Мария Славкина - Байбаков

• Название: Байбаков
• Автор: Мария Славкина
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03401-3

Вниманию читателей предлагается первая биография Николая Константиновича Байбакова (1911–2008). крупнейшего государственного деятеля, нефтяника, экономиста, кого по праву считают одним из родоначальников современной отечественной нефтяной и газовой промышленности, ведущим специалистом и организатором работ в области освоения нефтяных и газовых месторождений.

Два десятилетия Н. К. Байбаков возглавлял Госплан СССР. Они вместили в себя множество конкретных дел, реализованных проектов — национального и межнационального масштаба. Один из последних сталинских наркомов, он работал с И. В. Сталиным, Л. М. Кагановичем и Л. И. Берией; Н. С. Хрущевым, Л. И. Брежневым и А. Н. Косыгиным; М. С. Горбачевым и Н. И. Рыжковым. Личность Николая Константиновича и его многообразная деятельность прослеживаются автором на основании широкого привлечения архивных и мемуарных источников.

---

Все началось в Дальневосточном отделении Академии наук СССР. Ученые во главе с профессором Израилем Ицковичем Брехманом доказывали, что водку можно сделать лекарством. Необходимо только добавить в спирт целебные вещества. Например, элеутерококк или легендарный женьшень. Опыты показали: если крыс-алкоголичек поить водкой с такой добавкой, у них пропадала всякая тяга к «зеленому змию». Но поставить особый напиток на конвейер было невозможно. Всего элеутерококка и женьшеня на планете едва хватило бы, чтобы напоить миллион человек.

Ученые стали искать сырье, чтобы получить чудо-вещество в больших количествах. Поиски привели в Грузию. Здесь пили не меньше, чем в других краях, но напрочь отсутствовал алкоголизм. На след навели и американцы, закупавшие кахетинское вино для своих подводников. Было очевидно, что в вине есть какое-то вещество, снижающее негативное действие алкоголя. Его в конце концов обнаружили в виноградной косточке и назвали «каприм» — в честь содружества ученых и практиков-виноделов Кахетии и Приморья. На основе этого экстракта была создана водка «Золотое руно».

Несколько лет Брехман с командой пробивали «каприм» в верхах. Дело шло со скрипом, пока однажды ученых не пригласили в Госплан СССР. Николай Константинович с интересом выслушал Брехмана. А чтобы составить полное представление, решил испытать продукт на себе. Об этой истории он вспоминал так:

«Как-то в конце субботнего дня ко мне в кабинет пришел тогдашний мой первый заместитель Николай Иванович Рыжков с проектом государственного бюджета на очередной год и рассказал о трудностях при его разработке. „Одна из причин разрыва между расходами и доходами, — пояснил он, — снижение объема производства и реализации спиртного“. Николай Иванович был необычайно возбужден: его поджимали сроки, пора уже было представлять план „наверх“, а сделать этого мы не могли, поскольку не достигнута сбалансированность. Тогда я ему рассказал о водке с „капримом“ и предложил испытать ее действие на себе, добавив, что если с нами и случится беда, то на работе это не отразится, ведь завтра как-никак воскресенье. Поняв, что это не шутка, он скрепя сердце согласился. И мы вдвоем опорожнили бутылку „Золотого руна“, закусив лишь яблоком. Домой отправились навеселе. Утром следующего дня я не ощутил ни синдрома похмелья, ни ухудшения самочувствия и подумал, что, если бы мне пришлось выпить столько же обычной водки, я бы стал неработоспособным и, наверное, лежал бы в постели с головной болью. В понедельник перед началом работы я узнал у Николая Ивановича, что и он чувствовал себя нормально. Это убедило меня, что я на верном пути, и я активно взялся за проведение намеченного эксперимента».

В 1983 году секретное постановление ЦК разрешило водочный эксперимент. В деревне Большое Лило под Тбилиси построили для этого спецзавод. «Ученых в Лило встречали, как космонавтов, ведь для завода в деревню подвели железную дорогу и водопровод», — рассказывал ученик Брехмана, ответственный исполнитель эксперимента Александр Буланов.

Водку стали делать на фруктовом спирте, решив еще одну проблему — куда девать груши, которые при Сталине насадили по всей республике. А полигоном для испытаний выбрали Северо-Эвенский район Магаданской области, как самый закрытый и отдаленный в СССР. Во всех магазинах там изъяли обычную водку и заменили ее беспохмельным «Золотым руном».

За экспериментом внимательно наблюдали. Под предлогом всеобщей диспансеризации регулярно проводили обследования населения. Статистика была поразительной. Почти за год в районе (где 12 тысяч человек) потребление алкоголя упало на 27 процентов! Полностью исчезли алкогольные психозы, а зарегистрированные четыре случая «белой горячки» были «импортными» (от алкоголиков из соседних районов). «Бытовуха» — преступления в пьяном виде — значительно уменьшилась. По сути, ученым за десять месяцев удалось достичь того, что планировала Всемирная организация здравоохранения за 15 лет — снизить потребление алкоголя на 25 процентов.

«Тщательно проанализировав эти результаты, мы с начала 1985 года предусмотрели увеличение производства водки с „капримом“ и расширение ее продажи в ряде регионов, — рассказывал Николай Константинович. — Но все оказалось в жизни не так. В феврале 1985 года меня вызвали в Политбюро и обязали подготовить постановление ЦК КПСС „О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма“. В то же время в печати, по радио и телевидению уже началась кампания борьбы за трезвость как норму советского образа жизни, а когда вскоре вышло известное постановление, то кампания стала приобретать уродливый, крайне нетерпимый к… отступлению от заданного характер. Сначала были приняты конкретные меры по борьбе с пьянством, и конечно, в этой обстановке все работы по производству водки с „капримом“ были прекращены».

Забота о людях

А еще Николай Константинович был уверен, что инновации должны приносить помощь людям.

Так, в 1983 году на прием к председателю Госплана СССР пришел «человек с доброй приветливой улыбкой и удивительными глазами». Таким запомнил Байбаков директора Московского института микрохирургии глаза Святослава Николаевича Федорова. «Со свойственной ему энергией, — рассказывал Байбаков, — Федоров сразу же поставил вопрос об „индустриализации“ здравоохранения и, в частности, офтальмологии. Он просил поддержать его и выделить институту свободно конвертируемую валюту на закупку за рубежом оборудования конвейера, на котором будут проходить глазные операции, а больные группироваться по характеру заболеваний: близорукость, катаракта, глаукома и т. д.». Разве мог Байбаков отказать в таком деле?

Не без труда он нашел средства… И работа закипела. Всего за несколько месяцев Святослав Николаевич сумел, с участием специалистов из ФРГ, построить и ввести в действие новое оборудование. Одним из первых, кого он пригласил посмотреть, как работает «глазной конвейер», был конечно же Байбаков. Председатель Госплана был потрясен: «За ленточным конвейером стояли врачи-специалисты, одетые в бумажные костюмы одноразового использования, и поочередно выполняли свои ювелирные действия. Примечательно, как перед операцией врач-психиатр вел с больными профилактическую беседу: „Товарищи, не беспокойтесь, — внушал он больным ровным, доброжелательным тоном, — операция займет не более десяти минут…“».

И это было только начало. Основываясь на положительных результатах работы института, было принято решение о строительстве двенадцати филиалов в разных городах страны: в Ленинграде, Краснодаре, Чебоксарах… А впоследствии создан многоотраслевой комплекс «Микрохирургия глаза». Когда в августе 1993 года Байбаков побывал в гостях у Святослава Николаевича на даче, тот не без гордости рассказывал о последних достижениях центра. За эти годы была воспитана целая когорта специалистов высочайшей квалификации, существенно выросло количество проводимых операций, а их качество? — статистические данные свидетельствовали о том, что в США в среднем приходилось одно осложнение на 800 операций, тогда как у Федорова одно на 11 500.

МНТК «Микрохирургия» и сегодня оперирует тысячи и тысячи людей. Ушел из жизни Федоров, нет с нами Байбакова. А дело, которое они так мощно двинули вперед, живет и приносит людям пользу.

Джуна

Не останавливался Николай Константинович и перед необычными, редкими явлениями. Такими, как, например, Джуна Давиташвили.

Они познакомились в апреле 1981 года. Байбаков делал все возможное, чтобы помочь своей супруге. «Дело в том, — писал он в своих воспоминаниях, — что с 1976 года в течение пяти лет Клавдия Андреевна была очень слабой, еле двигалась, постоянный недуг не отпускал ее. Официальная медицина ничем помочь ей не могла, положение было отчаянным. Я уже и не знал, что делать. Но вдруг услышал от знакомых, что живет в Тбилиси некая чудодейка Джуна, которая лечит больных методом бесконтактного массажа и добивается в этом деле удивительных результатов. Я тут же позвонил председателю Совета министров Грузии Зурабу Патаридзе. Зураб моему рассказу о Джуне нисколько не удивился и дал высокую оценку ее способностям. Через пару дней Джуна прилетела в Москву, и я пригласил ее к себе. Джуна оказалась умной и красивой девушкой с внимательными магическими глазами, немногословной на обещания. Я ей почему-то сразу поверил. С этого дня началось излечение Клавдии Андреевны, впервые за много лет она почувствовала себя значительно лучше, стала охотнее есть, ровнее спать. Боли утихли».

Мы спросили Джуну, помнит ли она те первые дни в Москве. Заметим, что взять у нее интервью оказалось не так-то просто. И не потому, что знаменитая целительница не хотела вспоминать дела давно минувших лет (наоборот, она всей душой откликнулась на нашу просьбу). А потому, что к Джуне в ее центр в Большом Николопесковском переулке шли и шли больные: молодые женщины, дети, старики. Даже неловко было отвлекать ее, но побеседовать все же удалось. «В то время я даже толком не знала, что такое председатель Госплана, — рассказывает Джуна о первых днях в столице. — В школе мы проходили Ленина, Сталина… Когда меня привезли к Николаю Константиновичу, он отнесся ко мне с большим вниманием. Меня с сыном накормили, познакомили с семьей. Потом Николай Константинович попросил меня поработать с Клавдией Андреевной. Когда я закончила первый сеанс, он очень интересовался, как и что. Я ответила, что все будет хорошо. Потом каждый день я приезжала вместе с сыном, потому что мне не с кем было его оставить, и лечила Клавдию Андреевну. Завтракала, обедала, ужинала вместе с семьей, смотрела кино… В общем, приняли меня как родную».