Адам Данн - Реки золота

• Название: Реки золота
• Автор: Адам Данн
• Издательство: АСТ, Астрель, Полиграфиздат
• Жанр: Детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-072879-4, 978-5-271-36659-8, 978-5-4215-2460-1

Героиновый трафик становится все активнее — а у полиции Нью-Йорка, пытающейся перекрыть поток «белой смерти», все меньше шансов на успех.

Наконец, копам дают новых напарников — людей, прошедших ад «локальных войн» и верящих, что цель оправдывает средства.

Одна из таких команд — детектив Сиксто Сантьяго и его партнер Мор — молчаливый мастер боевых искусств, не расстающийся с оружием.

Их цель — особый наркодилер, который разработал новый, уникальный канал сбыта.

В Нью-Йорке на него работают десятки, сотни курьеров. И никто не может понять — как его людям удается избежать любых полицейских засад и при любых обстоятельствах вовремя доставить «товар» клиентам…

---

Рэпер с наркоторговцем вытащили Обри Брайта через заднюю дверь на прилегающую автостоянку, где наркоторговец расстрелял в него всю обойму «глока». Это убийство засняла камера слежения на одном из столбов ограды. Расстреляв Обри Брайта, наркоторговец спустил брюки и помахал детородным органом в объектив. Потом эта парочка вскочила в «линкольн-навигатор» и с ревом выехала со стоянки, оба левых колеса проехали по трупу, раздавив грудную клетку, череп и разбросав внутренности по асфальту. Когда группа поддержки ОАБ стала нагонять их, рэпер заехал за самосвал. В последующей перестрелке было выпущено сто двенадцать пуль, значительное количество их вошло в тело Бича. Наркоторговец остался жив только потому, что у него кончились патроны, после чего он повторил прежний жест с детородным органом, и на сей раз один из полицейских смирил его выстрелом из «тазера»[12] в чувствительное место. Все это, разумеется, засняли на сотовые телефоны более полудюжины глазевших свидетелей.

Случившееся обернулось затянувшимся кошмаром, который, казалось, никогда не кончится. Сперва ОАБ подвергли разносу средства массовой информации. Мэр, комиссар полиции и начальник ОАБ заламывали перед телекамерами руки и унижались, всех их уволили, и они быстро разъехались неизвестно куда. Затем привлекли наркоторговца к суду, где прокурор (негр) показал как улику съемку камеры слежения с автостоянки, отчего стенографистку (негритянку) вырвало. Адвокат (белый) хотел подать ходатайство о помиловании, после чего клиент уволил его с громкой руганью, пинающегося и плюющегося клиента вытащили из зала суда дюжие судебные приставы (негры), и приговор был вынесен in absentia.[13] Судья (негр) в рекордное время приговорил подсудимого к пожизненному сроку без права помилования; полицейских (негров), участвовавших в перестрелке, оправдал и похвалил комиссара.

То, что эти полицейские были неграми, симпатий к ним в негритянской общине не вызвало — в ее глазах эти негры являлись негодниками. «Что дальше?» — была озаглавлена мрачная редакционная статья в «Таймс», написанная одним из самых известных негров-журналистов, а на обложке воинственного негритянского студенческого журнала красовался водоворот, из которого высовывалась одна черная рука с надписью «Негритянская молодежь». Лидеры черной общины наметили скоординированную серию актов гражданского неповиновения по всему городу, на которые никто не явился. Обри Брайт погиб в понедельник вечером; ко второй половине среды город окутала зловещая тишина.

Все понимали, что надвигается, поэтому ОАБ не было расформировано, несмотря на непрекращающийся вой городского совета и многочисленных общественных групп. Капитан Маккьютчен собрал своих ребят. В определенном смысле он походил бы на дедушку, подумал Сантьяго, если ваш дедушка держал на стене кабинета увеличенные цветные кадры своей последней колоноскопии. Произнеся краткую речь о долге, чести и стоянии на якоре в шторм — «Как проходит запор, пройдет и это», — капитан грузно сел в свое укрепленное кресло и впервые на памяти подразделения начал чистить служебное оружие — «смит-вессон» с двухдюймовым стволом и пятизарядным барабаном, проворчав:

— Последний патрон для меня.

Через полминуты Сантьяго был первым из полицейских ОАБ в оружейной, растолкав нескольких напряженных новичков в форме, требующих винтовок «М-16», сумел перекричать испуганного дежурного сержанта, укреплявшего дух с помощью бутылки виски, которую не потрудился спрятать. Быстро осмотрев сейф, Сантьяго понес взятое к одному из неприметных такси и помчался на нем по Генри-Хадсон-паркуэй. Виктор, надевший головной телефон, помогал ему координироваться, пока он несся к солнцу, клонившемуся к Пэлисейдсу, словно стремясь укрыться от надвигавшейся бури. В районе, где жили родители, Сантьяго остановился у заправочной станции на Дикман-стрит, наполнил бензобак, проверил уровень масла и давление в шинах. Сильный нервозный служитель дал ему две пятигаллоновые канистры бензина и ящик полулитровых бутылок с водой «Поленд спринг».

Следующие три дня, когда в городе ширились массовые беспорядки, Сантьяго жил в своем такси, а Виктор не снимал головного телефона. Айфон и полицейское радио говорили без умолку. В огромных руках Сантьяго держал полуавтоматическое ружье «Бенелли М4 тэктикл» двенадцатого калибра. Он не знал, почему командир позволял делать ему то, что он делал: это шло вразрез со всеми правилами Нью-Йоркского управления полиции, — но был ему очень признателен. Регулярно связывался с Маккьютченом и уверял, что, даже если ему не поздоровится, он сделает все возможное, чтобы начальник не пострадал.

Это были нелегкие три дня. Управление полиции, в сущности, устроило островки безопасности к северу от забаррикадированной Девяносто шестой улицы на Манхэттене — этот район журналисты окрестили «Белой зоной»: один на Сто восемьдесят первой улице — для охраны моста Джорджа Вашингтона; один на Сто шестьдесят восьмой — для охраны Колумбийской пресвитерианской больницы, начавшей переполняться ранеными из Гарлема; и на Сто шестнадцатой — для охраны Колумбийского университета, где самых радикальных протестующих забрасывали гранатами со слезоточивым газом, били дубинками и волокли за угол, в больницу Святого Луки на Амстердам-авеню, а их голосовая поддержка — со множеством значков на рюкзаках — быстро исчезла.

В Инвуде Сантьяго был более или менее сам по себе, но округа объединилась. Суровые латиноамериканцы с впечатляющим набором оружия, легального и нелегального, стояли на страже своих домов и предприятий. Сам Сантьяго бегал между родительским домом и отцовской мастерской, носил помногу еды с кухни отцу и нескольким его работникам, надежно забаррикадировавшимся в мастерской; Виктор сидел на крыше здания с биноклем, айфоном и табельным «глоком» сына. Сантьяго не винил дрянных братьев за то, что не помогали ему в бдении: оба имели семьи, а он был холостым. Сестра работала в больнице «Гора Синай», там едва управлялись с наплывом раненых, правда, больницу надежно охранял отряд, отправленный из ближайшего двадцать четвертого участка, — это была еще одна помощь Маккьютчена, утверждавшего, что управление во время массовых беспорядков должно охранять все больницы.

Если не считать случайно проезжавших полицейских машин, никто не приближался к старому такси, за рулем которого сидел рослый хмурый латиноамериканец с громадным ружьем, торчавшим из водительского окошка. Сантьяго прикрепил свой полицейский значок высоко на левой стороне куртки, чтобы его не застрелил по ошибке какой-нибудь безответственный полицейский или спецназовец, и слушал сообщения о пожарах и грабежах, поступавшие из Восточного Нью-Йорка, Браунсвилла, Бушуика, Бед-Стея, Ист-Флэтбуша, Краун-Хайтса, Гринпойнта, Бороу-парка, Хантс-Пойнта, Мотт-Хейвена, Саундвью, Моррисании, Паркчестера, Тремонта, Фордхэма, Холлса, Джамайка-Эстейтс и Хиллкреста. Когда буря утихла так же внезапно, как началась, количество смертей вдвое превышало те, что стали следствием массовых беспорядков в Лос-Анджелесе в тысяча девятьсот девяносто третьем году, сколько было раненых — неизвестно; ущерб собственности оценивался в полтриллиона долларов. Средства массовой информации сообщали, что из разграбленных магазинов тащили в основном айфоны, спиртное и игровые приставки «Плейстейшн-5».

Сантьяго проехал по извилистому маршруту: Форт-Вашингтон-авеню, Форт-Трайон-парк и Клойстерс, Нэгл-авеню к Дикман-стрит, западная граница Хай-Бридж-парка и обратно по Сент-Николас-авеню. Внимательно осмотрел все лестничные колодцы, спускающиеся на надземной Первой линии метро, все выходы на конечной станции линии А на Двести седьмой улице. Он ничего не мог поделать на Бродвейском мосту и на мосту Генри Хадсона, хотя знал из сообщений по радио, что отряды из тридцать третьего и тридцать четвертого участков, а также команды из министерства транспорта установили двойные заградительные посты (усиленные впоследствии подразделениями Национальной гвардии, вернувшимися из Ирака). Официально Сантьяго был наряжен в команду охраны мостов; неофициально — предоставлен сам себе.

Сантьяго не особенно задумывался о массовых беспорядках или месте их в истории города. Помимо безотлагательных мыслей о семье, он поймал себя на том, что вспоминает о службе в дорожной полиции задолго до перевода в ОАБ и о старой партнерше Берти Гольдштейн, высохшей старой еврейке из Саннисайда, озабоченной тем, какую пенсию сможет заработать к тому времени, когда ее отправят в отставку. Сантьяго в те дни экономического подъема, до наступления краха кредитной системы и торговли недвижимостью, был веселым молодым человеком. Тогда город открывал ему свои безграничные возможности и доступные предметы вожделений. В те дни ему не терпелось приступать к работе, находить одну угнанную машину за другой, ловить лихачей, угонщиков и пьяных водителей. Тогда он научился собирать материал, быстро разыскивать истории (криминальные, кредитные, служебные, медицинские), обнаруживать систему в как будто бы бессмысленном множестве данных, замечать олухов издали. Это было очень просто. Он останавливался у ближайшей школы, дожидался, когда подъедет самая дорогая машина, и тормозил ее. Сантьяго помнил, как партнерша однажды упрекнула его за разделение водителей на группы, — принцип, которому он с готовностью следовал.