Джордж Фрэнсис Доу - История работорговли. Странствия невольничьих кораблей в Антлантике

• Название: История работорговли. Странствия невольничьих кораблей в Антлантике
• Автор: Джордж Фрэнсис Доу
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9524-5090-5

Джордж Фрэнсис Доу, историк и собиратель древностей, автор многих книг о прошлом Америки, уверен, что в морской летописи не было более черных страниц, чем те, которые рассказывают о странствиях невольничьих кораблей. Все морские суда с трюмами, набитыми чернокожими рабами, захваченными во время племенных войн или похищенными в мирное время, направлялись от побережья Гвинейского залива в Вест-Индию, в американские колонии, ставшие Соединенными Штатами, где несчастных продавали или обменивали на самые разные товары. В книге собраны воспоминания судовых врачей, капитанов и пассажиров, а также письменные отчеты для парламентских комиссий по расследованию работорговли, дано описание ее коммерческой структуры.

---

Рейд, которым пользуются наши корабли, очень хорош, дно чистое, с постепенным мелководьем. Лучшая якорная стоянка – на восьми фатомах глубины, напротив большой рощи, которая образует как бы гумно в полутора милях от берега. На берег накатываются такие бурные волны, что мы рискуем сесть на мель всякий раз, когда приближаемся к берегу или отчаливаем от него. Каноэ часто опрокидываются, но канойщики столь замечательные ныряльщики и пловцы, что спасают жизнь тех, к кому настроены дружелюбно. Тех же, которые им безразличны, они оставляют на произвол судьбы. Вот почему старшие канойщики в лодках должны быть добры и обязательны в отношении людей за бортом. Эти канойщики могут, по своему усмотрению, бросить этих несчастных тонуть и свалить все на случайность, то есть не оказать им помощи. И здесь ничего нельзя поделать.

Каноэ, которые мы покупаем на Золотом Берегу, укрепляются кницами и перекрытиями по всей длине, чтобы не черпали воду. Эти лодки глубоко зарываются, когда идут против волн. Каноэ делают из выдолбленного ствола хлопкового дерева. Они вмещают от двух до двенадцати канойщиков. Самая большая лодка по ширине не больше четырех футов, но двадцать восемь или тридцать футов в длину. Наиболее удобные для использования в Виде каноэ вмещают пять – семь человек. Каждый корабль, закупивший много рабов, должен иметь два каноэ, поскольку лодку трудно спасти в штормящем море, если она перевернется. Другие трудно здесь найти, а без каноэ невозможно высаживать или увозить грузы и людей.

Мы привозим из Кейп-Корсо семь канойщиков, один из которых боцман, являющийся одним из самых искусных лодочников в Гвинее. Он командует остальным экипажем и всегда бывает рулевым, отдает команды другим – когда грести, а когда табанить. Он следит за погодой, благоприятной или неблагоприятной для морских перевозок. Жалованье канойщиков определенно и стабильно. Половину его мы выплачиваем им золотом в Кейп-Корсо, вторую часть – товарами, когда рассчитываемся с ними в Виде. Принято также дарить им каноэ для возвращения домой и рубить другое каноэ на дрова, если не представится случай продать его, что случается весьма редко. Из-за опрокидывания каноэ во время высадки мы утратили шесть-семь бочонков каури, более сотни железных болванок и другие товары. Ничего не удалось спасти или хотя бы получить компенсацию за это. Наоборот, приходилось делать вид, что все хорошо, иначе они в отместку могли сыграть с нами злую шутку. Для обеспечения запасов пресной воды мы постоянно держали на берегу двух матросов, которые спали и ели в фактории. Ночью они наполняли наши небольшие бочки водой и катили их по песку к морю, готовые утром переправить их на плоту на корабль, перед тем как задует ветер с моря. Это единственное время, когда мы можем воспользоваться для перевозки воды плотом. В другое время сильное волнение моря часто разбивало плот при погрузке на баркас бочек, из-за чего многие из них мы теряли.

Баркас использовался главным образом для доставки на борт корабля воды, которую мы переливали в свои бочки в трюме и снова отправляли утром небольшие бочонки на берег. Для этого мы содержали две партии бочонков. У нас был небольшой ялик, который приносил нам большую пользу при переправке коров, свиней, дров и писем, взятых с каноэ. Экипаж ялика состоял всего из двух матросов.

Когда рабов переправляют на борт корабля, мы заковываем их и связываем попарно, пока находимся в порту на виду у их соплеменников. Потому что в это время они пытаются совершить побег или поднять мятеж. Для предупреждения этого мы всегда ставим часовых у люков и держим наготове постоянно находившийся на юте рядом с взрывными зарядами ящик с заряженными ружьями. Две наши пушки на юте всегда нацелены на палубу, как и две другие пушки из рулевой рубки. Дверь в нее всегда закрыта и заперта. Рабов кормят дважды в день, в десять утра и четыре вечера. Как раз в это время они, собираясь на палубе, наиболее склонны к мятежу. Вот почему все это время матросы, не занятые распределением среди рабов пищи, стоят с оружием в руках, а другие – с зажженными фитилями у заряженных орудий, нацеленных на туземцев до тех пор, пока их не накормят и не уведут в межпалубные загоны. Их главное блюдо называется «даббадабб» и готовится на основе маиса, который измельчается до частичек величиной с зерно овса, для чего мы возим с собой металлические мельницы. Потом молотый маис опускается в воду и варится как следует в большой медной печке, пока не загустеет в виде каши. Для десяти туземцев предназначается около двух галлонов каши в сосудах, называемых групповухами, с добавлением соли, перца (малагетты) и пальмового масла.

Рабы разделяются на группы по десять человек для обеспечения порядка во время кормежки. Три дня в неделю им дают на обед и ужин вареные конские бобы, большое количество которых и поставляет Африканская компания. Негры очень любят эти бобы и, когда едят их, бьют себя в грудь и кричат: «Прам! Прам!» – что означает: «Очень вкусно!» Это действительно для них лучшая еда, которая обладает вяжущими свойствами и очень полезна для предотвращения дизентерии. От этой болезни они страдают больше всего, большая смертность от нее часто делает бесполезными наши вояжи за море. Мужчин кормят на верхней палубе или на полубаке, так что мы можем держать их под прицелом с юта в случае беспорядков. Женщины принимают пищу на юте вместе с нами, а мальчики и девочки – на корме. После того как их поделили на группы кормления и назначили им место трапезы, они с готовностью следуют туда, соблюдая порядок. Когда они полностью очистят миски (что мы поощряем для их благосостояния), их отправляют в межпалубное пространство. Там каждый получает свою пинту воды запить пищу. Вода подается бочаром из большой кадки, предварительно заполненной. Когда туземцам нужно отправить естественные надобности, часовые разрешают им подняться по широким лестницам наверх в уборную. С этой целью по обоим бортам корабля оборудованы отхожие места, каждое из которых вмещает по десять человек зараз.

С выходом в море мы освобождаем туземцев от железных оков. Они не пытаются бунтовать из тех соображений, что если поубивают нас или овладеют нами, то не смогут управлять кораблем, поэтому должны доверять нам, везущим их туда, куда нам нужно. Следовательно, опасность сохраняется, пока мы стоим в виду их страны, с которой им не хотелось расставаться. Но как только с глаз долой – так и из сердца вон. Я не слышал, чтобы они бунтовали на кораблях, хорошо укомплектованных составом, где проявляли хотя бы малейшую заботу о туземцах. Но на малых судах с небольшим экипажем, проявляющим небрежение или пьянствующим, туземцы, бывало, внезапно нападали на команду, расправлялись с ней, перерезали канаты и позволяли судну дрейфовать вдоль берега. Они обходились тогда своими силами. Как бы то ни было, у нас 30–40 купленных на Золотом Берегу негров. Начальство фактории обеспечило нас чернокожими охранниками и надсмотрщиками за невольниками Виды, которые спят среди них и удерживают их от ссор. Они призваны не только уведомлять нас о заговорах и интригах среди туземцев, но и побуждать негров каждое утро начисто скрести палубы, избегать болезней, проистекающих от грязи и нечистоплотности. Начальство уверено, что его назначенцы осуществляют свои обязанности с большим усердием. Когда мы ставим охранника, то снабжаем его плеткой-девятихвосткой как символом власти, которую он выполняет без зазнайства и с большой основательностью. В открытом море, по вечерам, мы позволяем рабам выходить на солнышко подышать свежим воздухом. Мы заставляем их танцевать и прыгать час или два под музыку наших волынок, арф и скрипок, что способствует их здоровью. Но, несмотря на все наши усилия, болезни и смертность среди них не убавлялись.

Закупив 700 рабов, 480 мужчин и 220 женщин, а также завершив дела в Виде, я расстался со старым вождем и его слугами. Стороны высказали на прощание друг другу много любезностей, мне пришлось пообещать вождю, что я вернусь сюда на будущий год и привезу из Англии несколько товаров, которые ему хотелось бы приобрести. Подписав мистеру Пирсону коносаменты относительно перевозки негров, я утром 27 июля вышел в море в сопровождении «Ист-Индия Мерчант», который закупил 650 рабов для острова Сент-Томас, откуда мы отбыли 25 августа и взяли курс на Барбадос.

На переход от Сент-Томаса до Барбадоса мы потратили два месяца одиннадцать дней. За это время в результате болезней и смертей среди моих несчастных матросов и негров в первый месяц мы похоронили 14, а во второй месяц 320 человек, что стало огромным ущербом для нашего предприятия. Королевская Африканская компания потеряла на каждом погибшем рабе десять фунтов десять шиллингов, а для владельцев корабля это была сумма фрахта, оплачиваемая агентам Африканской компании в Барбадосе по чартерному соглашению за каждого доставленного живым на берег негра. Такие потери составили в целом 6500 фунтов стерлингов. Болезнь, из-за которой умерли большей частью мои матросы, а также чернокожие, называлась белой дизентерией. Она свирепствовала так, что ее не могли излечить никакие медикаменты. Когда кто-либо заболевал ею, мы считали его погибшим, что в целом оправдывалось на самом деле. Не могу себе представить, что вызывало эту болезнь так неожиданно, – они были здоровыми около недели после того, как мы покинули остров Сент-Томас. Вслед за пагубностью климата могу объяснить ее не чем иным, как воздействием неочищенного коричневого сахара и сырого необработанного рома, который матросы там покупали. Они добавляли его в пунш и пили в большом количестве, что я был не в силах предотвратить даже посредством наказания нескольких из них и сбрасывания в море того рома и сахара, что обнаруживал. Мне пришлось заковать в железо одного нашего горниста за организацию несвоевременных пирушек и за то, что в пьяном угаре он бросился с ножом на спавшего боцмана, а также за другие бесчинства. Однако, несмотря на то что он два месяца день и ночь проводил на корме в оковах, когда над головой не было никакой крыши, кроме купола небес, его не беспокоили никакие болезни. Он оправдывал пословицы: «Дуракам – счастье» или «Кто родился, чтобы быть повешенным, никогда не утонет». Я уже рассказал о нем достаточно и больше не стану упоминать его.