Глеб Елисеев - Лавкрафт

• Название: Лавкрафт
• Автор: Глеб Елисеев
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9533-5141-6

О Говарде Филлипсе Лавкрафте, одном из величайших писателей не только США, но и всей мировой литературы XX века, напридумано столько странных сплетен, что просто диву даешься. Например, утверждают, что он ненавидел людей, предпочитая им кошек, и не общался ни с кем, выходя из дому лишь на ночные прогулки. И это про человека, у которого к концу жизни одних «друзей по переписке» было более девяноста! А еще присутствует обязательная байка о ненависти и отвращении к женщинам — про человека, который в течение ряда лет был вполне счастливо женат и развелся не по своему желанию, а по просьбе супруги. Про человека, у которого было множество друзей-женщин, в которого влюблялись, которого почти боготворили, но который всю жизнь хранил верность только одной — своей единственной жене и возлюбленной. И, наконец, вершина всех сплетен и мифов — история о «великом посвященном», члене масонских и оккультных орденов, проповедовавшем в своих сочинениях «великия и сокровенныя тайны». Миф о Лавкрафте почти ни в чем не совпадает с его реальной жизнью. И все-таки он продолжает жить и здравствовать. Эта книга не претендует на победу над мифом. Он в одиночку создал целую мифологию.

И сам стал мифом.

---

Среди его околонаучных работ этого периода выделяется «Научная библиотека» в девяти книгах, созданная в 1903–1904 гг. и посвященная астрономическим знаниям. Из нее уцелели книги «Селенография», «Телескопы» и текст о Сатурне и его кольцах.

Многие из детских периодических изданий Лавкрафта печатались на гектографе, что был достаточно дешево. Во всяком случае, родственники Говарда безропотно оплачивали счета за размножение текстов, которые получали от местных типографий.

Одним из первых периодических изданий Лавкрафта стал «Род-Айленд джорнэл оф астрономи» («Род-Айлендский журнал астрономии»). Всего было издано 69 выпусков этого журнала, выходивших с августа 1903 по январь 1904 г., затем — с апреля по ноябрь 1905 г. и с января 1906 по апрель 1907 г. В январе и феврале 1909 г. появилось еще два дополнительных выпуска.

Стандартный номер «Род-Айлендского журнала астрономии» состоял из обзорных колонок, специальных статей, схем, новостных заметок и рекламы.

В номере от 1 ноября 1903 г. в журнале можно найти интересную новость о том, что прошлой ночью «корреспондент издания» нанес визит в обсерваторию Лэдд при университете Брауна, расположенную на Дойл-авеню. Этим корреспондентом был, конечно же, сам Лавкрафт. После этого Говарду разрешили свободно посещать обсерваторию, приезжая туда на велосипеде в любое время, когда ему заблагорассудится. Позднее он говорил, что получил искривление шеи из-за неумеренного заглядывания в телескоп в подростковом возрасте.

Между тем, выпуская каждое воскресенье «Род-Айлендский журнал астрономии», Лавкрафт одновременно возобновил и издание «Научной газеты», посвященной проблемам химии.

Переживая юношеское увлечение наукой, Говард познакомился и с литературой, проникнутой романтикой открытий, — он принялся внимательно и упорно читать Жюля Верна. Влияние великого француза сразу же сказалось и на прозаическом творчестве Лавкрафта — он написал чисто научно-фантастический рассказ о противоположной стороне Луны, где путешественники с Земли обнаруживают воздух и воду.

Придаваться столь усердным научным упражнениям Лавкрафт смог, вероятно, потому, что был вынужден опять бросить школу. После 1903 г. он вновь обучался только на дому.

Однако всего за год школьного обучения Говард сумел завести себе несколько близких приятелей из числа соучеников. В частности, его друзьями стали братья Манро, жившие недалеко от его дома, на Паттерсон-авеню, а также Роберт Эпхем и Стюарт Колмен. Возможно, еще одним его другом был Кеннет Таннер. И даже двадцать пять лет спустя Лавкрафт мог легко перечислить имена и прозвища всех своих одноклассников.

Всего один год обучения сумел привить Лавкрафту неуважение к школьным правилам и общую нелюбовь к дисциплине. Впрочем, это нисколько не помешало ему отлично учиться. В 1903 г., как одному из лучших учеников, Говарду предложили произнести речь на общем собрании по окончании учебного года. Вначале он отказался, потом заявил, что согласен, произнес речь короче, чем рассчитывали учителя, и все же в итоге сорвал аплодисменты собравшихся.

Как и любых нормальных подростков, Лавкрафта и его друзей мало интересовали школьные занятия. Их больше занимали игры. Тем более что в это же время Говард открыл для себя не только Жюля Верна, но и Артура Конан Дойля. Лавкрафт прочитал все рассказы о Шерлоке Холмсе, после чего решил организовать «детективное агентство». (Себе он, разумеется, выбрал «агентурный» псевдоним Ш.Х.) «Детективное агентство Провиденса», или «ДАП», «раскрыло» массу «убийств» и «грабежей», о которых даже не подозревала местная полиция. Постоянным членам агентства полагалось носить при себе полицейский свисток, увеличительное стекло, электрический фонарик, наручники (из старых шнурков, естественно), револьвер, удостоверение и личную бляху. (Свою Лавкрафт сохранил до начала 30-х гг.)

Одновременно Говард и его приятели выпускали специальную газету «Детектив», публиковавшую информацию о «преступлениях» и объявления о розыске знаменитых злодеев. От деятельности «ДАП» Лавкрафт был в полном восторге и с теплотой вспоминал о нем даже десятилетиями позже.

Под влиянием игры в сыщиков и прочитанного Конан Дойля Лавкрафт попытался писать детективы. Он вспоминал, что одна история была о братьях-близнецах, где один убил другого и попытался вести жизнь обоих, появляясь в разных местах то под собственным именем, то под именем жертвы. В конце концов убийца погиб от удара молнии, его опознали по шраму на ноге, а окончательно подоплека тайны выяснилась из найденного дневника преступника. Этот сюжет Лавкрафт придумал, когда ему исполнилось всего десять лет.

Одним из увлечений маленького Говарда были игрушечные железные дороги. Он сам построил паровоз из маленького котла, который водрузил на тележку. Впоследствии, когда в доме на Энджел-стрит освободилась конюшня, Лавкрафт занял ее под целую систему железнодорожных путей, по которым двигались игрушечные составы.

Увлечение железнодорожной тематикой повлекло за собой и окололитературные последствия. В декабре 1903 г. Лавкрафт выпустил единственный номер самодеятельного журнала «Железнодорожное обозрение», а также написал поэму «Отчет в стихах о чудесных приключениях Г. Лавкрафта во время путешествия по железной дороге».

В это же время он продолжал увлекаться и музыкой. Нет, скрипка была заброшена окончательно, вызывая ужас и отвращение, зато в возрасте одиннадцати лет Лавкрафт принял участие в создании «Блэкстоунского военного оркестра». Вместе с друзьями он создал своеобразный джаз-банд, в котором Говард играл одновременно на барабане и на зобо (медном рожке с мембраной).

И все-таки с людьми Лавкрафт сходился тяжело. Застенчивость и напускное безразличие, которое он нарочито демонстрировал в начале любого знакомства, отталкивало многих. Но те приятели, что все-таки близко сходились с ним, твердо утверждали, что за внешней холодностью скрывалась бездна доброжелательства и обаяния. И, однажды подружившись, Говард сохранял преданность товарищам на всю жизнь.

К сожалению, в один несчастный момент «золотому детству» Лавкрафта пришел конец. Компания его деда Уиппла Филлипса разорилась, тот не выдержал удара и, перенеся инсульт, скончался 28 марта 1904 г. Смерть Филлипса повлекла за собой неразбериху в денежных делах семьи, а затем и полнейший финансовый крах.

Лавкрафту с родными пришлось покинуть привычный особняк на Энджел-стрит и переехать в гораздо менее просторный дом под номером 598, находившийся в трех кварталах к востоку по той же улице. Это было здание, рассчитанное на несколько семей, и Говард с матерью заняли его западную часть. Квартира выглядела достаточно просторной (пять комнат и мансарда), но потеря родного дома оказалась еще одним тяжелым ударом для психики Лавкрафта.

В то же время пропал и его любимый кот, которого Говард завел в 1893 г. Кот, носивший прозвище Ниггер, однажды ушел и не вернулся. Случилось это перед самым переездом и стало для будущего писателя еще одним символом разрушения привычной жизни и утраты родного дома. Лавкрафт долго помнил пропавшего любимца и даже сделал его своим литературным героем, введя в число персонажей известного рассказа «Крысы в стенах».

От семейного состояния Филлипсов и Лавкрафтов осталось лишь двадцать пять тысяч долларов. (Впрочем, это была не настолько маленькая сумма для США того времени.) Из них пять тысяч получила Сара Сюзан, а двадцать тысяч — Говард.

Переезд и разорение семьи настолько травмировали Лавкрафта, что он даже малодушно помышлял о самоубийстве. Как утверждал позднее сам писатель, это был единственный момент, когда он реально задумывался о таком уходе из жизни. Его якобы остановило то, что все способы самоубийства казались либо слишком сложными, либо слишком отвратительными: яд невозможно достать, удавление выглядело позорным, топиться было тяжело, прыгать с утеса тоже не хотелось по эстетическим соображениям.

И кроме того, Говарда от попытки свести счеты с этой реальностью удержало неутолимое научное любопытство. Ведь после смерти новые открытия в мире науки окажутся для него навсегда неизвестными. Эта простая мысль вызвала у Лавкрафта настоящий шок. Он писал о своих ощущениях: «Многое в мироздании сбивало меня с толку, и я знал, что смогу выведать ответы из книг, если проживу и проучусь дольше. Геология, например. Как именно эти древние отложения и наслоения кристаллизовались и поднялись в гранитные пики? География — что именно Скотт, Шеклтон и Борхгревинк найдут в великой белой Антарктике в свои следующие экспедиции… до которых я мог бы — если бы захотел — дожить, чтобы увидеть их результаты? И еще история — когда я размышлял, что после смерти уже ничего не узнаю, то вдруг с тревогой осознал, что мне еще многое неведомо. Повсюду были дразнящие пробелы. Когда люди перестали разговаривать на латыни и перешли на итальянский, испанский и французский? Что, черт возьми, происходило во времена мрачного Средневековья во всем остальном мире, кроме Британии и Франции (чью историю я знал)? А как же обширнейшие бездны пространства за всеми известными землями — те пустынные зоны, на которые намекали сэр Джон Мандевиль и Марко Поло?.. Тартария, Тибет… А неизвестная Африка? Я осознавал, что множество вещей, бывших для меня загадками, не являлись таковыми для других. Прежде я не возмущался недостатком своих знаний, поскольку полагал, что однажды все выясню, — но теперь, когда появилась мысль, что я никогда не узнаю, меня уязвило чувство неудовлетворенного любопытства. Еще математика. Мог ли порядочный человек пристойно умереть, не продемонстрировав на бумаге, почему квадрат гипотенузы прямоугольного треугольника равен сумме квадратов двух других сторон? Так что в конце концов я решил отложить свой уход до следующего лета»[26]. Так интерес к грядущим чудесам науки окончательно отвлек его от самоубийственных побуждений. Навсегда.