Джеймс Макконнелл - Срок авансом

• Название: Срок авансом
• Автор: Джеймс Макконнелл
• Издательство: АСТ, Ермак
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-021930-X, 5-9577-0971-9

В антологию вошли двадцать пять рассказов англоязычных авторов в переводах Ирины Гуровой.

«Робот-зазнайка» и «Механическое эго»...

«Битва» и «Нежданно-негаданно»...

«Срок авансом»...

Авторов этих рассказов знают все.

«История с песчанкой». «По инстанциям». «Практичное изобретение». И многие, многие другие рассказы, авторов которых не помнит почти никто. А сами рассказы забыть невозможно!

Что объединяет столь разные произведения?

Все они известны отечественному читателю в переводах И. Гуровой - «живой легенды» для нескольких поколений знатоков и ценителей англоязычной научной фантастики!

Перед вами - лучшие научно-фантастические рассказы в переводе И. Гуровой, впервые собранные в единый сборник!

Рассказы, которые читали, читают - и будут читать!

Описание:Переводы Ирины Гуровой.В оформлении использованы обложки М. Калинкина к книгам «Доктор Павлыш», «Агент КФ» и «Через тернии к звездам» из серии «Миры Кира Булычева».

---

Диди Флеминг (её настоящую фамилию запомнить было невозможно, не говоря уж о том, что в ней не было ни единой гласной) безмятежно возлежала в своём кресле, уютно задрав ножки, сложив прелестные руки и устремив взгляд больших томных глаз на потолок, где Диди Флеминг в серебряных чешуйках цветной кинорусалки флегматично плавала в волнах жемчужного тумана.

Мартин в полутьме искал на ощупь свободное кресло. В его мозгу происходили странные вещи: крохотные заслонки продолжали открываться и закрываться, и он уже не чувствовал себя Никласом Мартином. Кем же он чувствовал себя в таком случае?

Он на мгновение вспомнил нейроны, чьи глаза–бусинки, чудилось ему, выглядывали из его собственных глаз и заглядывали в них. Но было ли это на самом деле? Каким бы ярким ни казалось воспоминание, возможно, это была только иллюзия. Напрашивающийся ответ был изумительно прост и ужасно логичен. ЭНИАК Гамма Девяносто Третий объяснил ему – правда, несколько смутно, – в чём заключался его экологический эксперимент. Мартин просто получил оптимальную рефлекторную схему своего удачливого прототипа, человека, который наиболее полно подчинил себе свою среду. И ЭНИАК назвал ему имя этого человека, правда среди путаных ссылок на другие прототипы, вроде Ивана (какого?) и безымённого уйгура.

Прототипом Мартина был Дизраэли, граф Биконсфилд. Мартин живо вспомнил Джорджа Арлисса в этой роли. Умный, наглый, эксцентричный и в манере одеваться, и в манере держаться, пылкий, вкрадчивый, волевой, с плодовитым воображением…

– Нет, нет, нет, – сказала Диди с невозмутимым раздражением. – Осторожнее, Ник. Сядьте, пожалуйста, в другое кресло. На это я положила ноги.

– Т–т–т–т, – сказал Рауль Сен–Сир, выпячивая толстые губы и огромным пальцем указывая на скромный стул у стены. – Садитесь позади меня, Мартин. Да садитесь же, чтобы не мешать нам. И смотрите внимательно. Смотрите, как я творю великое из вашей дурацкой пьески. Особенно заметьте, как замечательно я завершаю соло пятью нарастающими падениями в воду. Ритм – это всё, – закончил он. – А теперь – ни звука.

Для человека, родившегося в крохотной балканской стране Миксо–Лидии, Рауль Сен–Сир сделал в Голливуде поистине блистательную карьеру. В тысяча девятьсот тридцать девятом году Сен–Сир, напуганный приближением войны, эмигрировал в Америку, забрав с собой катушки снятого им миксо–лидийского фильма, название которого можно перевести примерно так: «Поры на крестьянском носу».

Благодаря этому фильму, он заслужил репутацию великого кинорежиссёра, хотя на самом деле неподражаемые световые эффекты в «Порах» объяснялись бедностью, а актёры показали игру, неведомую в анналах киноистории, лишь потому, что были вдребезги пьяны. Однако критики сравнивали «Поры» с балетом и рьяно восхваляли красоту героини, ныне известной миру как Диди Флеминг.

Диди была столь невообразимо хороша, что по закону компенсации не могла не оказаться невообразимо глупой. И человек, рассуждавший так, не обманывался. Нейроны Диди не знали ничего. Ей доводилось слышать об эмоциях, и свирепый Сен–Сир умел заставить её изобразить кое–какие из них, однако все другие режиссёры теряли рассудок, пытаясь преодолеть семантическую стену, за которой покоился разум Диди – тихое зеркальное озеро дюйма в три глубиной. Сен–Сир просто рычал на неё. Этот бесхитростный первобытный подход был, по–видимому, единственным, который понимала прославленная звезда «Вершины».

Сен–Сир, властелин прекрасной безмозглой Диди, быстро очутился в высших сферах Голливуда. Он, без сомнения, был талантлив и одну картину мог бы сделать превосходно. Но этот шедевр он отснял двадцать с лишним раз – постоянно с Диди в главной роли и постоянно совершенствуя свой феодальный метод режиссуры. А когда кто–нибудь пытался возражать, Сен–Сиру достаточно было пригрозить, что он перейдёт в «Метро – Голдвин – Мейер» и заберёт с собой покорную Диди (он не разрешал ей подписывать длительных контрактов, и для каждой картины с ней заключался новый). Даже Толливер Уотт склонял голову, когда Сен–Сир угрожал лишить «Вершину» Диди.

– Садитесь, Мартин, – сказал Толливер Уотт.

Это был высокий худой человек с длинным лицом, похожий на лошадь, которая голодает, потому что из гордости не желает есть сено. С неколебимым сознанием своего всемогущества он на миллиметр наклонил припудренную сединой голову, а на его лице промелькнуло недовольное выражение.

– Будьте добры, коктейль, – сказал он.

Неизвестно откуда возник официант в белой куртке и бесшумно скользнул к нему с подносом. Как раз в эту секунду последняя заслонка в мозгу Мартина встала на своё место и, подчиняясь импульсу, он протянул руку и взял с подноса запотевший бокал. Официант, не заметив этого, скользнул дальше склонившись, подал Уотту сверкающий поднос, на котором ничего не было. Уотт и официант оба уставились на поднос.

Затем их взгляды встретились.

– Слабоват, – сказал Мартин, ставя бокал на поднос. – Принесите мне, пожалуйста, другой. Я переориентируюсь для новой фазы с оптимальным уровнем, – сообщил он ошеломлённому Уотту и, откинув кресло рядом с великим человеком, небрежно отпустился в него. Как странно, что прежде на просмотрах он всегда бывал угнетён! Сейчас он чувствовал себя прекрасно. Непринуждённо. Уверенно.

– Виски с содовой мистеру Мартину, – невозмутимо сказал Уотт. – И ещё один коктейль мне.

– Ну, ну, ну! Мы начинаем! – нетерпеливо крикнул Сен–Сир.

Он что–то сказал в ручной микрофон, и тут же экран на потолке замерцал, зашелестел, и на нём замелькали отрывочные эпизоды – хор русалок, танцуя на хвостах, двигался по улицам рыбачьей деревушки во Флориде.

Чтобы постигнуть всю гнусность судьбы, уготованной Никласу Мартину, необходимо посмотреть хоть один фильм Сен–Сира. Мартину казалось, что мерзостнее этого на плёнку не снималось ничего и никогда. Он заметил, что Сен–Сир и Уотт недоумевающе поглядывают на него. В темноте он поднял указательные пальцы и начертил роботообразную усмешку. Затем, испытывая упоительную уверенность в себе, закурил сигарету и расхохотался.

– Вы смеётесь? – немедленно вспыхнул Сен–Сир. – Вы не цените великого искусства? Что вы о нём знаете, а? Вы что – гений?

– Это, – сказал Мартин снисходительно, – мерзейший фильм, когда–либо заснятый на плёнку.

В наступившей мёртвой тишине Мартин изящным движением стряхнул пепел и добавил:

– С моей помощью вы ещё можете не стать посмешищем всего континента. Этот фильм до последнего метра должен быть выброшен в корзину. Завтра рано поутру мы начнём всё сначала и…

Уотт сказал негромко:

– Мы вполне способны сами сделать фильм из «Анджелины Ноэл», Мартин.

– Это художественно! – взревел Сен–Сир. – И принесёт большие деньги!

– Деньги? Чушь! – коварно заметил Мартин и щедрым жестом стряхнул новую колбаску пепла. – Кого интересуют деньги? О них пусть думает «Вершина».

Уотт наклонился и, щурясь в полумраке, внимательно посмотрел на Мартина.

– Рауль, – сказал он, оглянувшись на Сен–Сира, – насколько мне известно, вы приводите своих… э… новых сценаристов в форму. На мой взгляд, это не…

– Да, да, да, да! – возбуждённо крякнул Сен–Сир. – Я их привожу в форму! Горячечный припадок, а? Мартин, вы хорошо себя чувствуете? Голова у вас в порядке?

Мартин усмехнулся спокойно и уверенно.

– Не тревожьтесь, – объявил он. – Деньги, которые вы на меня расходуете, я возвращаю вам с процентами в виде престижа. Я всё прекрасно понимаю. Наши конфиденциальные беседы, вероятно, известны Уотту.

– Какие ещё конфиденциальные беседы? – прогрохотал Сен–Сир и густо побагровел.

– Ведь мы ничего не скрываем от Уотта, не так ли? – не моргнув глазом, продолжал Мартин. – Вы наняли меня ради престижа, и престиж вам обеспечен, если только вы не станете зря разевать пасть. Благодаря мне имя Сен–Сира покроется славой. Конечно, это может сказаться на сборах, но подобная мелочь…

– Пджрзксгл! – возопил Сен–Сир на своём родном языке и, восстав из кресла, взмахнул микрофоном, зажатым в огромной волосатой лапе.

Мартин ловко изогнулся и вырвал у него микрофон.

– Остановите показ! – распорядился он властно.

Всё это было очень странно. Каким–то дальним уголком сознания он понимал, что при нормальных обстоятельствах никогда не посмел бы вести себя так, но в то же время был твёрдо убеждён, что впервые его поведение стало по–настоящему нормальным. Он ощущал блаженный жар уверенности, что любой его поступок окажется правильным, во всяком случае пока не истекут двенадцать часов действия матрицы.

Экран нерешительно замигал и погас.

– Зажгите свет! – приказал Мартин невидимому духу, скрытому за микрофоном.