Евгений Вишневский - Приезжайте к нам на Колыму! Записки бродячего повара: Книга первая

• Название: Приезжайте к нам на Колыму! Записки бродячего повара: Книга первая
• Автор: Евгений Вишневский
• Издательство: Армада-Пресс
• Жанр: Природа и животные
• Год: 2001
• ISBN: 5-309-00258-8

Кто не помнит диалог из знаменитого фильма: «Федя (гостеприимно, с широкой улыбкой): Приезжайте к нам на Колыму!

Козодоев (поперхнувшись, с ужасом): Нет, нет, уж лучше вы к нам!!!»

По многим причинам наше представление о Колыме мрачноватое. Какое уж тут путешествие с улыбкой. Лучше держаться от тех мест подальше!

А вот Евгений Вишневский в составе множества экспедиций по собственной воле и с удовольствием посетил не только печально известную Колыму, но и знаменитые, хотя и спорные Курилы!!!

Впечатления о диковинных и довольно диких местах, о людях, хороших и плохих, о ситуациях, опасных и забавных, автор записывал в дневник... и получилась книга с интригующим подзаголовком — «Записки бродячего повара». Почему? Прочтете — узнаете!

---

Вот и еще один день позади, а сдвигов пока никаких. Завтра же — суббота, нерабочий день. Потом воскресенье, да пароходом плыть до Кунашира не менее двух суток. Боюсь, придется мне возвращаться домой несолоно хлебавши.

А «бичей» на Сахалине зовут богодулами. Откуда взялось это слово и что оно в точности обозначает, сказать затрудняюсь. Богодулы стоят возле многочисленных пивнушек и оглядывают окрестности скучным взглядом. А дождь между тем все сеет и сеет. Сопки в тумане.

К пиву тут подают вяленую, чуть сладковатую корюшку и еще чилимов (маленьких соленых рачков), очень вкусных.

1 июля

Полдня искал коменданта общежития. Я знал про него лишь то, что зовут его Мишей и что он бывший богодул, якобы взявшийся за ум. И еще я знал: за бутылку Миша готов на все. Нашел я Мишу в домоуправлении. Он был необыкновенно сумрачен, и руки у него тряслись.

— У меня сегодня выходной, — сразу же предупредил он. — Я сюда совершенно случайно зашел. Меня один хороший человек попросил.

— Так, может, я и есть тот самый хороший человек? — игриво предположил я.

— А это мне неизвестно, — все так же хмуро сказал Миша и стал без видимой надобности перебирать домовые книги.

Я достал из портфеля бутылку портвейна и поставил перед Мишей. Не говоря ни слова, Миша полез в обшарпанный однотумбовый стол и вынул из верхнего ящика стакан. В мгновение ока откупорил он бутылку и в два приема осушил ее.

— Паспорт давай, — все так же хмуро сказал он, вытерев рот тыльной стороной ладони.

Я подал паспорт, внутри которого уже лежали все необходимые бумаги.

— Пошли, — сказал Миша и бросил стакан в ящик стола. — Там обед через полчаса.

Меня с собой в милицию Миша не пригласил, а заставил торчать во дворе под дождем. Впрочем, отсутствовал он недолго, минут пятнадцать.

— Теперь в столовую пошли, — все так же хмуро бросил он. — У нас это обмыть полагается.

— Вы паспорт-то отдайте, — робко попросил я.

— Там и отдам, — отрезал Миша.

— А вдруг в бумагах какие-нибудь неточности? — предположил я. —- Ведь пограничная же зона...

— Что я, пропусков на Курилы не делал? — усмехнулся Миша. — Все там верно.

В магазине была только ужасная корейская водка с привкусом горелой рисовой каши (как выяснилось впоследствии), с которой мы и явились в столовую. К нашему столику тотчас подошли два богодула (видимо, Мишины знакомые) и робко стали сбоку, заглядывая нам в глаза. Вначале мы понемногу налили им.

— Только стаканы потом чистые принесите, — распоясался Миша, — мы после вас пить брезгуем!

Все документы были выправлены конечно же абсолютно верно, а их «обмывание» очень сблизило нас с Мишей.

По дороге домой Миша непрерывно матерился, виртуозно понося все на свете: свое начальство, работу, семью, погоду, остров Сахалин и эту распроклятую жизнь, которой он вынужден здесь довольствоваться. Но тут я ненароком обмолвился, что на Сахалине уже во второй раз, а в первый раз приезжал сюда проводить Всесибирскую физико-математическую олимпиаду школьников. И вдруг оказалось, что в этой самой олимпиаде участвовал сын Миши. Как только это выяснилось, Миша совершенно переменился: он бросил материться, стал идти ровнее и начал говорить со мной о вещах возвышенных и прекрасных.

Но и этого оказалось мало. Судьбе было угодно, чтобы вскорости на мостике через мутный ручей, пересекавший Новоалександровку, мы повстречали того, о ком говорили, — Мишиного сына. Миша суетливо представил меня ему, а сам отошел в сторону. Вначале разговора у нас никак не получалось, впрочем, это легко объяснить: я был не совсем трезв и шел вместе с Мишей. Но потом мой рассказ о нашем Академгородке и об университете увлек Мишиного сына, и его неприязнь совершенно пропала. Мы разговаривали довольно долго, а Миша стоял все так же неподалеку и умильно смотрел на нас.

— Вот я, к примеру, богодул, а он — нет, не в меня, большим человеком будет, вот увидишь! — горячо говорил мне Миша, когда сын его, попрощавшись, ушел. — Слушай, пойдем ко мне домой, а? У меня свежая икорка есть, бутылочку возьмем, посидим тихо, красиво, по-человечески, пойдем, а?

— Нет, Миша, спасибо, — решительно отказался я. — Мне на сегодня хватит. Завтра тяжелый день.

— Ну, тогда после поля заходи, ладно?

Я пообещал ему это, хотя отчетливо понимал, что, скорее всего, видимся мы с Мишей в последний раз.

2 июля

Итак, все сложилось наилучшим образом: документы у меня в кармане, билет на пароход тоже, нашлись даже попутчики — маленький отряд тектонистов, с которым я и отправляюсь нынче на Курильские острова.

Сначала мы ехали автобусом от почти родной мне уже Новоалександровки до Южного, потом на мотрисе до портового города Корсакова. Мотриса — это диковинный транспорт (во всех моих последующих путешествиях я нигде не встречал ничего подобного), помесь автобуса с электричкой — представьте себе огромный обшарпанный ЗИЛ, поставленный на рельсы и питающийся от линейных проводов. В Корсакове мы сядем на теплоход «Якутия», который через двое суток доставит меня на Кунашир (разумеется, если позволит погода).

Моими попутчиками оказались геолог Володя и двое его рабочих, совсем еще зеленые пареньки лет шестнадцати-семнадцати. Первое, что они сделали, усевшись в мотрису, — прямо из горла на глазах у изумленных пассажиров выпили бутылку водки.

— Посошок на дорожку, — пояснил мне Володя и пригласил присоединиться.

Я от этой чести отказался, но беседу поддерживал не без интереса. Впрочем, беседовал со мной в основном один из Володиных рабочих, бойкий белобрысый паренек с круглыми нахальными глазками. Мать у него уехала на материк, на курорт, а отчим лег в больницу лечиться от алкоголизма. Мать оставила соседке деньги и велела выдавать сыну по два рубля ежедневно — на обед. Но ушлый сынок устроился обедать у приятеля (вместе с которым он как раз сейчас и ехал в поле), а через день они покупали бутылку водки (тогда еще цены позволяли это).

— Интересно, поди, на Курилы-то попасть? Ты бывал там?

— Да чего там интересного. — Парень махнул рукой и отвернулся, уставившись в окно.

— А зачем же ты едешь туда? — удивился я.

— Да дома скучно, обед готовить надо.

— А в поле вы, что же, голодными сидеть собираетесь?

— Ну, там хоть есть из чего...

— А отчима-то ты, выходит, одного бросил?

— Да на кой он мне в больнице-то? — хмыкнул парень.

— ? .

— Дома-то он как с матерью полается, она дверью хлоп — и из дому. Ну, он, конечно, меня сразу в магазин за бутылкой. А мне того и надо, ему-то полрюмочки, он и с копыт... Тогда я Сережку свистну. — Парень ткнул большим пальцем в своего соседа. — Мы с ним бутылку и додавим. А ежели отчим в больнице, на кой он мне?

Вот в таких разговорах шло у нас время в дороге, пока мотриса, петляя между сопками, мчала меня к Корсакову. Минут через сорок нам открылся сусально-голубой Анивский залив. Все пассажиры как по команде повернули в сторону моря головы, хотя наверняка все они видели его не один раз. Погода нынче отменная — солнце, полный штиль, на небе ни тучки, туман и мелкая морось исчезли, словно бы и не было их все эти дни вовсе.

Корсаков - довольно приятный портовый городишко. Главная площадь его называется почему-то «Пять углов» (как в Ленинграде). Вся она по периметру застроена маленькими пивнушками и забегаловками. Пиво в пивнушках подают вполне приличное, а к нему — великолепную закуску: тех самых чилимов (соленых рачков), моллюсков, рыб и вяленых морских гадов. Сегодня во всех злачных заведениях Корсакова траур: умер знаменитый в здешних местах богодул. Рядом с нами за мокрым мраморным столиком рыдал какой-то мужик и все время обижался на нас, что мы не можем понять, какое это тут для всех горе. Мы говорили, что понимаем, а он не верил (и правильно делал).

Перед входом на Корсаковский базар висит огромный плакат: «Продажа рыбы и других морепродуктов категорически запрещена!» Так что торгуют здесь в основном редиской и еще фестивальными платками. Вот вам и приморский город!

Трехпалубный лайнер «Якутия» стоит у причала и сияет в лучах заходящего солнца. Весь он — шик, блеск, комфорт, красота и фешенебельность. Нам на четверых выдали каюту второго класса. Это шестигранная железная коробка с двухъярусными койками и маленьким круглым иллюминатором, расположенным почти у самого уровня воды. Едва поселившись, мои попутчики достали три бутылки водки и сразу выпили их. После чего моментально уснули, причем Володя не смог даже добраться до койки и рухнул прямо за столом, положив голову в объедки.

Ночь. Я вышел на верхнюю палубу. Свежо и тихо. Небо полно звезд. Наш корабль мягко движется в черной маслянистой воде, полной светящегося планктона. Наслаждался одиночеством, тишиной и феерической этой красотой до тех пор, пока не озяб.