Мануэль Скорса - Гарабомбо-невидимка

• Название: Гарабомбо-невидимка
• Автор: Мануэль Скорса
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Детектив
• Год: 1981

Произведения всемирно известного перуанского писателя составляют единый цикл, посвященный борьбе индейцев селенья, затерянного в Хунинской пампе, против произвола властей, отторгающих у них землю. Полные драматического накала, они привлекают яркостью образов, сочетанием социальной остроты с остротой художественного мышления. Трагические для индейцев эпизоды борьбы, в которой растет их мужество, перемежаются с поэтическими легендами и преданиями.

Книга эта – еще одна глава Молчаливой Битвы, которую веками ведут с местным населением Перу и с теми, кто пережил великие культуры, существовавшие у нас до Колумба. Сотни тысяч людей – много больше, чем в наших бесславных «официальных» войнах, пали в этой безнадежной борьбе. Историки почти не замечают, как жестока и величава неравная схватка, в который-то раз обагрившая горы Паско в 1962 году. Через восемнадцать месяцев после расправы с селеньем Ранкас община Янауанки под водительством Фермина Эспиносы, прозванного Гарабомбо, заполонила и вернула себе почти бескрайние земли поместий Учумарка, Чинче и Пакойян

---

– Во всей стране.

– У нас тоже есть такое право?

– Закон защищает всех перуанцев. Если хотите, мы предъявим иск. Хотите?

– Хотим, доктор.

Он написал и прочитал им замечательную бумагу. Как там все было ясно, как убедительно, хотя много слов и выражений они не могли понять! За один час этот доктор Басурто проникся бедою Чинче и выразил ее, как сами они никогда бы не сумели.

– Это лишь начало. Потом подадим и другие. Что они думают, помещики? Страна – не их свинарник! Нет уж! Закон – это закон!

Он ударил кулаком по столу.

– Вы хотите, чтобы я вел дело до конца?

– Кому же еще, доктор?

– Сколько арендаторов в Чинче?

– Человек триста.

– Можете внести каждый по солю в месяц?

– Можем.

– Можете дать задаток?

– Солей триста хватит, доктор?

– Вполне.

В тигре этом было метров тридцать. Бустильос задрожал. Но я пустил стрелу. Р-раз! С тех пор мы и ели тигрятину.

– À вкусная она, дон Ремихио?

– Жестковата, но сытная. У льва мясо понежнее.

Вышли они в полном восторге. Да, старики ошибались. Правды они добьются! Власти узнают наконец, что у них творится! В тот же вечер они уехали в Серро-де-Паско. Гарабомбо не выпускал из рук копию жалобы. Они читали и перечитывали серьезные, строгие слова. Что скажут на это запуганные члены общины? Что ответят Лопесы и Мальпартиды? Через три дня они прибыли в Чинче. Без страха, средь бела дня, пошли к дону Флорентино. Его дома не было! На дверях висел замок. Они пошли к Ивану Ловатону. То же самое! В поместье не оказалось ни одного из тех, кто подписывал жалобу. Через три дня после их отбытия явились в Янауанку четыре жандарма и направились прямо к дому Эспиносы.

– Нам сообщили о краже. Что ты о ней знаешь?

– Какая кража, начальник?

– Сеньор Мансанедо заявил, что месяц назад он по обету преподнес святой Варваре серебряное сердце. Оно исчезло. Где оно?

– Он ничего не дарил в часовню, начальник.

– Проверим! Давай ключи!

– Не могу, начальник. Я пятьдесят лет охраняю сокровища святой. Жалоб на меня не бывало.

Они вытолкали его из дома.

– Помогите, кто бога боится! Святую Варвару грабят! На помощь!

Его огрели прикладом, но он все кричал. Невесть откуда вышли толпы народу, невесть почему они решились окружить жандармов. Те и охнуть не успели, как женщины отобрали у них винтовки. Жандармы лягались, дрались, но все впустую. Часовню открыть им не дали! Жители Чинче боялись судного дня больше, чем жандармов. Сокровищ начальнички не забрали, но бунтарей увели. В тот же день Флорентино Эспиносу, охранявшего часовню, и членов братства святой Варвары Аркадио Герру, Себастьяна Хименеса, Диохенеса Ловатона, Элисео Сильверио, Эваристо Канчари и других отправили в Янауанку. Их обвинили в том, что они напали на представителей армии.

Сержант Сифуэнтес, командовавший в те дни караулом, совершенно взбесился. Арендаторы Чинче впервые посмели сопротивляться. Он решил проучить их. Приказал раздобыть ему портрет дона Гастона. Мансанедо принес фотографию времен Первой национальной выставки. На пожелтевшем снимке дон Гастон в форме авиатора стоял у картонного самолета.

– Перед этим портретом, – сказал Сифуэнтес, – вы поклянетесь чтить своих хозяев.

Старый Хименес посмотрел на дона Флорентино.

– Мы никого не обижали, сержант, – сказал Эспиноса.

– Разговорчики! Клянетесь или нет?

– Нет.

– Клянись или в реке утоплю!

– Святая Варвара меня спасет.

– Посмотрим.

Всех повели к мосту. Там им снова показали портрет Мальпартиды, махавшего рукой из аэроплана, который летел над озерами и лесами Австрии.

– Не поклянетесь, утопим.

Их связали.

– В последний раз, клянетесь вы или нет?

– Нет.

Дона Флорентино опустили в зловещие воды – и вынули почти без чувств. Жители Чинче со страхом смотрели, пугаясь не столько наказания, сколько нежданной отваги, которую проявлял самый кроткий их земляк. Никто не поклялся. Разъяренные жандармы опускали их в реку семь вечеров подряд. На восьмой вечер Диохенес Седа, харкая кровью, принес клятву. На девятую ночь сдался Элеутерио Герра; на двенадцатую – Кармен-Больярдо, который недавно женился. Остальные двенадцать человек решили умереть. В застенке старый Эспиноса тонким голосом напоминал им, что иначе им грозит вечный, неугасающий огонь. Народ приободрился. Арендаторы впервые осмелились воспротивиться. Дон Гастон впервые не мог навязать свою волю. Волненье борьбы охватило Чинче. Когда на жнивье появлялся всадник, они спешили на дорогу. «Что нового?» – «Держатся». – «Никто не клянется?» – «Никто».

Луна лизала кресты. Гарабомбо вспомнил горькие упреки и посеревшие лица оставшихся дома.

– Вы их втравили в борьбу. Из-за вас наших стариков забрали. Вы их и выручайте, – кричал сын Канчари.

– Завтра я пойду.

– Тебе-то что? Ты невидимка.

– Все равно пойду.

– Ни к чему это, – сказал Мелесьо Куэльяр. – Они увезли их в Серро-де-Паско.

– Откуда ты знаешь?

– Я видел, как их сажали в машину.

Бустильос и Гарабомбо отправились в Серро-де-Паско и Узнали, что на другой день стариков переправили в Лиму. Они поехали в Лиму. Прибыли они в семь часов, туманным утром, а в девять были у доктора Басурто. Как нередко бывает в столице, моросил дождик; но вывеска «Защитник сельских общин» их подбодрила. «За что-то ему дали столько грамот». Но войдя, они окаменели: куря дорогие сигары, в приемной поджидали зятья № 1 и № 3. На членов общины зятья и не взглянули. Вскоре их приняли. Через полчаса доктор Басурто проводил их до двери.

– Доктор, мы хотим сказать вам словечко! – крикнул Гарабомбо.

– Я очень занят. Не зайдете в другой раз?

– Одно словечко, доктор!

– Что вам угодно?

– Мы хотим вам рассказать, что у нас случилось. Адвокат поднял руку.

– Минутку! Мне сообщили, что вас обвиняют в политическом бунте.

– Нет, в краже!..

– Это не мое дело! Я в политику не вмешиваюсь! Я защищаю крестьян, а не бунтовщиков. Басурто – защитник бедных, но не пособник заговорщикам. Видели вы грамоты? Кто их мне дал? Общины! За что? За то, что Басурто справедлив!

– Доктор, – перебил его Бустильос, – мы заплатили полторы тысячи.

– Защищать вас я не могу. Пусть вас партия защищает!

– Доктор, мы вас очень просим. Мы и остальное привезли.

– Сколько?

– Тысячу.

– М-да!.. Хорошо, я возьму. Передадим дело по инстанциям. Вам известно, что полиция обвиняет ваших людей в организованном покушении на хозяев поместья?

Бустильос развязал грязный платок.

– Завтра подам ваше прошение, – сказал адвокат и взял голубые кредитки.

Они пришли к нему снова, но толку от этого не было. Больше он их не принял. Через неделю они поняли, что ждать нечего, и решили действовать. Они даже не знали, где держат заключенных. Еще неделю они бегали по участкам, пока в одном из них, Монсерратском, жандарм, побывавший в Серро-де-Паско, не сказал им, что политические сидят в префектуре. Под вечер, ненастным днем, они остановились на Испанской улице, у здания, чьи нескончаемые цементные стены так и дышат суровостью.

– Вы кто такие? – спросил их дежурный следователь, сидевший в скрипучем кресле, у стола.

– Мы сыновья Эваристо Канчари, – солгал Гарабомбо. – Наш отец тут, у вас. Мы хотели бы узнать, что с ним.

– Откуда вы?

– Мы из общины, сеньор, из провинции Янауанка, округ Серро. Жандармы взяли отца по ошибке.

– Вечно вы не виноваты! Послушать вас, ни одного виновного нет, черт подери!

– Отцу девяносто лет.

– Как его зовут?

– Эваристо Канчари.

– Ждите.

Через час следователь вернулся с помощником. Вид у него был суровый.

– Ваш отец тоже не ангел. Покушался на хозяина! Земляков ваших обвиняют в попытке человекоубийства.

– Ему девяносто лет, – повторил Бустильос.

– Мы тут недавно посадили фальшивомонетчика, так ему было девяносто пять. А ты что думал?

Листая дело, другой следователь спросил:

– Много апристов в Янауанке?

Гарабомбо вопроса не понял.

– Много у вас там коммунистов?

Чтобы как-то ответить, Гарабомбо сказал:

– Мы, сеньор, разводим бобы, картошку, бататы, оку, они хорошо растут.

Следователи громко расхохотались, потом успокоились, и тот, кто помягче, спросил:

– Гарабомбо такого знаете?

– Да, сеньор.

– А Бернардо Бустильоса?

– Да, сеньор.

– Где они сейчас?

– Наверное, дома.

– Твой отец и все прочие выйдут, когда мы поймаем подстрекателей. Хочешь спасти отца, сообщи в полицию. Я тебе дам записку.

Он сел к столу и написал:

«Я, Марио Миспрета, заместитель начальника следственной части, приказываю взять под арест Фермина Эспиносу и Бернардо Бустильоса, агитаторов АПРА в Янауанке, где бы они ни находились».

– Найдешь их, покажи эту записку полиции, их и заберут. А тогда и отец твой выйдет. Скоро домой собираетесь?

– Завтра с утра.