жить. После шестидесяти — ты не можешь производить.

— И, значит… — Рот Шварца так и остался открытым.

— Ты уходишь. Это безболезненно.

— Тебя убивают?

— Это не убийство, — последовал ответ. — Так должно быть. Другие миры не принимают нас, и мы должны каким-то образом освобождать место для детей. Старшее поколение должно освобождать место для молодого.

— А что, если я не скажу, что мне шестьдесят?

— Но почему? Жизнь после шестидесяти не шутка… И есть Цензусы, которые проводятся каждые десять лет для того, чтобы ловить тех, кто оказался настолько глупым, что захотел жить. Кроме того, есть записи с указанием возраста.

— Только не моего. — Эти слова вырвались у него сами собой. Шварц не мог их остановить. — Кроме того, мне будет только пятьдесят.

— Это неважно. Твой возраст могут определить по костной структуре. Ты сам этого не знаешь? Невозможно его скрыть. В следующий раз меня сцапают. Давай, твой ход.

Шварц не обратил внимания на этот призыв.

— Ты хочешь сказать…

— Конечно, мне только 55, но посмотри на мои ноги. От нашей семьи зарегистрированы трое, и наша доля рассчитывается исходя из трех работников. Когда у меня был удар, об этом не сообщили. Если бы сообщили, то доля была бы уменьшена. Но тогда бы я получил Шестьдесят раньше времени. Арбен и Лоа не захотели этого. Они дураки, потому что для них это означает тяжелую работу — до отупления. А в следующем году они все равно меня потеряют… Твой ход.

— В следующем году Цензус?

— Верно… Твой ход.

— Подожди! — Окрик получился резким. — Каждый ли уходит после Шестидесяти? Нет никаких исключений?

— Только не для тебя и не для меня. Верховный Министр проживает всю жизнь целиком, члены Общества Древних, некоторые ученые или те, кто представляет собой большую ценность. Немногие. Может быть, дюжина в год… Твой ход…