Борис Львов-Анохин - Олег Даль: Дневники. Письма. Воспоминания

• Название: Олег Даль: Дневники. Письма. Воспоминания
• Автор: Борис Львов-Анохин
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5–227-00458–7

Дорогой читатель!

Эта книга посвящается жизни и творчеству одного из самых талантливых современных актеров Олегу Далю, чуть-чуть не дожившему до своего сорокалетия. Даль был актером, единственным в своем роде. Его искусство — это тончайший сплав драматизма и юмора, тонкого осмысления действительности.

В книгу вошли воспоминания друзей и близких актера, аналитическая статья киноведа Натальи Галаджевой, а также материалы из личного архива Даля — его стихи, рассказы, эссе, письма и дневники, рисунки, фотографии.

---

— Это здесь вот, а это вот там…

Когда мы вошли в дом, Олег повел себя в нем так, будто это его частная собственность: абсолютно по-хозяйски.

А дом был замечателен еще и тем, что в нем почти не было никакой мебели — ничего не было заставлено. Он был совсем новый, и в нем лишь успели отпраздновать чью-то свадьбу, после чего остался длинный-длинный стол на козлах и какой-то продавленный диванчик. Было очень пусто, чисто, чужой жизнью совсем не пахло, что Олегу страшно понравилось. Наверное, поэтому он и принял этот особняк за свой собственный, но еще не обставленный. Он очень удобно устроил свое место в спальне, а мне они с Лизой приготовили целое ложе в соседней комнате.

Наслаждаясь всем этим, Олег говорил мне:

— Как здорово построен этот дом! Как тут все удобно! Наверху же тоже масса помещений… А внизу — гаражи.

Ему нравилось, что все построено «именно по американскому образцу»: вся нижняя часть и подвал дома были хозяйственными со всевозможными подсобками. Плюс к этому — водопровод, отопление, ванна, газ, свет и телефон. При этом сам дом стоял в большом заснеженном саду. А в глубине этого сада — еще один, маленький домик. Хозяева этой «усадьбы» говорили:

— Если хотите, мы вам летом его сдадим.

На что Олег потом проницательно заметил:

— Нет, это совершенно невозможно. Летом кругом дачники, а дачи близко друг от друга… Это только зимой тут никого нет. И можно жить… Летом как грибов повылезет невесть откуда людей. Значит, отовсюду будет слышна музыка, крик, шум и т. д…. И даже из этого большого дома, потому что тут много народу, наверное, будет жить.

Так что эту идею он сразу отставил:

— Будем жить здесь как сначала договорились — до конца апреля.

Так оно и было потом. Мы с Лизой выезжали из Монина через полтора месяца после похорон Олега.

Он сразу принял эту идею с загородным житьем. Именно за тишину. За то, что никто ему там не мешает и не может его достать.

Думаю, что если бы все сложилось благополучно, то это был бы тот дом, в который они с Лизой приезжали бы каждую зиму, потому что в холодное время там не жили хозяева. А может быть, они бы его обставили и Олегу больше не захотелось бы. Кто знает…

Во время своего первого приезда в Монино я пробыла там недолго. Переночевала и на другой же день уехала, потому что в Москве на мне была кухня, Павла Петровна и Кенька. И потом, я как-то подсознательно почувствовала, что ребятам там вдвоем хорошо.

Чем Олег занимался в Монине? Он очень много гулял и очень много лежал на кровати, отдыхая. Читал. И писал стихи. Начал новую редакцию своего рассказа «Собачий вальс», но свидетелем этого я уже не была. В январе Олег больше в Москве не появлялся. А я не ездила в Монино. Мне туда и не нужно было ехать, потому что там все было тихо, хорошо и спокойно.

Февраль 1981.

Странно и несколько непонятно, но многие события февраля 1981 года совершенно не сохранились у меня в памяти. Иногда я думаю, почему так получилось. Возможно, шок от мартовской трагедии стер все, что ей предшествовало. Но главное в том, что на меня очень тяжелое впечатление произвел день 20 февраля (речь о нем пойдет дальше), оставивший все прочее в каком-то тумане и явившийся самым ярким впечатлением того месяца.

В начале февраля Олег и Лиза продолжали жить в Монине. Олег отдыхал, набирался сил и работал: писал стихи, прозу, эссе… Изредка, в случае крайней необходимости, они появлялись в Москве. Так было в премьерные дни картин «Мы смерти смотрели в лицо» и «Незваный друг» — последних экранных работ Олега и последних фильмов, которые он увидел на большом экране. В этих двух случаях я ходила в Дом кино вместе с ребятами. Помню даже, что на «Мы смерти смотрели в лицо» пошли днем, как и было объявлено. А потом выяснилось, что гам идет какой-то детский спектакль или что-то в этом роде, и мы вернулись домой.

13 февраля Олег отправился в театр на прием к Цареву, написав предварительно объяснительную записку обо всем, происшедшем во время срочного ввода 31 декабря. В ней он подробно отмечал, в чем виноват и в чем не виноват. Не помню, получил ли он тогда на это какой-нибудь ответ, но вывод о том, что уделяет этому слишком много внимания и нервов, сделал. Он воспринял все очень серьезно, а потом увидел, что никому, собственно, в театре до этого всего нет дела. Царев же, между прочим, относился к нему очень хорошо, особенно доказав это своим поведением в дни смерти и похорон Олега. Очень помог он потом и с памятником на могиле, оказавшись во всей этой скорбной истории на высоте. Вообще о нем говорили как о человеке, способном понять, к которому можно обратиться за помощью. Во всяком случае, я в этом убедилась лично…

Почти сразу после февральских премьер с Олегом связались киевляне, которые предложили ему поработать на Киностудии им. А. Довженко. В конце второй декады из Киева прислали сценарий кинофильма под названием «Яблоко на ладони». Олег сразу сунул его мне:

— Ну-с, посмотри, что это такое…

Я все прочитала и отдала его Лизе со словами:

— По-моему, там для Олега очень хорошая роль. И поскольку он предполагается на главную роль, может и весь фильм сделать необычайно смешным и интересным.

Олег должен был сыграть едва ли не единственный интеллигентный персонаж во всей картине: археолога, до которого каким-то образом (не помню, как это было сделано в сценарии) доходят слухи о том, что в огороде одного крестьянина нашлась странная часть какой-то скульптуры. Он страшно заинтригован, бросает все, уезжает из города и начинает обхаживать этого мужика, а заодно и его дочь, которая в него влюбляется. Потом выясняется, что дело не в находке, а совсем в другом. Короче говоря, смешная, запутанная история, где Олежечка мог вовсю проявить свой комический дар. Это была роль, из которой он мог бы сделать, что называется, «конфетку».

После меня, смеясь от души, сценарий прочитала Лиза. Для Олега этого было уже много. Я пошла к нему:

— Аличка, ты знаешь, очень смешно. И не просто глупо смешно, а забавно. Очень интересная может быть роль.

— Ну все! Раз у обеих такое определенное отношение к этой вещи, значит, буду соглашаться!

И мы обе обрадовались именно потому, что в этом сценарии было очень много смешного. Снимался ли потом этот фильм, вышел ли на экран, произвел ли он какое-нибудь впечатление? Этого я не знаю. В Москве я нигде не видела афиш. А так бы, может быть, мы с Лизой даже пошли и посмотрели. Правда, это, наверное, было бы тяжело… Но когда я прочитала сценарий, то сразу увидела Олега в этой роли. Просто увидела. Любовь, смех, тонкость… Мне показалось, что в этой картине стоит сняться, о чем я и сказала Олегу. И сейчас очень обо всем этом жалею, потому что иначе Олег не поехал бы в Киев и, может быть, ничего не случилось бы… Но такова была его Судьба.

20 февраля 1981 года в Доме ученых на Кропоткинской улице Олег в последний раз выступил перед зрителями. Видимо, его пригласили непосредственно оттуда: по-моему, был звонок. Вряд ли кто-то приходил очно. Олег не очень хотел выступать в этом зале, потому что вообще не любил «творчески общаться» с московской публикой, но как-то согласился, даже не знаю почему. Ни по здоровью, ни по настроению — это было абсолютно ни к чему: он был раздражен, плохо себя чувствовал, и настроение-то у него было совсем не для общения с залом. Даже не возникал вопрос, пойдем ли мы с Лизой с ним, тем более что это рядом, и вообще мы всегда ходили вместе на такие московские встречи.

Обычно Олег очень серьезно относился к одежде, потому что умел одеваться. Он не любил пижонить, но всегда так внимательно смотрел в зеркало на свою тонкую стройную фигуру: как он одет, как он выглядит? А здесь, за несколько дней перед этим, он купил в магазине такую странную куртку — тяжелую, из толстого материала, громоздкую для фигуры и совсем не в его стиле. Не пиджак, а совершенно явно уличную куртку. У меня было впечатление, что это какой-то чужой и немножко странный человек с уже отросшей бородой.

Вечером, к назначенному времени, мы пошли пешком в ДУ. На входе произошел нехороший эпизод: какие-то неприятные тетки-вахтерши, не узнавшие Олега, не хотели пускать в здание ни его, ни нас (Лизу, меня и двух знакомых, пришедших вместе с нами), и Олег сердито сказал:

— Я — Даль! Даль… А это — со мной!!!

Потом мы прошли в зал и уселись в ложе, почти у самой сцены, а Олег уже пошел на нее с каким-то молодым человеком, по-видимому, из администрации. И снова мне показалось, что это какой-то другой человек. Хотелось крикнуть ему: «Сними куртку, ты же уже пришел!..»

Народу в зале было много. Публика собралась обычная, много молодежи, и никто не выделялся неприятно. Начался вечер по обычной программе Олега. Сначала пошли ролики из фильмов — очень хорошие, зал увлеченно смотрел. В момент, когда заканчивался фрагмент, по залу проносился шумный вздох и возгласы: «Как жалко! Так бы хотелось еще посмотреть, а уже другое…»