Роуз Шепард - Любовь плохой женщины

• Название: Любовь плохой женщины
• Автор: Роуз Шепард
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-367-00035-5

Четыре женщины дружны уже более двух десятков лет, еще с тех пор, когда снимали вместе квартиру в Лондоне. Знакомьтесь: Кейт — разведенная, добросердечная, ответственная; Элли — бесстрашная журналистка, ведет одну весьма ядовитую и остроумную рубрику; Джеральдин — жена и мать, столп общества в своей деревне; и, наконец, Наоми — прекрасная, беспомощная Наоми.

Все триумфы и невзгоды взрослой жизни они преодолели вместе, всегда готовые прийти на помощь друг другу. Однако одно предательство послужило началом конфликта, из которого ни одна не вышла невредимой. Этот конфликт стал жестокой проверкой их дружбы.

Ведь как правда становится первой жертвой войны, так и дружба становится первой жертвой любви.

---

— Это был бы красивый жест.

— Бессмысленный.

— Значит, твоя новая пара обуви, когда ты соберешься купить ее, будет из пластика? Или ты предпочтешь веревочные сандалии? Или вязаные тапочки? Или побалуешь себя парой деревянных башмаков?

— Парусиновые туфли, — твердо сказала Джуин. — Так что же я буду есть сегодня вечером, пока вы, плотоядные, будете поедать чили?

— Можешь поесть хлеба с сыром. Какой-нибудь салат. Я не могу угождать всем твоим причудам, особенно когда мне надо накормить двенадцать голодных ртов.

— Я говорила тебе, что это не причуда. Это решение, принятое на основании моих убеждений. Может, хотя бы испечешь картошки?

— О, мой бедный, изголодавшийся ребенок, конечно, я приготовлю все, что ты захочешь, в пределах разумного, разумеется. — Элли запахнула поплотнее красное шелковое кимоно, обхватила себя руками и подняла глаза к небу, словно призывая его в свидетели: — Когда я тебе хоть в чем-нибудь отказывала?

Она только что вышла из ванны, ароматная, раскрасневшаяся; ее голову тюрбаном венчало полотенце, открывая большое лицо. Наверху, на ее кровати лежало платье — кукольный наряд из коричневого шелка с пеной кремовых кружев на лифе. («Ты что, собираешься выступать в роли капуччино?» — съязвила Джуин, на что Элли не обратила ни малейшего внимания. Она увидела это платье в магазине и просто влюбилась в него).

— Не понимаю, ради чего ты устраиваешь это нелепое представление, — говорила раздраженная Джуин. — Какая бредовая идея. Это будет ужасно. И не думай, что я не знаю, зачем ты все это делаешь.

— Что делаю? Несу мир и свет? Лью масло на бушующий океан? Раздаю оливковые ветви направо, налево и посередине? Это у меня в характере, милая моя. Как мост через бурные воды ляжет сегодня вечером старушка Элли.

— Лично я считаю, что для тебя это все — игра. Ты специально сталкиваешь их вместе. — Джуин, поставив руки на узкие бедра (которым Элли определенно завидовала), прислонилась к холодильнику и нахмурилась. — Ты обожаешь манипулировать людьми, так ведь?

— Ну, разумеется. — Элли не собиралась этого отрицать. Именно ее умелое манипулирование удалило эту бестолковую Дон из «Глоуб Тауэр». Счастье Элли могло бы быть полнее, если бы охрана вышвырнула Дон за дверь, как котенка. А так Дон просто уволилась. Она напоследок распространила сплетню, будто ею интересуется «Санди Таймс» (был упомянут раздел «Стиль»), и исчезла. Ну и ладно, зато «На острие» снова безраздельно принадлежало Элли. — Однако на сегодняшнее мероприятие меня подвигли высшие мотивы, — настаивала она. — Я устала от всех этих интриг. Мне до смерти надоело все время помнить, при ком чьи имена можно упоминать и кто с кем не разговаривает. Наступающий год мы начнем с чистого листа. Не будет ли нам всем от этого легче?

— Не уверена, — ответила Джуин, которую буквально мутило при мысли о том, что сегодня она увидит Алекса вместе с Наоми. — Для Кейт это будет тяжким испытанием.

— Для Кейт это будет полезно. Она страшно скучает по Алексу. Если бы она не была так упряма, то уже давно свыклась бы с мыслью о его романе. И то же самое касается тебя. Прими существующее положение вещей и двигайся дальше.

— А причем здесь я? Почему меня это касается? — Желая продемонстрировать свое полнейшее равнодушие к данному вопросу, Джуин высунула язык и попыталась дотянуться им до кончика носа, скосив при этом глаза.

— Ты хочешь сказать, что тебя это не волнует? Ни капельки-капелюшечки? И что ты спокойно относишься к роману Алекса и Наоми?

— Я думаю, что это… — начала Джуин, но была избавлена от продолжения появлением Маффи. Он влетел в кухню, ухмыляясь, и в пасти его болталась одна из плетеных сандалий Элли. С пронзительным воплем Элли бросилась к Маффи, раздался звук рвущейся материи, и на дверной ручке повис рукав красного шелкового кимоно.

— Черт, черт, трижды черт, — разразилась проклятиями Элли и помчалась в спальню. — Завтра же эта собака отправится к ветеринару. На усыпление.

Джуин вздохнула, пожала плечами, дотянулась до стакана Элли и сделала большой глоток. Вечерок будет не из легких.

Кейт никогда не любила платья. Проблема была не столько физической — хотя она действительно обладала даром выбирать такие ткани, которые собирались складками в паху, когда она садилась, и задирались на ее коротких бедрах, когда она вставала, — сколько психологической: в платье Кейт чувствовала себя неуютно.

Стоя перед квадратом зеркала, поднимаясь на цыпочки, чтобы увидеть подол, затем вставая на колени, чтобы в поле зрения попала горловина, Кейт никак не могла понять, что же она видела. То, чем она сейчас занималась, напоминало ей складывание мозаики из самой себя, причем фрагментов не хватало.

Она решила принарядиться из гордости. Ей хотелось показать всем, что с ней все в порядке. «Мне все равно», — вслух сказала она и тут же оцепенела, потому что дом сегодня вечером был полон скрипами, и постукиваниями, и странными, свистящими звуками, от которых дыбом вставали ее нервные окончания. Ребенком она верила, что с возрастом изживет свой страх темноты, боязнь верхних и нижних этажей и пустых, гулких комнат, но этого пока не случилось. Чтобы приободриться, Кейт строго приказала себе задуматься о проблемах реальной жизни и подготовиться внутренне к предстоящему вечеру.

Что пугало ее больше, спрашивала она себя, встреча с Джоном или встреча с Алексом и Наоми? Она представила себе, что испытает при виде Джона и что при виде сына с подругой, и оказалось, что вся боль концентрировалась на ее отношениях с Джоном. Незаметно для самой себя Кейт примирилась с решением Наоми и Алекса. Или так было потому, что все ее душевные силы были потрачены на Горстов?

— Я же говорил тебе, — сказал Джон, когда звонил ей последний раз, — что в конце концов причиню тебе боль, помнишь?

— Хм, ты сказал, что будешь вынужден причинить боль одной из нас, — напомнила ему Кейт несчастным голосом. И, забывая, что сама настаивала на том, что он не может, не должен оставлять из-за нее свою жену, жалея себя, она зарыдала. — И я могла бы сразу догадаться, кем будет эта одна из нас.

Джон говорил, что пытался рассказать обо всем Джеральдин. Он не просто пытался: он рассказал ей. Он специально приехал домой, чтобы признаться, потому что чувствовал, как ужасно встревожена и напряжена Джеральдин. Ему казалось, что она догадалась о его измене и мучилась из-за этого. Но как-то так получилось, что Джеральдин поняла его совсем по-другому.

— И это все? — спросила Кейт; внутри у нее что-то сломалась. Она тупо недоумевала про себя, как такое было возможно. Если мужчина пришел к жене и сказал ей недвусмысленно: «Я ухожу от тебя к другой женщине», то могла ли жена неверно понять его и ответить что-то вроде: «Семь фунтов сорок пенсов», или «Они в гараже», или «Наверное, это аллергия на бытовую пыль»?

— Наверное. Да, это все. — В голосе Джона слышалось бескрайнее раскаяние. Кейт знала, что и ему тоже больно. Очень больно. Но она могла бы поспорить на что угодно, что он не ревел так, что его голова почти раскалывалась надвое. Он не плакал ночь напролет, в конвульсиях, пока его глаза не исчезли на отекшем лице, а в недавно купленной упаковке «Клинекса» не осталось ни одной салфетки.

Через некоторое время Кейт обдумала все еще раз и пришла к решению, что да, так было к лучшему. Она приняла неизбежное. Но все равно было адски больно.

И поэтому для ее эго было очень важно выглядеть на новогодней вечеринке наилучшим образом — что бы ни значило это «наилучшим образом». Она пошарила в сумочке, пытаясь найти ключи от машины, потом нетерпеливо вывалила все содержимое на кровать: деньги, ключи от дома, старые кассовые чеки, облепленные паутиной человеческих волос.

В комнату целенаправленно вошли Петал и Пушкин, один за другим, и стали с мяуканьем тереться о ее ноги. Она взяла каждого по очереди на руки — они свисали длинными расслабленными плетями, растопырив когти — и поцеловала в макушку. «Кроме вас, у меня никого не осталось», — сказала им Кейт и немного смутилась из-за излишней мелодраматичности.

«Но ведь у тебя есть Алекс, — вдруг произнес голос в ее голове. — Он никуда не делся. Вы отдалились друг от друга только из-за твоей неуступчивости, глупая ты женщина».

От осознания этого факта у Кейт буквально перехватило дыхание. Она схватила сумочку и побросала туда все как было. Снова полились слезы. Сколько слез! Элли была права, поняла Кейт. Может, Элли и чудовище, но она всегда права (в какой-то степени именно правота Элли делала ее таким чудовищем). Сегодня вечером Кейт помирится с сыном. С Наоми она будет вести себя тепло и великодушно — хотя бы только потому, что эту женщину любит Алекс. Господи, сделай так, чтобы они обязательно пришли.

— Я так и знала, что ты придешь первым, — сказала Элли. — Ну, давай, проходи, поможешь мне на кухне. Да, познакомься с моим соседом Даркусом.