Александр Рубан - Витающий в облаках

• Название: Витающий в облаках
• Автор: Александр Рубан
• Жанр: Научная Фантастика

---

Над следующим ходом Викулов размышлял долго и молча. Немилосердно мял и терзал свою рыжую бороду, заносил было руку над доской, недовольно крякал и снова мял бороду. А Даблин вполне тупо смотрел на доску и всё пытался сообразить, какую же выгоду сулит ему этот неравноценный обмен. Значит, если он берёт ладьёй моего ферзя, а я беру ладью пешкой... или взять офицера? То есть, слона... Нет, офицер никуда не денется, а вот коня надо бы защитить. Впрочем, он его всё равно схавает, и вполне безнаказанно, конь везде под боем... К чёрту! Пускай берёт ферзя, а там посмотрим.

Но Викулов ферзя почему-то не взял, а осторожно передвинул ладью на одну клетку вправо. Даблин разозлился и опять поставил ферзя под бой. Викулов присвистнул и снова отодвинул ладью. И тут Даблин увидел... То есть, ни черта он, конечно, не увидел - никогда Даблин не разбирался в шахматах и никогда не будет в них разбираться: слишком много фигур, и все путаются. Просто он подумал, что белый король стоит не там, где ему надо бы стоять, чтобы получилось красиво. Но если припугнуть вот этого офицера бесполезным ферзём, то король поспешит на помощь, и вот тогда всё будет очень равнобедренно. И он припугнул, и король поспешил на помощь, а потом офицер слопал его ферзя, и ферзь перестал путаться под ногами, и всё стало хорошо, как на качелях: ход - ход, ход - ход... Даблин забывал переключать часы, и Викулов делал это за него, удовлетворённо крякая после каждого хода Даблина, а потом Даблин обнаружил, что никак не может дотянуться до нужной фигуры. "Какую?" - спросил Викулов откуда-то снизу. "Коня", - сказал Даблин, и Викулов двинул его коня. "Не туда, - сказал Даблин. - Влево". "Зачем?" - удивился Викулов. "Ну, влево же!" - нетерпеливо сказал Даблин. Викулов пожал плечами, двинул Даблинского коня влево и сделал тот самый ход - единственный из всех, которые ему оставались. "Пешку, - сказал Даблин. - Вот эту, вслед за конём". Викулов двинул его пешку вслед за конём и откинулся в кресле.

- Мат, - сказал он. - Через два хода. - Остановил часы и задумался. А если так? - он отвёл чёрную пешку назад и попробовал другой ход. - Всё равно мат.

И тут он посмотрел на Даблина и закричал:

- Ну ведь можешь же, а? Можешь же ведь! Мазохист чёртов!

Он подбежал к Даблину, чуть не опрокинув титаническую гипсовую ногу на постаменте, подпрыгнул и ухватил Даблина за штанину.

- Ну какая к чертям планета? - орал он, перехватывая Даблина за плечо и радостно встряхивая, а другой рукой поспешно подтаскивая под него "директорское" кресло. - Она что, на твою победу обиделась, да?

Даблин попробовал рассердиться, но у него ничего не получилось: не на кого было сердиться. Он уже сидел в мягком уютном кресле и смеялся вместе с Викуловым, с рыжебородым Алексеем Парфёновичем, замечательным человеком, который никогда в жизни не воспарял, но всегда завидовал - легко и весело завидовал - всем, кто наделён этой редкой и, в лучшем случае, бесполезной способностью. Даблин смеялся, легко и радостно дыша полной грудью, вот только ступня болела, обжёг ступню, а Викулов тряс его плечо и быстро говорил что-то весёлое и очень бессмысленное, но тем не менее в пух и прах разбивающее унылые Даблинские теории.

- Туфелькам-то хана! - говорил он. - Как же это вы, а? - и всё тряс его за плечо. - Да проснитесь же, Сергей Николаевич!

- А я не сплю, - соврал Даблин, открывая глаза и продолжая улыбаться.

- Надо же было смотреть, где костёр разводить, - укоризненно сказал Фёдор. - Тут же мазут кругом. Мешок вон попортили... Да мешок - бог с ним, сами могли обгореть, спали же...

- Я и обгорел малость, - сказал Даблин, вставая, и поморщился, наступив на правую ногу.

Солнце ещё не встало, но было почти светло. Всё ещё моросящий дождь прибивал к воде жиденький слой тумана, и сквозь туман можно было различить огни буровой вышки на дальнем, западном берегу озера. Значит, энергию уже дали.

- Туфли-то наденьте, - сказал Фёдор. - Хорошие у вас были туфли, а теперь разве что на субботник. Ну, да пока сойдёт.

Даблин взял у него туфли и стал надевать, придерживаясь одной рукой за металлическую стенку трансформаторной будки.

- Мы как вернулись, - рассказывал Фёдор, - да как увидели, что вас нигде на берегу нет, так Реваз Габасович сразу всё понял. Я, говорит, этого заполошного знаю, он под моим началом четыре года работал. С него, говорит, станется. Ну, и послал меня...

- Что станется? - насторожился Даблин. - Откуда он знает?

- Ну как - откуда. Мешок-то вы у него забрали? Возвращаемся с лодкой вас на берегу нет. Младенцу ясно: одежду в мешок и - вплавь до острова... Или вы лодку нашли?

- Нет, - сказал Даблин, успокаиваясь. - Лодку я не нашёл.

- Значит, так, - сказал шофёр, когда Даблин зашнуровал, наконец, туфли. - Сейчас, - он поднёс часы к самым глазам, - двадцать три десятого. Мне сказали, что в девять тридцать всё будет закончено и можно включать насосы. Но полчаса на всякий случай надо накинуть. Будем ждать здесь, или сначала я вас отвезу на берег? Думаю, лучше вас отвезти: намерзлись, всё-таки, а?

- Да, - сказал Даблин, запахивая поплотнее пальто. - Давай-ка ты меня отвези.

"А завтра же я заставлю их разблокировать все автоматы, - подумал он. - Нет, пожалуй, всё- таки послезавтра. Когда квартал кончится."

Глава седьмая. Леонид Левитов.

И снова сон: Леонид идёт по стене почти готового здания курятника (Шуркинский городской совхоз, ССО "Северяне-79") и несёт Даблину в оттянутых книзу руках высокую стопу кирпичей - одиннадцать штук. Верхний, одиннадцатый, упирается ему в подбородок. Толщина стены - полтора кирпича, 36 сантиметров. Перекрытий пока ещё нет, а леса уже сняли. Высота - метра четыре с лишним. Всё, как тогда, как на самом деле.

И оступается он на том же самом месте - в каких-то пяти шагах от Даблина. Но теперь он знает, что нужно делать. Незачем бросать кирпичи, пытаясь сохранить равновесие. Незачем падать на четвереньки, руша коленями ещё не просохшую кладку. Незачем, всё-таки соскользнув, цепляться руками за край, висеть на пальцах и ждать, пока Даблин опомнится, пробежит бесконечные пять шагов и, испуганно матерясь, втащит его на стену.

Потому что теперь Леонид умеет летать.

Всегда. Независимо от настроения.

Это очень важно: не зависеть от настроения. Ибо счастье неопределимо и непослушно, а летать надо уметь всегда.

Вот это место. Вот здесь ему суждено оступиться, упасть и долго висеть на пальцах - в четырёх метрах над битым кирпичом и над иззубренными останками какого-то агрегата. И Леонид оступается. Но, сделав порывистый шаг вправо и ощутив под ногой пустоту, он не бросает свои одиннадцать кирпичей. Он лишь крепче вжимается подбородком в самый верхний, одиннадцатый, и, плавно оттолкнувшись левой ногой, отделяется от стены. Кирпичи пахнут стружками и слегка царапают подбородок, но это пускай, потому что сейчас не до них: кажется, он не совсем правильно оттолкнулся. Кажется, слишком резко. Леонид вытянул левую ногу вниз, нащупал стену и оттолкнулся ещё раз - помягче.

Вот теперь так. Теперь главное - держись.

Ржавые останки внизу шевельнулись, разворачиваясь хищными остриями вверх, и Люся испуганно вскрикнула. Это ничего, - сразу сказал Леонид, это они просто пугают. Ты, главное, держись крепче и не смотри вниз. И он осторожно пронёс Люсю над злобно ощеренными зазубринами, над спящими палатками, над вагончиком штаба отряда, а потом высокий берег скользнул под ними, мигнув большой чёрной проплешиной от костра, и ухнул вниз, распахнулся крутым глинистым обрывом, и Звонкая протока обдала их ночным влажным дыханием, а юго-западный ветер высвистнул что-то отчаянно-весёлое и спикировал в темноту - оторвать, наконец, бумажного змея от проводов и зашвырнуть в облака.

- Ничего у него не получится, вот увидишь! - заговорщицки шепнул Леонид.

- У меня тоже, - сказала Люся. - Один раз получилось - да и то, наверное, случайно.

- Неправда, - сказал Леонид. - У тебя здорово получается. Я же чувствую: ты почти ничего не весишь!

Люся благодарно засмеялась и уткнулась ему в плечо, пряча лицо от ветра. Мягкий золотистый локон выбился у неё из-под берета, затрепетал на ветру, щекоча Леониду то нос, то подбородок, но Леонид изловчился и ухватил локон губами. Волосы были колкими и пахли кедровой стружкой. Их было очень много.

- Пропал твой берет! - догадался Леонид.

- Да нет же, - сказала Люся, - это уже потом, когда мы свалились в протоку, неужели ты всё забыл?

- Хорошо, что никто не видел, - уклончиво сказал Леонид, потому что не помнил, во сне это было, или на самом деле. Бывают такие сны, в которых вспоминается не то, что было, а то, что приснилось когда-то. И, может быть, это - как раз такой...

- Ты потом долго болел? - спросила Люся.

- Совсем не болел, - неуверенно сказал Леонид.

- А горло? До конца стройотряда шептал.

- Ну, это не считается! - обрадовался Леонид. ( Значит, было, а не приснилось.)

- Всё считается.

- Тогда - долго, целых двенадцать дней. - (Или двадцать?)