Николай Соколов - Образование Венецианской колониальной империи

• Название: Образование Венецианской колониальной империи
• Автор: Николай Соколов
• Издательство: Издательство Саратовского университета
• Жанр: История
• Год: 1963

От автора OCR:

О причинах плохого качества источника, с которого выполнен OCR, см. в биографии автора (ссылка выше).

Пример исправленных грубых опечаток:

В источнике:

109. Договор напечатан у Креймайра по специально для него сделанной выписке из венец. архива (цит. соч., т. I, стр. 467, 648).

{Фамилия дана неверно; также сомнительно, чтобы одна выписка из архива располагалась не на двух страницах подряд, а через 181 страницу от ее начала}.

Исправленный вариант:

109. Договор напечатан у Кречмайра по специально для него сделанной выписке из венец. архива (цит. соч., т. I, стр. 467, 468).

---

Упадок Византии, очень непрочно владевшей южной частью Аппенинского полуострова, и феодальный хаос, царивший здесь в это время, облегчали норманам сначала продажу их мечей тому, кто больше даст (катепан Византии, князья Беневента, Капуи и Сполето и др.), потом удовлетворение и более притязательных аппетитов. Здесь, на юге Италии, главным образом за счет византийских владений, норманские авантюристы создали себе довольно значительные владения. При этом особенно посчастливилось восьми сыновьям неважного нормандского сеньора Танкреда Отвильского и в особенности двум из них, Роберту Гюискару и Рожеру.

Все новые и новые банды пришельцев с севера усиливают удачливых авантюристов, и Византии, как и арабам, пришлось совсем туго: к середине XI века в руках Византии остаются только Бари, Тарент и Бриндизи. Угроза нависла над арабами в Сицилии. В шестидесятых годах норманам, принятым папой Николаем II под покровительство св. Петра, сопротивляются только Бриндизи и Бари. С этого времени норманская экспансия на юге Италии идет в двух направлениях: на запад, в Сицилию и на восток, в область Адриатики. В 1062 г. они завладели Мессиной, в 1072 г. в их руках был Палермо, в 1086 г. — Сиракузы.[973] В 1071 г. были взяты Бриндизи и Бари, и норманы вышли на берега Адриатического моря.[974] Через некоторое время они начали переправляться через него и атаковать его восточное побережье. Мы уже говорили о рейде, организованном одним из нормандских искателей приключений к берегам Хорватии. Венеция сразу поняла, какая опасность нависла над ее коммуникациями с Востоком: арабская опасность возродилась в новой форме, — оба берега Адриатики могли оказаться в одних руках, и не в руках слабевшей Византии, раздираемой распрями аристократических феодальных фамилий, а молодого и хищного государства с отважным воином, хитрым и неразборчивым в средствах политиком во главе.[975] Неудивительно, что Венеция сейчас же взялась за оружие, как только норманы открыли свои действия в Адриатике нападением на далматинское побережье. Дандоло сообщает нам, что в догат Доменико Сильвио «норманы вторглись во владения далматинцев и произвели здесь опустошения. Дож, выступив против них, заставил их удалиться, а от жителей Далмации получил крепкое заверение и обещание не допускать норманов в Далмацию».[976] Это как раз то обещание зависимых от Венеции городов Далмации, с которым мы уже встречались ранее.

Скоро норманы перенесли направление своих ударов к югу, атаковав владения Византии, расположенные по восточному побережью Адриатического моря. При этом норманы не скрыли, что цели их идут гораздо далее этих территорий: в головах норманских феодалов родилась мысль о завоевании если не всей, то по крайней мере значительной части империи, которая сводилась тогда едва ли не к одному только Балканскому полуострову, да и то не в полном объеме. Грозная опасность нависла над восточной империей, которая как раз в это время до последней степени стеснена была тюркской экспансией с востока и севера[977]; но серьезную угрозу это наступление представляло, как мы указывали, и для республики на лагунах.

Жизненные интересы Венеции и Византии совпадали. Император Алексей I Комнин, который в это время овладел византийским троном, мог рассчитывать на деятельную поддержку со стороны республики св. Марка.

Однако, венецианские политики умели извлекать для себя особые выгоды даже в таких условиях, когда им самим можно было сделать серьезные уступки. Наступление норманов в Адриатике, как уже было указано, представляло большую опасность для собственных интересов республики. Это наступление грозило не только перерезать водный путь, связывавший Венецию с Востоком, но представляло крупную угрозу ее интересам на территории империи непосредственно. В некоторых наиболее важных пунктах Балканского полуострова Венеция уже имела в это время колонии своих земляков.[978] Норманы могли разорвать тонкую сеть экономических связей, которые были налажены венецианскими купцами. События в Византии, непосредственно предшествовавшие войне с норманами, оправдывали, казалось, самые худшие предположения. Венецианцы были кровно заинтересованы пока в поддержании империи, но они пошли навстречу Византии с чисто купеческим эгоизмом, вынудив у императора Алексея такие уступки, которые были чреваты неисчислимыми последствиями для обоих государств — и для Византии, и для Венеции.[979]

Конечно, венецианцы могли быть особенно полезными на море. Задачей Венеции было «выступить со всеми своими морскими силами как можно скорее к Драчу и… вступить в бой с флотом Роберта» — сообщает порфирородная писательница об этих событиях.[980] Действительно, в этой войне венецианский флот показал, что он является серьезной военной силой, а обладательница его, купеческая республика на лагунах, — силой, способной влиять на судьбы международных отношений. Не простым пустословием звучат хвалебные строки Вильгельма Апулийца, направленные им в адрес республики на лагунах.[981]

Походу Роберта предшествовал фарс с самозванцем, присвоившим себе имя императора Михаила.[982] Вероятно это была креатура Роберта, которой он хотел завуалировать свои хищнические планы, в состав которых, если верить Ромоальду Салернскому, входило и завоевание Константинополя.[983]

В мае 1081 г.[984] Роберт Гюискар, оставив своего сына Рожера в Италии, с другим своим сыном Боемундом направился к восточным берегам Адриатики. После того, как Роберт Гюискар овладел Гаэтой, Амальфи и Салерно, он получил в свои руки флот, который и позволил ему приняться за реализацию своих честолюбивых планов на противоположном берегу Адриатического моря. С другой стороны некоторые из далматинских городов и прежде всего Дубровник — мы уже об этом говорили — встали на сторону норманов, усилив тем самым их морские силы. Вильгельм Апулиец говорит о «далматинских кораблях, посланных Роберту на помощь по его просьбе».[985]

Одна часть флота направилась к Корфу и овладела им[986], другая произвела десант в районе Валлоны и Канины и также овладела этими пунктами.[987] Роберт и Боемунд направились затем вдоль побережья на север и осадили Драч, который мужественно стал защищать только что назначенный императором Алексеем Георгий Палеолог.[988]

Император Алексей наскоро собрал довольно многочисленное, но очень пестрое по своему составу войско и двинулся с ним к Драчу. Вместе с тем он просил помощи у венецианцев, которые по указанным выше причинам поспешили откликнуться на эту просьбу.

Венецианский флот под предводительством Доменико Сильвио прибыл под Драч летом 1081 г. Здесь произошла первая большая морская битва флота Роберта с венецианцами. Она закончилась полным поражением норманов. Описанию этого сражения посвящена вторая глава четвертой книги Анны Комнины. Поражение норманов подтверждают и Вильгельм Апулийский, и Дандоло, вопреки Малатерре; так как и сам Малатерра должен признать снятие осады Драча, то надо полагать, что победа Роберта представляет собою такой же вымысел, как и то, что в этой битве венецианцы применяли греческий огонь.[989] Эта победа позволила венецианцам произвести в районе Драча десант и придти на помощь Палеологу, который удачно продолжал защищать город. Норманы должны были снять осаду и подготовиться к сражению с Алексеем, который приближался к Драчу.

Вскоре в водах Драча показался и византийский флот. Морские силы Венеции и Византии соединились и полностью господствовали на море, отрезав Роберта от Апулии. «Пока шла зима, — пишет Анна, — вражеским кораблям нельзя было выйти в море (из-за плохой погоды); ромейский и венецианский флоты к тому же внимательно охраняли морской пролив между обеими землями (Апулия и Балканы), не допускали кораблей и подвоза из Италии (Лангобардии); когда же наступила весна и море стало спокойным, венецианцы первыми, снявшись со стоянки, направились против морских сил Роберта, а к ним вскоре присоединился и Маврих с ромейским флотом. Произошло сильное сражение, — морские силы Роберта показали тыл. Тогда Роберт приказал вытащить корабли на берег».[990]

Хорошо начатая кампания, однако, была совершенно испорчена поражением, которое Роберт Гюискар нанес императору Алексею, между тем приблизившемуся к Драчу и вызвавшему к себе на помощь и Палеолога из Драча. И причины поражения, и его масштабы источниками изображаются различно[991], но совершенно ясно одно: сражение было Алексеем полностью проиграно и тем самым были сведены на нет успехи, одержанные на море, и война должна была продолжаться. Сражение произошло 18 октября 1081 г. Приближалась зима, когда Адриатическое море не было безопасным для плавания. Венецианский флот вернулся на свою стоянку в лагуны.

Судьба Драча, за осаду которого Роберт принялся вновь, была решена. Войска Алексея рассеялись, тот и другой флоты удалились. Защитниками Драча были остатки прежнего гарнизона Палеолога, венецианская колония, конечно, очень немногочисленная, да еще небольшое число амальфитанцев. Мужество довольно скоро покинуло защитников и в феврале 1082 г. они сдали город Роберту. В этом событии некоторую роль сыграло, кажется, соперничество фамилий Контарини и Сильвио, — редкий в истории Венеции случай предательства интересов республики из чувства личной мести.[992]