Уилбур Смит - Ярость

• Название: Ярость
• Автор: Уилбур Смит
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-42217-1

Вторая мировая закончена. Но война, сделавшая двух братьев врагами не на жизнь, а на смерть, продолжается! Грехи прошлого по-прежнему довлеют над кланом Кортни. Тайны отцов все еще грозят сломать жизнь их сыновьям, только вражда их перенеслась с поля боя в коридоры высшей власти. Южная Африка не желает больше терпеть гнета Британской империи, – и Манфред Деларей оказывается одним из лидеров борцов за независимость. Но во главе южноафриканских сторонников англичан стоит его брат, его заклятый враг – Шаса Кортни, не уступающий ему ни мужеством, ни жестокостью, ни силой характера…

---

Он закрыл затвор, поднес оружие к плечу и в оптический прицел стал осматривать равнину. Грузовики находились меньше чем в миле, они разъезжали взад и вперед, мешая стадам прорваться назад, медленно тесня животных в сторону холмов и прятавшихся у их подножий охотников. Шаса быстро поморгал, чтобы лучше видеть, и разглядел отдельных животных в стаде, теснимом грузовиками.

Легкие, как дым, они двигались по равнине, словно тень облака. Грациозные, невероятно красивые, они бежали изящно, высоко подняв головы, увенчанные рогами в форме совершенной маленькой лиры.

Потеряв возможность видеть двумя глазами, Шаса с трудом оценивал расстояния, но он научился принимать во внимание относительные размеры и добавил к этому своего рода шестое чувство, которое позволяло ему водить самолет, уверенно бить по мячу, играя в поло, и стрелять нисколько не хуже, чем человек с обоими глазами.

Ближние из бегущих антилоп были уже почти на границе зоны обстрела, когда вдалеке на линии послышались выстрелы, и стадо почти мгновенно обратилось в молчаливое бегство, словно по воздуху. Каждая маленькая антилопа танцевала и прыгала на длинных ногах не толще большого пальца человека. Казалось, антилопы перестали подчиняться закону тяготения: каждый гибкий прыжок расплывался на фоне выжженной земли, животные взвивались над ней в том великолепном акробатическом танце, за который им дали название «прыгуны», белоснежная, яркая шерсть на их спинах встала дыбом от тревоги.

Легче сбить взлетающего тетерева: прыгунов невозможно поймать в перекрестье оптического прицела, а стрелять прямо в быструю антилопу бесполезно – необходимо прицелиться в пустоту, где она будет микросекунду спустя и где ее настигнет летящая быстрее звука пуля.

Некоторые выучиваются стрелять за годы практики и благодаря умению сосредоточиваться. У Шасы это был врожденный талант. Когда он поворачивался корпусом, длинный ствол нацеливался точно в то место, куда Шаса смотрел, и перекрестье оптического прицела останавливалось по центру поля зрения, на бегущем животном, которое в это мгновение высоко взвивалось в воздух. Шаса не сознавал, как жмет на курок: ружье словно действовало по собственной воле, и отдача ударяла в плечо точно в рассчитанное мгновение.

Самец умер в воздухе, развернутый пулей так, что белоснежное брюхо сверкнуло на солнце; от удара крошечной металлической капсулы, пробившей сердце, антилопа проделала сальто, упала, перекувырнулась через голову и застыла.

Шаса передернул затвор, выбрал следующее бегущее животное, выстрелил, и острый запах горелого пороха заполнил ноздри. Он стрелял, пока ствол не раскалился так, что стал обжигать, а барабанные перепонки не заболели от грохота выстрелов.

Наконец стадо пробежало мимо и скрылось в холмах у охотников в тылу, и ружейный огонь утих. Шаса достал из ружья оставшиеся патроны и посмотрел на Манфреда Деларея.

– Восемь, – сказал Манфред, – и две раненых.

Поразительно, как эти изящные животные способны были бежать, раненные неточно попавшей пулей. Придется идти за ними. Нельзя позволять подранку страдать попусту.

– Восемь – хороший результат, – сказал Шаса. – Просто отличная стрельба!

– А у вас? – спросил Манфред. – Сколько?

– Двенадцать, – бесстрастно ответил Шаса.

– И сколько раненых?

Манфред умело скрыл досаду.

– О. – Шаса наконец улыбнулся. – Я не раню животных – я их сразу убиваю.

Достаточно. Незачем сыпать соль на рану.

Шаса оставил Манфреда и направился к ближайшей туше. Прыгун лежал на боку, смерть раскрыла глубокую складку вдоль его спины, и оттуда показалась грива белоснежной шерсти. Шаса опустился на одно колено и погладил этот прекрасный гребень. Из желез в складках шкуры выделился красновато-коричневый мускус. Шаса раздвинул длинную шерсть, потер выделения подушечкой указательного пальца, поднес палец к лицу и вдохнул аромат меда. Запах скорее цветка, а не животного. Тут им овладела охотничья грусть: он печалился об убитом им прекрасном животном.

– Спасибо, что умер для меня, – прошептал он древнюю бушменскую молитву, которой давным-давно его научила Сантэн, но печаль – это наслаждение, и атавистической голод охотника в глубине его существа на мгновение был утолен.

* * *

В вечерней прохладе мужчины собрались перед домом у ям с пылающими углями. Braaivleis, запекание мяса, – ритуал, следующий за охотой: мясо пекут мужчины, а женщины в это время готовят на длинных складных столах на веранде салаты и пудинги. Прежде чем уложить на уголья в ямы, дичину маринуют или шпигуют, из нее делают острые сосиски, а печень, почки и требуху готовят по тщательно сберегаемым старинным рецептам. Тем временем самоназначенные повара с помощью щедрых доз mampoer– ароматного персикового бренди – не дают огню чересчур разгораться.

Сборный оркестр цветных работников с фермы играл на банджо и концертино традиционные сельские мелодии, часть гостей танцевала на широкой веранде перед домом. Немногие молодые женщины были явно не прочь пофлиртовать, и Шаса задумчиво поглядывал на них. От всех от них, загорелых, пышущих здоровьем, веяло безыскусной чувственностью, которая из-за строгого кальвинистского воспитания делала их еще более привлекательными. Но больше всего Шасу привлекали их недоступность и очевидная девственность: он наслаждался не только добычей, но и ее преследованием.

Однако здесь на кону оказалось слишком многое, чтобы рискнуть хоть чем-то оскорбить хозяев. Шаса избегал застенчивых, но цепких взглядов, которые бросали в его сторону молодые женщины, избегал так же старательно, как крепкого персикового бренди, и наполнял свой стакан имбирным элем. Он знал, что еще до завершения вечера ему потребуется вся его сообразительность.

Когда голод, обостренный охотой, был утолен благодаря грудам курящегося парком жареного мяса на тарелках и остатки, к радости слуг, унесли, Шаса обнаружил, что сидит в конце длинной веранды, дальше всех от оркестра. Напротив сидел Манфред Деларей, а еще два министра правительства удобно раскинулись в креслах с боков от Шасы. Несмотря на кажущуюся расслабленность отдыхающих, краем глаза все трое внимательно наблюдали за ним.

«Сейчас начнется главное», – подумал Шаса, и почти сразу Манфред заговорил.

– Я сказал минхееру Кортни, что во многих отношениях мы похожи, – негромко начал он, и оба его коллеги закивали с умным видом. – Мы все хотим защитить свою землю и сохранить в ней то, что хорошо и достойно сохранения. «Бог избрал нас хранителями – наш долг защищать всех его чад и добиться, чтобы самобытность каждой группы и каждой отдельной культуры сохранялись нетронутыми и обособленными».

Последняя фраза была взята из партийной программы, утверждавшей право на божественный отбор, и Шаса сотни раз слышал ее раньше; поэтому, хотя он кивал и уклончиво хмыкал, в нем проснулось беспокойство.

– Нам предстоит очень много сделать, – продолжал между тем Манфред. – После очередных выборов нас ждет трудная работа: мы каменщики, возводящие здание, которое простоит тысячи лет. Образцовое общество, где каждой группе отводится свое место, так чтобы она не вторгалась в чужое пространство, широкую и устойчивую пирамиду, образующую уникальное общество.

Некоторое время все молчали, обдумывая эту прекрасную картину, и хотя лицо Шасы ничего не выражало, в глубине души он улыбнулся удачной метафоре. Нет никакого сомнения, какая группа, по их мнению, должна занимать вершину этой божественно предопределенной пирамиды.

– И, однако, у нас есть враги? – подсказал Манфреду министр сельского хозяйства.

– Да, враги – внутренние, и внешние. По мере продвижения работы враги заявляют о себе все более громко, становятся все более опасными. Чем мы ближе к успеху, тем активней они стараются помешать нам.

– Они собираются с силами.

– Да, – согласился Манфред. – Даже от наших старых, традиционных друзей начинают поступать предупреждения и угрозы. Америку, которой следовало бы лучше других понимать нас, раздирают собственные проблемы – неестественные притязания негров, рабами привезенных из Африки. Даже Британия – с началом движения мау-мау [17]в Кении и с распадом Индийской империи – стремится диктовать нам политику и отвратить от пути, который мы считаем верным.

– Они считают нас слабыми и уязвимыми.

– Они уже заговорили намеками об эмбарго на поставку оружия и отказывают нам в вооружении, необходимом для самозащиты от черного врага, который собирается во мраке.

– Они правы, – резко вмешался Манфред. – Мы слабы и дезорганизованы в военном отношении. Мы во власти их угроз…

– Это надо изменить, – решительно заговорил министр финансов. – Мы должны сделаться сильными.