Александр Горохов - Приговоренный к власти

• Название: Приговоренный к власти
• Автор: Александр Горохов
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Детектив
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-265-2

Герои новой книги Александра Горохова отчаянно рвутся к славе, власти и большим деньгам. Однако погоня за благами жизни принимает извращенные формы и герои попадают в жестокие объятия криминальных разборок, шантажа, убийств и бандитизма. И вырваться из этого мира практически невозможно…

---

Сумерки сгущались, когда он выскочил на улицу. Он чувствовал себя сильным, свободным, ничем не отягченным, никому ничего не должным, его будущее было в собственных руках. Оставалось ухватить судьбу за хвост и держать крепко, но нежно, чтобы не задушить от радости.

Ночь опустилась темная, августовская, когда Лешка вернулся к Белому дому. Уже издали он увидел, что у парадной широкой лестницы тут и там горят костры, а вал возведенной баррикады уже представлял собой нечто серьезное. Тяжелый танк завяз бы в этой баррикаде секунд на сорок. Надежней, в части обороны, казалась шеренга троллейбусов, перегородившая направление к парадным подъездам. Но и она настоящей атаки сдержать бы не смогла. Для того чтобы остановить хотя бы несколько танков, управляемых опытными экипажами, нужен заслон из противотанковых мин, надолбы и гранатометы. Ничего этого на стороне обороны не наблюдалось. Белый дом собирался защищаться кулаками, пустыми бутылками и боевым духом.

Незримая полоса временного перемирия разделила обороняющихся и штурмующих. На стороне Белого дома тут и там мелькали огни разожженных для бодрости и обогрева костров, а бронемашины стояли в отдалении — грозные, но словно задремавшие.

Никакого слезливого братания не наблюдалось. Кое-где из стволов пушек и пулеметов еще торчали букетики цветов, но и те приувяли: они уже выполнили свою задачу — теле- и кинооператоры сделали нужные снимки, фотожурналисты тоже не отстали, и теперь во всех газетах мира замелькают однотипные фотографии — жерло орудия на фоне Белого дома, а из него торчат цветочки. Ах, как мило, словно из-за этих букетиков пушка и выстрелить не сможет.

Надо понимать так, решил Лешка, что обе стороны занимаются самым нудным делом в вооруженном противостоянии — ждут. Вояки — приказа о штурме, оборонцы — отражения этого штурма. Время работало на последних, потому что армия всегда слабеет и разлагается в томительном бездействии, этого олухи из ГКЧП тоже не понимали.

Но по скудности имеющейся информации Лешка не мог и предположить, какая ожесточенная телефонная война идет сейчас по всему СССР! Отчаянно сражались сейчас все — власти предержащие, и те, кто только рвался к ней. Телеграфы, радиостанции, телефоны, фельдкурьеры работали с перенапряжением. Лешке не дано было знать, как перестраиваются разного рода союзы, партии, фракции, общества ветеранов Куликовской битвы, конфедерации и конфессии. И уж совершенно не позволили себе глаз сомкнуть те, кто годами ждал этого момента, и теперь грянул их час, тот час, когда один точный поступок мог закинуть человека в ряды хозяев жизни или, напротив, низринуть его в самый низ. Завтра можно было проснуться или с портфелем министра, или с метлой дворника в руках. А учитывая национальные традиции, сохранялась возможность поутру оказаться в стылом лагерном бараке. Все могло случиться, так как тайну схватки незаметной, но ожесточенной знали лишь посвященные.

А непосвященные полагали, что сражаются за лучшую долю, и тоже были правы, ибо сказано в Писании: каждому по его вере. Победа пока ковалась телефонными звонками, но закрепить ее могла только кровь.

Алькиной трубы не слышно, но он должен был быть здесь, потому что это был его воздух, его стиль жизни — возвышенный, романтический, приправленный опасностью. А что еще и требовалось для молодой души? Теплая августовская ночь, костры, баррикада, подспудное, но явственное ощущение Величия Событий и, как подтверждение тому — бронемашины в ста шагах, музыка, девчонки. Да разве это не концентрация смысла жизни и даже счастья?! Кто знает, ведь у многих, очень многих из тех, кто сидел сейчас на ступенях, грелся у костров, такой момент подъема духа, единения с Отечеством, единения с людьми не повторится уже никогда в жизни.

Старшие поколения пережили ослепительный и оглушительный День Победы 9 Мая 1945 года. В тот день все были едины и коллективно счастливы. Он и остается святым, что он всеобщий — день выстраданной ПОБЕДЫ.

Новое поколение подсознательно ожидало своего дня Победы — заслуженного, освященного борьбой и кровью.

Лешка распознал Алика не по призывным звукам его трубы, а по голосу. Трубу Алик на время отложил, а сейчас стоял в тесном кружке около костра и то ли спорил с кем, то ли сам себе доказывал, утверждал себя в незыблемых истинах.

— Да поймите же, что так называемая «борьба классов» — это подлая выдумка марксистов и большевиков! Нет в мире никакой классовой борьбы! Она придумана теми, кто рвется к власти, к войне, чтобы на ее кровавой волне эту власть захватить! Нет никаких ни национальных, ни расовых различий! И это придумано разного рода фюрерами, чтобы дорваться до власти! Эти вожди не могут допустить равенства, потому что при нем этим фюрерам, вождям, генсекретарям к власти справедливой, демократической просто не прорваться! Все это подлые и пошлые выдумки — социалистические, капиталистические, рабские, феодальные системы и тому подобные. Попробуй разобраться, при какой системе живут сейчас развитые страны — Швеция, Швейцария и даже Англия, хотя там и сидит на троне королева.

Русский говорун, особенно когда он юн, не очень образован и азартен, погружается в говорильню с головой. Ему, как тетереву на весеннем току, плевать, что сейчас прозвучит роковой выстрел и песня его, да и сама жизнь оборвется навсегда — лишь бы успеть выговориться да перетоковать, переорать соседа. Вещал Алик сумбурно, с горящими глазами, а вся его маленькая, субтильная фигурка была напряжена как струна, которая, казалось, вот-вот лопнет, звякнет на прощанье и утихнет.

Лешка увидел рядом Лану, которая смотрела на Алика со странной улыбкой — немного удивления, немного сожаления, чуть-чуть иронии и даже какой-то любви, но скорее материнской. Алик выглядел великолепно. Им можно было восхищаться, но любить земным чувством было бы кощунственно. Да и то сказать: пламенный оратор вряд ли смог бы в пылу своего азарта, скажем, тут же лихо нырнуть в постель к любимой женщине. Там ему было нечего делать. Но здесь, на площади, он был прекрасен, как молодой апостол библейских времен, несущий язычникам слово Христово.

«И был бы трижды блистательней, — с легкой ревностью подумал Лешка, если бы добрая половина идей и парадоксов не была позаимствована, мягко говоря, из ленивых рассуждений Саньки Журавлева за кружкой пива». Но в юной своей искренности Алик об этом попросту забыл, а может, и не считал зазорным развивать мысли и идеи друга в собственной интерпретации.

Вово Раздорский стоял от Алика в сторонке, не поддерживал друга, поскольку всякого рода тонкие материи его не волновали. Он был человеком ясной и конкретной цели: разбогатеть, уехать за границу, подальше от этой жестокой и нищей страны, а за границей разбогатеть еще больше, по-настоящему, в международном масштабе и заложить основной капитал династии Раздорских. При наличии какого-то дяди в Канаде мечты его могли обрести и конкретную реальность, вот только трудно было «свалить за бугор», невозможно было вырваться из цепких объятий Отечества, которое почему-то в отличие от остального мира изо всех сил цеплялось за своих сыновей, даже самых никудышных и никчемных.

Вово поглядывал на Алика вполне равнодушно, что-то жевал, не скрывал, что происходящее для него суть скука беспросветная, а заметив Лешку, оживился, кивнул радостно и протянул чебурек, разогретый в пламени костра:

— Мы уже начали волноваться, где ты… Лана тебя ждет и нервничает.

— Хорошо, — сказал Лешка. — Не говори ей, что я вернулся. Мне нужно сделать еще кое-какие дела минут за двадцать, и я приду.

— Хорошо… А она очень славная. Старше тебя, правда, но…

— Надеюсь, ты ей об этом не сказал? — подозрительно глянул Лешка.

— Ну, что ты! Я ж понимаю… Ах, черт, представляешь, если б наша видеотека была рядом, какие бы деньги мы за эту ночь набомбили?

— Я пошел, — прервал его Лешка, потому что знал, что сейчас Вово сядет на свою главную тему, а в ней и он бы велеречив, поэтичен и неисчерпаем: деньги — жизнь за границей — деньги.

Лешка поймал себя на мысли, что не подошел к Лане не потому, что необходимо было срочно начать серьезные дела. Все объяснялось куда как проще, по-мальчишески. Чтобы сравниться с Аликом и стать повыше в глазах Ланы, Лешка решил сначала получить обещанное Большим майором оружие, и чтобы явиться пред ее очи в боевой, выгоревшей под афганским солнцем униформе, с автоматом, небрежно перекинутым через плечо и в лихо сдвинутом на ухо берете. Был ли этот план эффектного появления героя на авансцене рожден легкой ревностью или чем-то другим, Лешка отчета себе на отдавал. Он хотел понравиться, и все тут. А для этого, как известно, все средства хороши: дари норковые шубы, если есть возможность, или купи букет лютиков, или поставь бутылку — в конечном счете разница невелика.