Николай Егоров - Каменный Пояс, 1980

• Название: Каменный Пояс, 1980
• Автор: Николай Егоров
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1980

Литературно-художественный и общественно-политический сборник подготовили Курганская, Оренбургская и Челябинская писательские организации. В него включены повести, рассказы, очерки, статьи, раскрывающие тему современности.

Значительную часть сборника составляют произведения молодых литераторов из городов и сел Южного Урала.

---

Когда я пишу эти строки, за спиной моею, за спиной людей моего поколения — уже четыре десятилетия, прошедшие после памятных событий в районе озера Хасан. Но наш народ о них помнит. Помнит и о тех воинах, которые с оружием в руках громили и разгромили оголтелых милитаристов, позарившихся на священные земли Советского Дальнего Востока. Помнит эту — нашу — песню:

На траву легла роса густая,
Полегли туманы широки.
В эту ночь решила вражья стая
Перейти границу у реки.

Но разведка доложила точно, —
И пошел, командою взметен,
По родной земле дальневосточной
Броневой ударный батальон.

Мчались танки, ветер подымая,
Наступала грозная броня.
И летела наземь вражья стая
Под напором стали и огня.

И добили — песня в том порука —
Всех врагов в атаке огневой
Три танкиста, три веселых друга —
Экипаж машины боевой.

В песне преувеличения допустимы — не мы одни громили, не мы одни добили. Но и нам довелось в тех боях участвовать. Ответ на докладную ждать себя долго не заставил. На следующий день дежурный по части объявил, что экипажу старшины Агаркова Военный совет ОКДВА разрешил принять участие в боевых действиях и приказал убыть в район озера Хасан.

Выступили сразу — давно этой минуты ждали. Уже через несколько часов танк был в боевых порядках атакующих. Крепко досталось от нас захватчикам. До самого победного конца событий участвовал в них экипаж нашего БТ-7. И я, как его командир, горжусь тем, что мы, танкисты, оказались достойными подхваченной всем народом песни о нас.

О нас? Но разве мало было таких танковых экипажей?

А все же интересно узнать, что побудило — непосредственно побудило — авторов создать славную песню о трех танкистах?

И вот как ответил на вопрос корреспондента Центрального телевидения композитор Дмитрий Покрасс:

— Толчком к созданию этой песни стали действительные события в районе озера Хасан, а героями ее являются те «три танкиста», о которых шла речь на XVIII партийном съезде.

Значит, песня действительно о нас…

…У этой истории есть продолжение.

Листая пожелтевшие уже страницы газет — страницы истории, просматривая документы XVIII съезда партии, пытливые исследователи моего родного Оренбуржья и их горячие помощники — юные следопыты — натолкнулись на текст нашей докладной записки.

Зная о том, что в Оренбурге есть фронтовик Агарков, который часто выступает перед молодежью с воспоминаниями о Великой Отечественной войне, неутомимо-любознательные ребята пришли однажды ко мне с вопросом: не братья ли тот Агарков, с Хасана, и этот, то есть я, а если не братья, то другие какие родственники? Пришлось признаться: это я сам и есть.

Признание их очень обрадовало. Следопыты, буквально заполонившие мой служебный кабинет, уходить не собирались. Они стали допытываться о том, что мне известно о двух других членах экипажа — о Житеневе и Румянцеве. Но на этот вопрос я ответить не мог. Действительно, как расстались мы в 1939-м, так и не виделись более, даже не переписывались.

Оставалось только высказать предположения: Житенев, мол, скорее всего, — если жив, конечно, — живет на Дальнем Востоке, а Румянцев — тоже если жив — в Москве; он москвич коренной, и не думаю, чтобы променял Москву на любой другой город.

Вот и все, что смог сообщить я о своих боевых друзьях «вторгшимся» ко мне юным следопытам.

А они увлеклись идеей найти моих товарищей — во что бы то ни стало. Быстро составили и отправили запросы в Уссурийск, в Москву, и вдруг я узнаю: друзья-танкисты живы.

Кому не понятно, как захотелось мне с ними увидеться.

Инициативу проявил Оренбургский обком комсомола, решивший организовать встречу трех танкистов. Как это сделать при таких расстояниях: Москва — Оренбург — Уссурийск — десять, если не больше, тысяч километров?

Идею подхватило Оренбургское и Центральное телевидение, были определены направления будущей передачи, составлен сценарий, подобраны участники и, наконец, назначен день выхода в эфир: воскресенье, полдень.

Я знал: встреча состоится. Не представлял только, как она пройдет. Мы столько лет не виделись. А вместили эти годы разлуки такое незабываемое, такое грозное испытание, как Великая Отечественная война…

И вот я в Оренбургской студии. Остаются считанные минуты, но ни Житенева, ни Румянцева нет. Организаторы передачи Е. Н. Горбанская и В. И. Федотов, видя мою растерянность, успокаивают, подбадривают, а я думаю об одном: обещанной встрече.

Передача началась, я взял себя в руки. Начал рассказывать, увлекся, волнение отступило на второй план, и вдруг я почувствовал: вот сейчас произойдет «чудо». Оно и впрямь произошло. Открылась дверь, и на пороге появился Николай Сергеевич Житенев! Тот самый Николай Житенев, механик-водитель БТ-7, с которым мы расстались на Дальнем Востоке в 1939 году. Миллионы телезрителей видели, как плакали немолодые мужчины-фронтовики. И кому могло прийти в голову, что такое можно «отрепетировать»? Конечно, сразу же вспомнили о Румянцеве. Беседуем перед камерой, а сами на дверь поглядываем — вот откроется она, и войдет третий… А Сергей Румянцев, бывший командир башни, явился нам… с экрана монитора! Он оказался в одной из студий ЦТ и оттуда обращался к нам, оттуда отвечал на наши вопросы. Мы не могли его обнять, но мы видели: живой, боевой у нас товарищ. И порадовались, что все трое прошли через горнило испытаний Великой Отечественной войны и остались верны клятве, данной еще в тридцатые годы.

По окончании передачи «посыпались» звонки. О чем только не спрашивали! Что только не сообщали нам! Но тут же нас ждал еще один сюрприз: нам с Житеневым предоставляется возможность поехать в Москву.

Несколько дней спустя мы вышли из поезда на Казанском вокзале Москвы и сразу оказались в объятиях Сергея.

А вечером, когда сидели за столом в уютной квартире С. М. Румянцева, в кругу его семьи, и вспоминали дела давно минувших (и совсем недавних) дней, по телевидению, в программе «Время», показывали встречу друзей на шумном московском вокзале…

Воспоминаний, конечно, было много. Мне, как бывшему командиру экипажа, не терпелось узнать — притом возможно больше — о каждом.

Да, мы не посрамили чести танкистов. На груди у Николая Житенева, среди других наград, я увидел орден «Знак Почета». За что? За то, что, являясь отличным механиком, он славно потрудился на ремонте и восстановлении любимой нашей грозной техники.

Сергей Румянцев — мастер на Московском автозаводе имени Лихачева. И у него орден — Трудового Красного Знамени.

Настоящие коммунисты, гвардейцы, патриоты!

…Встреча «трех танкистов» для нас, ее участников, стала началом нового этапа крепкой боевой дружбы, которая теперь уже будет объединять до конца жизни.

Три танкиста, три веселых друга —
Экипаж машины боевой…

2

Всколыхнула та встреча и мою память, воскресив спрятанное в далеких тайниках души.

Великая Отечественная стала для меня продолжением «танковой биографии».

И снова, как тогда, в 1938-м, не обошлось без заявления.

Заявления об отправке на фронт…

Дело в том, что, когда началась война, я работал на железной дороге, а многие железнодорожники призыву в армию не подлежали. Не брали и меня: «Вы необходимы здесь». Немало усилий довелось мне приложить, чтобы «разбронироваться» и оказаться там, где шли ожесточенные бои.

Под Москвой я был пехотинцем, моим оружием являлась винтовка. Когда в конце 1941-го положение на этом фронте значительно поправилось, коммунистов и комсомольцев, мобилизованных на местах в воздушно-десантные войска, откомандировали по первоначальному назначению. Меня — в седьмой воздушно-десантный корпус, заместителем командира батальона по политической части.

Но в десантниках пробыл я недолго. Танкистам-десантникам не хватало «малого»: соответствующей материальной части. И, скажу честно, с полным удовлетворением воспринял я новый приказ: перейти в наземные танковые войска, к которым прикипел душою еще с Хасана.

Вот так весной 1943-го и началась моя служба в уже прославленной 3-й гвардейской танковой армии. Сначала — парторгом первого батальона 56-й бригады 7-го корпуса, а после боев за освобождение города Проскурова, в которых погиб капитан Данилов, сменил его и стал заместителем командира батальона по политчасти. В мою бытность там наша 56-я гвардейская Васильковско-Шепетовская орденов Ленина, Красного Знамени и Суворова 2-й степени бригада прошла славный боевой путь, покрыв себя неувядаемой славой.

На фронте я был политработником. Как хорошо, взволнованно, справедливо оценил в замечательной «Малой земле» наш ратный труд Леонид Ильич Брежнев — политический руководитель Вооруженных Сил в сложнейших боевых операциях! Прежде всего хочется подчеркнуть, что наше положение не лишало меня, как и других политработников, возможности идти в танковую атаку (притом в одном из головных танков, на самом решающем, самом сложном участке), вести — самому вести — огонь по врагу из всех видов танкового оружия, применять в бою автомат, гранаты, пистолет.