Мила Блинова - Большой Кыш

• Название: Большой Кыш
• Автор: Мила Блинова
• Жанр: Детские приключения

---

— Молчание, маленький кыш, молчание! Пушть тайна оштанетшя тайной. Я дам вам ш Хлюпой Амулет! — Старик помолчал и добавил: — И клянушь, ничего никому не шкажу.

— Но ведь ты ничего и не знаешь, — напомнил Асю Слюня.

Ась хитро зыркнул на него и подтолкнул к двери:

— Ражве может один кыш жнать наверняка, что жнает другой? Можно лишь предполагать. А теперь пошпеши домой, ведь там тебя ш нетерпением ждут, малыш.

Слюня благодарно обнял мудрого кыша и полобунился в знак большого уважения. Ась улыбнулся и протянул ему шкатулку с Амулетом. Слюня схватил ее и выскользнул за дверь.

Старик вздохнул, вспомнив про нитки. Он опять решил приступить к их окраске и по-деловому почесался спиной о дверной косяк. Тут на крыльце снова раздался шум: кто-то из кы- шей обметал песок с лап веником. Потом постучали.

— Ась! — тихо позвали снаружи.

«Нет, до ниток дело сегодня не дойдет». Хозяин дома выглянул за дверь, где, переминаясь с лапы на лапу, стояли Тука, Хнусь и Белая Жилетка.

— Так, — сказал Ась, — вы, шлучайно, не жа Амулетом?

— Нет, мы просто хотели поговорить, — сказал Тука.

— Ну тогда входите, — пригласил гостей в дом старый кыш.

— Ась, — смущаясь, заговорил Тука, — хотелось бы уточнить, кто из кышей построил эту злополучную запруду. Нам кажется, мы знаем, чьих лап это дело.

— Тихо, кыши! — прикрикнул Ась. — Если жло сделал кто- то шпециально — это одно. А ешли вшё произошло шлучайно и виновник раскаиваетшя в содеянном — это совшем другое. Вшпомните кышью мудрость. Иж кого получается прекрашная бабочка?

— Из гадкой гусеницы, которой дали шанс окуклиться, — хором ответили кыши.

— Штупайте по домам и подумайте об этом, — велел Ась.

Когда все разошлись, он пробурчал себе под нос:

— Дадим Бяке время подумать.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ Чудо-гамачок

Паук Прух — друг и сосед мудрого Ася.

Что такое гамачок?

Славная постелька.

Упрямый Бяка.

Прух был паук трудолюбивый и талантливый.

Он умел плести легкую и крепкую паутину. Добывая муху-другую на пропитание, охотник долго томился в засаде. Его ловушки прятались в таких укромных уголках, куда не забредало зверье и не залетали птицы. Поэтому ни у кого не было нужды ругать паука на чем свет стоит, соскребая с носа и ушей липкую паутину. (Кроме мух, конечно.) В дождь Прух мирно спал, потому что капельки дождя, застревая в паутине, делали ее заметной: следовательно, улова в ненастные дни не было.

Итак, Прух поселился под коряжкой у родничка Плюхи-Плюхи-Булька, и его ближайшим соседом оказался старый Ась, которого паук уважал и к чьим советам прислушивался. Остальных же кышей паук Прух остерегался.

Пару дней назад Ась с помощью восьмилапого соседа сплел изящное приспособление для отдыха — гамак. Плетя гамак, Ась рассказывал вслух расхваляки и притчи, нашептывалки и легенды, которых знал великое множество. Он пел колыбельные песни, пронизанные добротой и лаской, сложенные многими поколениями кышей. И поневоле, как-то сами собой, в узелках этого гамака застряли умные мысли, благородные идеи и просто добрые слова. Когда гамак был готов, довольные работой Ась и Прух сели на солнышке отдохнуть и понюхать молотого перчика.

В это время Бяка ехал верхом на Еноте по тропинке, ведущей к Поляне Серебристых Мхов, где обычно собирал цветы вереска и кипрея для приготовления вечернего чая. Но Енот сбился с курса и непонятным образом оказался у домика Ася.

— Эй, Ась, — не здороваясь, крикнул Бяка старому кышу, — наконец-то твой мохнатый дружок Прух сплел ловушку и для тебя. — Бяка кивнул на гамачок. — Он такой голодный, что готов схрумкать твои старые косточки?

— Ждравштвуй, малыш, — улыбнулся Ась Бяке, — ты, как вшегда, вше перепутал. Мы ш Прухом друзья, а друзья доверяют друг другу.

— Так ты, Ась, доверяешь этой мохнатой многоглазой роже? Тогда ты очень глупый кыш, и мне жаль тебя. Как бы завтра утром тебе не проснуться в желудке твоего приятеля.

Услышав эти слова, Прух досадливо крякнул и скрылся под листом репейника, а Ась лишь хитро сощурил глаза:

— Тронут твоей жаботой, Бяка. Если ты не очень спешишь, я бы хотел покажать тебе удобную переношную плетеную поштельку. Я решил подарить ее Сяпе на Праждник Розового Кыша. Шяпа ведь очень шлавный малыш, не правда ли?

— Сяпа? — Бяка поежился от зависти и медленно сполз с Енота. — Да Сяпа самый что ни на есть распоследний простофиля. Представляешь, он нашел для моей новой хижинки чудесное место, целый день помогал мне строить дом и ничего не потребовал взамен.

Бяка подошел поближе к гамачку, натянутому меж двух молодых дубков, и осторожно потрогал его лапой — вдруг это ловушка? Он не доверял Асю, как не доверял никому.

— Так ты говоришь, это постель для Сяпки? — переспросил Бяка.

— Для него, для него, — закивал головой Ась. — Она нажываетшя «гамачок». Ты тут подожди, пока я шхожу в дом жа ношками. Раз уж пришел, то хоть ношки вожьми. — И Ась вперевалку засеменил к домику.

Бяка огляделся и стал быстро отвязывать гамачок. Но тут вернулся Ась с носками. Бяка отскочил в сторону.

— Знаешь, Бяка, вот что я подумал. Ешли тебе гамачок понравился, вожьми его себе, Сяпе я еще что-нибудь швяжу.

— Вот еще! — заупрямился Бяка. — Нужен мне Сяпкин гамачок!

— Да ладно, вожьми, не обижай штарика, — уговаривал Ась.

Но Бяка ни за что не хотел признаваться в том, что ему очень хочется иметь такую же славную постельку:

— Нет, я ухожу. Отдай эту паутинку своему любимчику Сяпе. Эй, Енот, пошли домой.

Ась досадливо махнул лапой и сел на скамейку в тень.

— Правильно! Не бери! Пушть Сяпа вожьмет, а ты ни за что не бери! — строго велел он.

Бяка выдержал паузу и заявил:

— А вот теперь я заберу и твои носки, и твой противный гамак, хоть он мне совсем и не нужен, потому что не люблю, когда мне указывают, что следует делать, а что нет. Я — свободный кыш. Пока, Ась. На старости лет ты стал очень упрямым и навязчивым кышем.

Забрав Асевы изделия, он залез на Енота, который пригнул шею к земле в ожидании друга, и громко присвистнул. Через минуту всадника уже не было видно за деревьями. Старый кыш удовлетворенно потер лапы и сказал:

— Эй, Прух, дружище, выходи. Предштавь шебе: этот негодник Бяка уверен, что обманул штарого Ашя. Он решил, что хитрее всех. Но я давно уже подобрал к нему ключик. Весь шекрет в том, что есть такие Бяки, которых, чтобы заштавить идти налево, надо подтолкнуть направо. В этом вешь фокус!

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ Удивительные превращения

Странное поведение Большого Кыша.

Бяка читает стихи. Мудрый гамачок.

Ась сказал, что все нормально!

Хнусь брел по западному склону холма с корзинкой на спине. В ней лежали сосновые иголки на растопку. На песчаном склоне росло так много сосен, что их сухой хвоей была устлана вся земля. Огибая вересковые кусты, Хнусь думал о солнышке, диких пчелах, любящих цветущий вереск, жаворонках в синем небе и о себе. Лучше всего думалось о том, как легко и беззаботно жилось ему в Большой Тени кышонком. Как любили и баловали его родители. Как три года назад он вытаял здесь, на холме. Как его нашел и приветил Ась. Эти воспоминания были сладкими и приятными. Правда, он немного скупал по близким, но никогда не покинул бы свой дом в Маленькой Тени, потому что привязался к нему душой. И конечно, к кышам, живущим здесь.

На холме Хнусю было удивительно спокойно. Он всегда был трусишкой: боялся змей, камышового кота, сов, лисиц и хорьков. А сюда никто голодный не забредал: каменная гряда преграждала путь всем хищникам. Вороны не в счет, потому что Ась научил Хнуся прятаться от них. А Сяпа изобрел «гремелку», хорошо отпугивающую хищных птиц, и уже трудился над новым изобретением — колючим бронежилетом, в который вплетались терновые и ежевичные иглы по образцу ежовой шкурки, что было явно не по вкусу черным забиякам.

Хнусь нагнулся за очередной сосновой иголкой, но обо что- то вдруг споткнулся. И растянулся во всю длину, уткнувшись мордочкой в бурую колючую подстилку. Иголки высыпатись из корзины. Он не торопясь встал, собрал их и хотел было посмотреть, обо что споткнулся, но вдруг услышал старинную кышью песенку. Кто-то под стрекот сверчка тихонько напеват «Марш бесшабашного кыша»:

В приметы верит каждый кыш,
Но только не Хрум-Хрум.
Хрум-Хрум — отчаянный малыш,
Хрум-Хрум — не тугодум.
Хрум-Хрум пошел однажды в лес,
И, встретив там быка,
Он на березу храбро влез,
Поободрав бока.
«Эй, бык, я — кыш, а не кышок,
Я не пущусь в бега,
Сплету березовый венок
И брошу на рога».
В приметы верит каждый кыш,
Но только не Хрум-Хрум.
Хрум-Хрум — отчаянный малыш,
Хрум-Хрум — не тугодум.
Бубнит молва: «К несчастью — бык!»
Хрум-Хрум твердит: «Не верь!
Раз бык в березовом венке,
Открой удаче дверь!»
В приметы верит каждый кыш,
Но только не Хрум-Хрум.
Хрум-Хрум — отчаянный малыш,
Хрум-Хрум — не тугодум.

Хнусь спрятался за брусничным кустом и раздвинул веточки. Перед «Теплым Местечком», спрятанным в корнях красноствольной сосны, в подвешенном между двумя сосенками-двухлетками гамачке лежал Бяка. Хнусь замер в удивлении. Глядя в небо и медленно покачиваясь, Большой Кыш старательно выводил куплет за куплетом, пока не допел песенку до конца. Это занятие давалось Бяке с трудом. Закончив петь, кыш перевернулся на живот, растопырив лапы, как крылья, и просунув мордочку между переплетениями гамака. Он грел спину на солнце и выговаривал сверчку: