Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия

• Название: Царьград. Гексалогия
• Автор: Андрей Посняков
• Издательство: Самиздат
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 0101

---

Доместик недоверчиво прищурился:

– Мило беседуем? Ах да, да… именно так и есть. Надеюсь, ваши люди не будут чинить препятствий к моему э‑э‑э… к тому, чтобы я мог покинуть это местечко? И так уже, знаете ли, задержался. Дела!

– Конечно же никто вас не держит! Идите, господин Аридос. Идите, идите.

– Что, даже и спрашивать ни о ком не будете? – на пороге обернулся доместик.

– А зачем? До свидания, уважаемый господин, рад был свидеться!

– Я… гм‑гм… тоже. Прощайте.

Проводив несколько опешившего господина Аридоса самой радушной улыбкой, Алексей, едва чиновник вышел, тут же подозвал Леонтия и Луку:

– Мальчиков‑содомитов немедленно допросить, к Аридосу – соглядатаев!

– Уже приставили!

– Отставить! Не сейчас. После, не торопясь, у дома… Взять в полную разработку и следить за каждый шагом. Кого искать, знаете?

– Чезини, – ухмыльнулся Лука. – А девчонок‑то мы, верно, зря отпустили?

– Не зря. – Протокуратор неожиданно потянулся и, встав на ноги, подошел к окну, выглянул. – День‑то какой хороший сегодня, а? Славный, славный денек… Как здесь закончите – все по домам, отдыхать.

– А Чезини?

– Чезини найдем. Никуда не денется.

На ватных негнущихся ногах Алексей подходил к утопающему в зелени особняку с видом на Влахернскую гавань. Беленая ограда, сад, мраморные ворота с решеткой… Жаль вот только слуг пока так и не наняли – приходилось самим открывать. Там вот, слева, такой тайный засов, только протянуть руку – и щелкнет пружина… ага, вот… щелкнула.

Отворив ворота, молодой человек тут же запер их за собой и по неширокой, посыпанной сверкающим белым песком дорожке зашагал к дому. Мимо олив и акаций, мимо голубых, алых и желтых цветов, мимо наполненного водою небольшого бассейна… в котором плескался шустрый востроглазый мальчишка лет шести… Арсений! Сын! Отрубленная голова которого… Брр! Нет! Нет! Не бывать этому!

Передернув плечами, Алексей присел на корточки у бассейна и негромко позвал:

– Сенька! Привет!

– Ого, батюшка! – Выскочив из бассейна, мокрый ребенок подбежал к протокуратору и обнял за шею. – Батюшка, а матушка говорила – вы меня в школу отдать надумали? Так?

– Так, Сенька.

Слезы застилали глаза…

– Так вы покуда не отдавайте, ладно? Вот, когда Аристарха отдадут в ученье, так и вы меня… Ладно?

– Ладно… Аристарх, это кто?

– Да так, мальчик один, мой друг. Мы вчера вместе корабли в пруду запускали, весело! Ой, матушка, матушка! – вырвавшись вдруг из отцовских объятий, Сенька пустился бегом к крыльцу, углядев спускающуюся в сад Ксанфию.

– А батюшка разрешил не учиться!

– Как это – не учиться? Да что ты такое говоришь, Арсений? Что же, неучем теперь тебе быть?

– Так ведь батюшка же сказал!

– Я вот сейчас задам этому батюшке! Мало не покажется… Эй! Ты чего там сидишь? Вот так всегда – явится со службы к утру, и даже жену не поцелует!

Ксанфия… Алексей не верил сейчас своему счастью. Счастью, к которому так долго шел!

Ксанфия… Золотом сияли локоны, улыбались глаза, синие и глубокие, словно море. Тонкая приталенная туника нежно‑голубого шелка, озорно выглядывая из‑под строгой темно‑сиреневой столы, будто бы подмигивала, подмигивала с этакой вот фривольностью, словно намекала – а ну‑ка, сними меня, да поскорей!

– У тебя новая туника, жена моя?

Обняв супругу, Алексей с жаром поцеловал ее в губы.

– Новая? Да ей сто лет в обед! Ты на солнышке случайно не перегрелся?

– Перегрелся. – Молодой человек улыбнулся. – Конечно, перегрелся, не видно, что ли? Пойдем‑ка скорей в дом, в спальню. Сенька, беги в бассейн!

Властно взяв супругу за руку, Алексей повлек ее вверх по широким ступенькам крыльца. И снова остановился. Обнял, поцеловал…

– Подожди, – прошептала Ксанфия. – Я кликну няньку…

Явившаяся на зов нянька – Алексей давно уже и забыл про нее – увела ребенка обедать. Супруги переглянулись и, не сговариваясь, расхохотались:

– Экий у нас сын, к учебе не радостный!

– А кто к ней радостный?

– Кстати, ты говорил сегодня с учителем?

– Говорил…

– И что?

– Мест нет.

– То есть как это – нет? Ты, верно…

– Потом объясню! – Алексей вдруг подхватил жену на руки, понес… в дом, по лестнице… в опочивальню.

– Ой, дурачок! Пусти! Ну пусти же…

– Пущу…

Протокуратор осторожно поставил супругу на ноги рядом с ложем. И тут же, обняв, расстегнул на плечах серебряные застежки. Тяжелая стола упала на пол, оставив молодую, обворожительно красивую женщину в одной узкой полупрозрачной тунике, ничего толком и не скрывавшей… наоборот – подчеркивавшей.

Ксанфия даже покраснела, чего давненько уже за нею не замечалось:

– Ты так на меня смотришь, словно не видел целый год!

– Год? А может, больше?

Схватив жену в охапку, Алексей принялся целовать ее с таким жаром, какой сделал бы честь амплуа любого героя‑любовника. Правда, в отличие от последнего, протокуратору не нужно было изображать чувства. Они и так были искренними.

Какое же это счастье ощущать знакомые изгибы тела любимой женщины! Ласково гладить ее, целовать, чувствовать под тонкой тканью быстро твердевшую грудь… И зачем тут ткань, туника? Снять, скорее же, снять!

И снова целовать супругу – нагую прекрасную фею! И сбросить одежду… И упасть на ложе вдвоем… О наслаждение!

– Ты какой‑то странный сегодня, – глядя в окно, тихо сказала Ксанфия. – Не то чтобы ненасытный, хотя и это есть… Но… Помнишь, мы когда‑то были в твоей земле? В очень странном и забавном мире с самобеглыми колясками, говорящими головами в ящиках и прочим?

– Это мой мир… Отвергнувший меня мир. Я тебе о нем рассказывал.

– Да. И мне почему‑то кажется, что ты там опять побывал!

Протокуратор посмотрел на жену и, улыбнувшись, нежно провел рукой по бедру:

– Так бы тебя и съел, люба!

– Так что же лежишь? Ешь!

На следующий день Алексей отыскал Сладенькую, точнее сказать, она сама явилась ему на глаза все в той же харчевне. Сидела – еще и вечер толком не начался, – словно ждала специально. И была серьезной, как никогда. И подошла первой – закутанная в темное бесформенное покрывало фигура. И посмотрел бы – да не узнал.

– Не знаю, кто ты на самом деле, Мелентин, – усевшись за стол напротив протокуратора, девушка сбросила с головы покрывало. – Но догадываюсь…

– И кто же? – пряча усмешку, Алексей жестом подозвал служку, попросив второй бокал для вина.

– Ты – хороший человек, – неожиданно заявила Сладенькая. – Поверь, я повидала всякого отребья и разбираюсь в людях.

– Ну если сравнивать с отребьем… Пей!

– Я не хочу быть сегодня пьяной. Спасибо, что тогда отпустил.

Протокуратор посмотрел девушке прямо в глаза – нынче скромные, с трепещущими, словно у невинной еще старшеклассницы, веками – и тихо спросил:

– Что ты хочешь?

Марина‑Гликерья вздрогнула:

– Я?!

– Ну да. Это ж не я к тебе подсел!

– Хозяин сказал – ты обо мне спрашивал.

– Ага… и ты тут как тут – нарисовалась. Ну! Говори же свою просьбу!

– А ты – хитрый, – чуть помолчав, призналась Сладенькая. – Нет, в самом деле – хитрый. Ишь, как все повернул.

– Да бог с тобой!

– Ладно, – решительно отхлебнув из бокала, девушка вытерла губы ладонью. – Есть один человек. Его вчера взяли.

– Взяли? А я‑то тут при чем?

Марина фыркнула:

– Вот только не надо мне рассказывать сказки, ладно? Как будто я не видела, что произошло в… ну ты знаешь где. Так как, поможешь?

– Что это за человек? – вместо ответа поинтересовался протокуратор.

Сладенькая оглянулась, словно опасаясь кого‑то:

– Его зовут Игнатий Фламин!

– И кто это?

– Кто?! – Девушка по‑настоящему удивилась, даже вскинула свои тщательно выщипанные – ниточкой – брови. – Ты шутишь? Или и в самом деле не знаешь, кто такой Игнатий Фламин?!

– В самом деле…

– Ну ты и… А еще назвался писателем! Игнатий Фламин – это… это…

Упали розы в сентябре,

Упали розы…

И все равно приду к тебе,

И в твои грезы…

– Ну что, не вспомнил?

– Что‑то припоминаю… Игнатий Фламин – уличный поэт, так?

– Ха! Уличный поэт? Поэт с большой буквы! Актер, стихотворец, певец, философ… Впрочем, откуда власть имущим знать его песни – он поет не для них. Вот если б ты вышел на улицы вечером, где‑нибудь на Артополионе или у Влахернской гавани… Да хоть у Золотых ворот, у Амастрид – везде. Чьи песни поют рыбаки и землекопы? Чьи четверостишия, дразнясь, выкрикивают уличные мальчишки? Кто смело и открыто критикует любую власть?

– Ах вот оно что… – Протокуратор снова потянулся к кувшину, налил. – Значит, критиковал власть… И конечно же нарвался на соглядатаев базилевса?

– Нарвался… – подняв бокал с вином, Марина нервно повертела его в руках, а потом, так и не выпив, поставила обратно на стол. – Они не посмели схватить его при народе. Взяли ночью, дома… у ворот Святого Романа. Шакалы!