Ирина Роднина - Слеза чемпионки

• Название: Слеза чемпионки
• Автор: Ирина Роднина
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9691-0546-1

Ирина Роднина по опросу ВЦИОМ 2010 года включена в десятку кумиров ХХ века в России — наряду с Гагариным, Высоцким, Жуковым, Солженицыным… Великих спортсменов у нас много, но так высоко народ еще не оценивал ни одного из них. И дело, видимо, не только в трех золотых олимпийских медалях — секрет в самой личности, в открытости характера, в сплаве обаяния и воли. Ирина Роднина написала честную и жесткую книгу. О многом — впервые. О многих — как никто прежде. О себе — с предельной откровенностью. Возможно, накануне зимней Олимпиады в Сочи эта книга поможет кому-то из спортсменов обрести уверенность в себе и в своей будущей победе. А болельщикам — позволит понять, какими нечеловеческими перегрузками платят чемпионы за то, чтобы мы ими гордились. И как им хочется, чтобы мы их просто любили.

А почему «Слеза чемпионки»? Потому, что в жизни Ирины Родниной хватало всякого.

---

В любой программе есть два мертвых угла. И самое главное — в эти углы не забраться. Если туда попадешь, придется долго выбираться. То есть для зрителя, но прежде всего для судьи, это правый ближний и левый ближний углы. Арбитры не видят эти углы или им надо буквально выкручивать шеи. Причем получается так, что левый угол более или менее видят одни судьи, а правый — другие. Есть такое выражение, особенно по отношению к парному катанию: элемент смотрится, как на сцене. То есть в одну сторону смотрится хорошо, а в другую — в нем можно увидеть ошибки или какие-то некрасивые позы.

Думаю, что значительная часть молодых специалистов тоже не знают или не очень понимают это. Но я не могу сказать такое про Москвину. Она из тех тренеров, которые все время учатся, постоянно. Она внимательно смотрит за тем, что другие делают, она всегда подойдет, спросит, не стесняясь. Не факт, что она их применит, но в свою копилку складывает. С одной стороны, вроде легкая дипломатия, уважение к коллеге, а с другой — это и процесс: чем ты больше мнений выслушиваешь, тем шире твои возможности.

У Игоря Борисовича Москвина была своя несгибаемая позиция. Он мог совершенно спокойно Валентину Писееву, тогда начальнику управления комитета, сказать: я не могу в эти сроки устраивать прокаты, потому что, предположим, мне надо картошку копать на даче. Он оставался человеком абсолютно непримиримым и непонимаемым. Его за это постоянно били. Хотя я считаю, что Игорь Борисович всегда работал очень интересно. Я видела, как фигуристы-американцы, когда они с Тамарой работали в Штатах, к нему прилипали. Он умел и умеет привораживать учеников.

Отношения между тренерами в нашей стране всегда были крайне недружественными. Все считают вправе друг у друга забирать спортсменов. Все считают вправе друг друга обижать. Может быть, оттого, что конкуренция очень высокая. Может быть, практика взаимоотношений, и не только в фигурном катании, а вообще в стране, имела некую патологию, и это дальше передавалось уже на отдельные области. Всегда считалось, что три кита (точнее, три дамы) захватили эту поляну, и сколько бы ни билась, ни пробивалась туда, например, Наташа Дубова, в этот элитный клуб она так попасть и не смогла. Хотя я считаю — со своими учениками по уровню и качеству скольжения она, конечно, двух наших великих превзошла.

Переманивание касалось любого тренера не только в нашей стране. В Америке я столкнулась с теми же проблемами. Только решались они по-иному. У одного из самых известных специалистов, Фрэнка Кэрола, с Боуманом, его учеником, наступил тяжелейший период.

Я присутствовала при этом и наблюдала, как стоически из него выходил Фрэнк. Боуман то работал, то не работал, короче, валял дурака. Но наступил момент, когда Фрэнк больше не мог терпеть, хотя честно пытался выполнять свои тренерские обязательства. И в конце концов Боуман решил уйти к Джону Никсу, то есть спуститься вниз с горы, на которой мы сидели, на равнину. Никс сам позвонил, сказал Фрэнку, что к нему просится Боуман. Фрэнк ему ответил, что тот абсолютно свободен в своем выборе, более того, они еще долго обсуждали, как и над чем необходимо работать с Боуманом. Точно так же, если ко мне приезжали спортсмены, я в первую очередь спрашивала: есть ли на это разрешение их личного тренера или федерации. Особенно если они приехали из других стран. Обязательно должно быть письмо, рекомендация прежнего тренера новому, над чем желательно поработать. Или я сама звонила и общалась с личным тренером новых учеников и спрашивала у него, над чем поработать с его спортсменами. Это называется профессиональной этикой, которая у нас почти полностью отсутствует.

Наша этика — это использовать служебное положение супруга в Госкомспорте, знакомство с большим начальством. Все поразительно интриговали. С одной стороны, просто диву даешься, как Писеев столько лет держится при всех этих тайнах мадридского двора. С другой, понимаешь, почему он усидел. Ведь ни разу наши великие тренеры не встали единым фронтом, в отличие от тренеров в других видах спорта.

Каждый год, едва начинался новый сезон, можно было наблюдать: кто-то с кем-то сошелся, а кто-то, напротив, разошелся. Особенно на первых сборах было видно, какие образовались новые тренерские группировки и коалиции. Тоже своеобразная этика. За каждым ведущим тренером стояла определенная группа тренеров и даже судей. Плюс еще интересы спортивных обществ. Судей из профсоюзов, то есть «Спартака», «Локомотива», например, всегда было больше. К концу сезона разваливаются одни группировки, собираются другие. То у Чайковской с Тарасовой любовь до гроба, и они воркуют как голубки, то не замечают друг друга.

Только Москвиной удавалось удержаться — видно, из-за расстояния: тогда Питер считался провинцией, не то что сейчас. Тамара никогда никаких группировок не организовывала и стояла от них в стороне. Может быть, их спасало то, что рука Писеева до Питера не могла так легко дотянуться? Имея два с половиной катка, питерская школа в самое тяжелое время смогла сохранить не только результаты и тренерские кадры, но и интерес людей к нашему виду спорта. До сих пор они находятся в куда более тяжелых условиях, чем тренеры в Москве. Тем не менее смогли скооперироваться. В 2007-м, когда я писала эту главу, там сложилась нелегкая ситуация — все пары тренировались на одном катке. А надо помнить, что все наше парное катание на сегодняшний день — это один Питер. Всё!

Самая гениальная фигура в отечественном фигурном катании — Валентин Николаевич Писеев.

Однажды, не выдержав, Тарасова и ее ученики написали совместное письмо в ЦК партии. ЦК партии спустило его вниз, и оно дошло до разбирательства на федерации. Татьяна на него не пришла. Пришли Бестемьянова с Букиным, которые, как верные ученики, подписали это письмо. И началось избиение младенцев. Потому что Бестемьянова и Букин не настолько сильные ребята, чтобы сопротивляться таким монстрам, которые против них сидели, — Паша Ромаровский, Вячеслав Иванович Зайцев, Шура Горелик. Я предложила: давайте в конце концов сделаем то, что поручено, — разберем деятельность Валентина Николаевича Писеева. На результатах нашего парного катания он попал в технический комитет ИСУ. Что он там делал, страшная тайна. Подозреваю, что, не зная языка, ничего не продвигая, он просто отсиживал время. А мы потеряли влияние именно в тот момент, когда наши пары нарабатывали огромный задел, на котором можно было долго жить и диктовать на правах лидеров свои условия.

Писеев оказался в фигурном катании в конце шестидесятых. Он работал мелким чиновником в Госкомспорте с 1967 года. В 1968-м на Олимпийских играх без своего судьи, без тренера, без какой-либо работы в международной федерации одиночницы Елена Щеглова и Галина Гржибовская заняли приличные места, то есть вошли в десятку. К Олимпиаде 1972-го и Щеглову, и Гржибовскую уже убрали из спорта, они закончили кататься. А теперь раскрываю фокус, как можно удержаться в начальниках при отсутствии призовых мест. Чемпионкой Советского Союза стала Елена Александрова, но она была не в лучшей форме. Экс-чемпионка страны Марина Титова тоже оказалась не в форме. Принимается гениальное решение, и на Олимпиаду в Саппоро отправляется Марина Саная, которая на этих Играх становится самым молодым участником. Если ты везешь на Игры чемпиона Советского Союза, то с тебя как с начальника отдела спросят результат. Но если ты везешь самого молодого, то какой с тебя спрос? А в одиночном катании и в паре (танцев на Олимпийских играх тогда еще не было) мы уже давали результат. То же самое Писеев проделал на Олимпийских играх семьдесят шестого, когда вытащил в Инсбрук Водорезову. Итог: Саная двадцать пятая — двадцать третья. Лена Водорезова при «продаже» нашей третьей пары в танцах и при всех сложных переговорах в парном катании заняла аж тринадцатое место. В 1980-м мы уже везем молодую Киру Иванову, потому что Лена Водорезова вся в травмах. Опять никакого спроса, никакого результата. Но случилось чудо — Кира выстояла и в 1984-м дала призовое место на Олимпийских играх. Единственная спортсменка, которая у нас выдержала две Олимпиады, и сразу пошел результат.

Писеев защищал себя, а не занимался развитием вида спорта. Он спасал свое кресло, потому что по невыполненным результатам Олимпийских игр, как правило, летят головы. В парном катании самое большое его достижение — это уничтоженная московская школа, теперь ее просто нет. При всем моем уважении к Мозер, которая сама в парном катании каталась на неведомом мне уровне. Она дочка Мозера из Киева, с которым мы вместе работали в «Динамо». Она и олицетворяет все парное катание в Москве, где когда-то мы имели лучшие тренерские кадры и чемпионов. В 1977 году у Жука появились два дуэта: Черкасова — Шахрай и Пестова — Леонович. Под эти две пары в один год из сборной Советского Союза вывели пять пар. А как же иначе освобождать место? Не знаю, может это идея Жука, которую воплотил Писеев? Провели такую акцию омоложения. Но парное катание никогда особенно молодым не было. Убрали тогда пару Рейников, Шаранову с Евдокимовым, Спиридонова с Волянской. Тот еще год. Пять пар убрать из сборной Советского Союза!