Юрий Цеханович - О маленьких рыбаках и больших рыбах. Наш аквариум

• Название: О маленьких рыбаках и больших рыбах. Наш аквариум
• Автор: Юрий Цеханович
• Издательство: Средне-Уральское Книжное Издательство
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1966

Книгу Ю. Цехановича «О маленьких рыбаках и больших рыбах» можно отнести к таким книгам, с героями которых не хочется расставаться. Она написана живо, увлекательно, с хорошим теплым юмором. Рассказ в ней идет от лица мальчика, события развертываются в небольшом дореволюционном городке.

Два друга, Шурик и Федя, страстно увлекаются ужением рыбы. Они мечтают ловить «не каких-нибудь там сорожек, окуньков и прочую мелочь, а щук больших, лещей, голавлей этак фунтов в десять...»

В различные переделки попадают мальчики из-за своего увлечения, но не отказываются от него. После первой, плачевно закончившейся рыбалки, после одной страшной ночи на плотах друзья решают, что просто так, без знания дела рыбы не поймаешь.

Из разговоров со старшими они узнают, в каких местах водятся окуни и щуки, по каким приметам эти места можно найти, на какую приманку и какой удочкой лучше поймать ту или иную рыбу.

Дождавшись лета, друзья отправляются на поиски заветных мест.

Весело, интересно проходит жизнь у мальчиков. Сколько нового узнают они! Сколько чудесных мгновений переживают, знакомясь с окружающей их природой! Шире, значительнее становится их мир, ежедневно раздвигаются его границы.

Приключения Шурика и Феди и составляют содержание этой книги.

Рисунки Екатерины Гилевой.

---

Да только в последний раз заснул, да так крепко, что и проспал до утра. Только потому и проснулся, что Марьюшка за стеной уронила самоварную трубу. Солнце уж высоко поднялось и всю комнату мою заливало ярким светом.

Так и не удалось мое предприятие на этот раз. Досадно было мне и стыдно, что не сумел вовремя проснуться. Нет, думаю, надо совсем не ложиться спать, тогда вовремя выйду.

На следующую ночь так и сделал. Когда стихло все в доме, сел я на стул к окну, прислонился к косяку и решил так сидеть до рассвета, а удочку и червей поставил тут же, около.

Сперва, пока окно открыто было, спать не очень хотелось. Но потом окно пришлось закрыть — прохладно сделалось, и вот тогда сильно меня стало клонить ко сну. Не прилечь ли, думаю, на часок? Да нет — нельзя. Опять просплю. Положил голову на руки да так и сидел все время, то засыпая, то просыпаясь, в этой неудобной позе.

Летняя ночь даже и в конце лета недолгая. Заметил я, что светать стало. Пора, думаю, идти! И вдруг так не захотелось! Предрассветный сумрак за окном показался таким неуютным, чужим, даже жутко стало. А кровать такая уютная, теплая... Однако не поддался слабости. Стряхнул с себя сон, приободрился и решил: пора!

Осторожно, осторожно, стараясь, чтобы не скрипнуло, открыл окно. Из огорода пахнуло предутренним холодком. Сначала просунул в окно удочку и сам собрался лезть. Да вдруг вспомнил, что на мне ничего, кроме рубашки, нет. Обо всем подумал, когда собирался, а об одежде и забыл. Пойти за чем-нибудь теплым так и не решился. Разбудишь, думаю, всех! Так и вылез в окно в чем был, даже с непокрытой головой. Не выходя на двор, пролез в знакомую щель из огорода прямо на улицу и зашагал к Соборному мосту. А идти надо через весь город.

Иду по знакомым улицам нашего городка. И днем-то на них немного людей встретишь, а ночью ни живой души нет. Даже ночных сторожей не видно. Только собаки почти из каждой подворотни лаем меня встречают и провожают. А идти не холодно. Вот, думаю, мама напрасно беспокоилась, что я простужусь.

Вышел на площадь перед старым Соборным садом. Совсем светло стало, облака на небе порозовели, и прохладным ветерком откуда-то потянуло. А когда в сад вошел, там еще совсем темно и от дорожек пылью пахнет и тепло идет.

Прошел через сад и по крутому береговому склону спустился к реке. Над ней легкий туман стелется, трава на берегу вся от росы мокрая, и уже совсем чувствительно веет от реки холодом.

Вот Соборный мост, а вот и гонки вдоль берега вытянулись. Только как же я на них попаду? Между берегом и плотами довольно большое расстояние, — не перепрыгнешь. Но вот, кажется, там, подальше немного, край плота прижался вплотную к берегу.

Пошел туда по росистой траве. Легкие ботинки мои и чулки сразу промокли, и ногам стало холодно.

Подошел к намеченному месту — правильно, край плота здесь совсем близко к берегу, и даже доска с него положена на берег. Но, когда я пошел по ней, она погнулась, и средина ее ушла под воду. Ноги у меня совсем стали мокрые. Ничего, думаю, все равно они и раньше мокрые были, а речная вода даже теплой мне показалась.

Перебрался на гонки. Бревна мокрые от росы, скользкие. Перепрыгивая с плота на плот, добрался до средины гонок. Подошел к краю плота, померял удилищем глубину — глубоко! Удилище почти целиком в воду ушло. Уселся тут же на какой-то мокрый обрубок и стал удочку разматывать.

А холодно! Солнышко только-только показалось и сразу же за тучкой скрылось.

Насадил я «кисточку». С непривычки долго с этим провозился. Но ничего, кисточка получилась хорошая, аппетитная. Поплавок поставил по глубине и забросил лесу. Поплавок хорошо встал.

Но уж очень я здорово озяб! Так озяб, что и о леще забыл, а только и думаю, как бы согреться. Скрючился весь от холода, но и это не помогает. На мое счастье, солнышко скоро вышло из-за тучки, и хоть плохо греет утреннее солнышко, но веселее стало.

Так довольно долго сидел я и ежился. Поплавок мой стоит, не шелохнется. А солнышко все выше и выше поднимается и сильнее пригревает.

Согрелся я немножко, и стало меня ко сну клонить. Сижу, держу в руках удочку и дремлю. И даже сны вижу.

Долго ли продолжалось такое полусонное мое состояние, — не помню. Только вдруг как дернет кто-то у меня удилище из рук. Чуть совсем не выдернуло. Очнулся я, смотрю, — поплавка не видно, а леса натянулась и так режет воду по всем направлениям.

Сразу у меня сон прошел. Вскочил я на ноги, схватил удилище обеими руками и давай кверху тянуть. Не тут-то было! В дугу согнулось удилище, а леса совсем ушла под воду. А рыбы не видно — ходит где-то в глубине и бросается в разные стороны — то под плот уйдет, то вдоль его бросится, то на реку потянет. Да так сильно, что, того и гляди, и меня сдернет за собой с плота в воду.

Уперся я ногами в бревно и стою, изо всех сил стараюсь удержать удилище в руках. А рыба рвет меня в разные стороны, вот-вот сдернет! А я ничего не могу поделать.

Мне даже страшно стало, так дрожь и прошла по всему телу, от затылка до пяток.

Забыл я всякие рыболовные правила и стал самым беспорядочным образом дергать удилищем в разные стороны. И рыба дергает, и я дергаю. Дергаю и приговариваю:

— Да пусти! Да пусти же! — а сам чуть не плачу.

И вот тут и сказалась прочность моей шелковой лесы. И рыба ее оборвать не может, и я не могу. А оба изо всех сил стараемся.

Наконец, удалось мне сделать то, чего никогда рыбаку не следует делать, если, конечно, он желает поймать рыбу, а не отпустить. Бросилась моя рыба прямо от меня в реку. Леса натянулась, а я и удилище вытянул по этому же направлению. И вот тогда я сильно дернул.

Дернул и сразу чувствую — леса ослабла, и все кончилось. Ушла рыба...

В первый момент я истинное облегчение испытал. Вытащил лесу, осмотрел. Леса вся целая, крючок сломился.

Ни минуты мне больше на гонках не захотелось оставаться. Замотал удочку кое-как, выбрался на берег и пошел домой.

И сразу же стал раскаиваться. Тут только я сообразил, что моя мечта поймать большую рыбу была так близка к осуществлению!

Вспомнилось мне все, что я знал о том, что следует делать, когда большая рыба попадется. Эх, думаю, и зачем я так торопился тащить! Надо было дать ей сперва умаяться. Пусть бы она бросалась из стороны в сторону и удилище гнула. Ведь леса и удилище вон какими у меня прочными оказались. Умаялась бы она, тогда бы и можно было ее легонько к плоту подтянуть и на бревна вытащить. Не сумел, думаю, свое счастье взять, когда оно прямо в руки давалось! Да еще испугался чего-то! Стыд какой!

Иду и всячески себя таким образом ругаю.

А уж, должно быть, не рано было. И солнышко высоко, и людей на улицах много попадается. Некоторые с любопытством на меня смотрят — идет маленький мальчишка утром с реки, с удочкой, значит, ночью удил, и сам даже без шапки и в одной рубашонке.

К дому стал подходить, и тут мысли мои другое направление приняли. Как же мне быть? — думаю. Ведь уж поздно! И Марьюшка, и мама, может быть, давно уж встали. Что я маме скажу? И как она отнесется к моему непослушанию? Ведь такого случая со мной еще ни разу не было. Даже остановился я в нерешительности.

Постоял. Да что придумаешь? Ничего не придумал. Надо идти. Будь что будет!

Худшие мои опасения оправдались: не только Марьюшка, но и мама уже на ногах была и ждала меня. Как потом оказалось, Марьюшка рано утром пошла на огород за овощами и увидала, что окно моей комнаты открыто. Заглянула в него, видит, что кровать не смятая стоит, а меня нет, и поняла, в чем дело. Разбудила маму, сказала ей, а сама собралась было бежать на реку за мной, да мама ее отговорила — река велика, куда побежишь!

И устроила же мне мама встречу! Когда я в дом вошел, она в столовой была. Я попытался было незаметно пройти в свою комнату. А она мне:

— Пожалуйте-ка сюда, Александр Иванович!

Я подошел, гляжу на нее исподлобья. Вижу — мама по-настоящему рассердилась. И не кричит на меня, а говорит сдержанно, и глаза у ней не круглые, а только суровые.

— Ты где же это был?

— На реке, — говорю, а сам в сторону отворачиваюсь.

— Так ты, значит, меня не послушался! Да еще обманул меня!

И пошла и пошла! Да так меня распушила, как никогда я еще от нее не слыхал. По ее словам выходило, что я самый последний человек на свете — и обманщик, и притворщик, и фантазер, и глупый недисциплинированный мальчишка, и что ничего из меня хорошего не выйдет и судьба моя будет самая плачевная.

Разревелся я, наконец, слушая все это. Но и слезы не тронули маму. Только, на мое счастье, заметила она, что у меня ноги сырые до колен и велела мне сейчас же раздеться и спать ложиться.

Этому я с готовностью повиновался. Разделся, лег, всхлипнул еще два-три раза, да так с мокрым лицом и уснул.

Проснулся я уже под вечер. Мама со службы давно возвратилась и пообедала.