Владимир Степаненко - Точка росы

• Название: Точка росы
• Автор: Владимир Степаненко
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Современная проза
• Год: 1986

Роман о газодобытчиках Нового Уренгоя, о молодежи, работающей на Всесоюзной ударной комсомольской стройке в Тюменской области. Автор показывает, как в борьбе с суровой природой мужают характеры первых добровольцев комсомольского отряда, формируются личности: самоотверженные, человеколюбивые, беззаветные в служении общему делу.

---

Вооружившись карабином, Пирцяко Хабиинкэ знал, что его никто не осудит за совершенный им поступок. Он не ограбил отца, который откочевал в Верхнюю тундру. Придет время, и он вернет карабин на место. Плохо оленеводу без ружья и карабина. Особенно трудно приходится в месяцы Большой Темноты и Отела. Волки тогда особенно наглеют.

Никогда Пирцяко Хабиинкэ не гонял оленей по одному следу, чтобы не выбивать ягель и траву. И, возвращаясь с Хальмер-Ю, пошел по незамятой траве и неразбитым ягельникам. Тундра с моховыми кочками и мягкой подстилкой, где земля пружинила под ногами, скоро кончилась. Перед грядой леса он вышел на песок. Ему надо возвращаться на родную землю. Забота о ней — его дело. Может быть, других это не заботит. А он понял советы отца. Старые люди уходят в Верхнюю тундру, а другие, новые ненцы, приходят на землю. Живет его Няколя. Родится еще один мальчишка. Им придется гонять стада оленей и каслать к самому холодному морю. И жить им еще долго-долго. Сыновья станут мужиками, и от них пойдут ребята. И они тоже будут гонять стада оленей. Им всегда будет нужна тундра с хорошими ягельниками, тайга со зверьем, реки с рыбой. Новые люди тоже пусть приходят. Их железный комар вернул его в родную тундру.

Глава четвертая

1

Размахивая неторопливо топором, Шибякин тесал бревно. Щепа не летела по сторонам, а тяжелым сколом вытягивалась у его ног. Неизвестно, куда ляжет потом толстая ель, переводом для избы или подымется слегой на крыше, но зря не пропадет. Иногда он тыльной стороной ладони смахивал пот со лба и позволял себе немного отдохнуть. Хитро прищуривал веки, стараясь взглянуть на себя чужими глазами.

Кто он на самом деле? Плотник или начальник экспедиции? Представил вдруг, какой случился бы переполох, если бы встретил сейчас его бывший заведующий кафедрой. Профессор, с трудом признав в нем своего студента, сказал бы недоуменно:

«Батенька, неужели я учил вас этому? Инструмент… топор не по моей части!»

«Сущая правда, — загудел бы он басом. — А опыт подсказывает, что надо обучать в институте, кроме знания основных предметов, еще плотницкому делу, сварке, ремонту тракторов и вездеходов, а также слесарному и печному мастерству. Стоит познакомить и с работой поваров! Экзамены принимать по названным предметам со всей строгостью!»

К своему удивлению, Шибякин не мог понять, почему вдруг вспомнил старого профессора. Он давно уже его не встречал, а в Тюмени познакомился с милой и обаятельной женщиной — Калерией Сергеевной Дудолатовой. Она прилетала из Москвы в группе ученых защищать начальника геологического управления — «папу Юру», а заодно и давние научные прогнозы Губкина. Нашлась группа «умников», которые предлагали свернуть в области поисковые работы как неперспективные. Доказывали, что нефти и газа за Уральским хребтом нет. А газовая скважина в Березове — чистая случайность.

Противникам Губкина не удалось выиграть бой. На выездной сессии Академии наук СССР в Тюмени была четко определена программа для бурения на всех перспективных площадях на нефть и газ. В их числе была названа и Уренгойская платформа.

Шибякин не спеша восстанавливал разговор с Калерией Сергеевной, которая, как он узнал позднее, оказалась ученицей Губкина. А тогда он заметил особое уважение ученых к немолодой женщине с седым пучком волос и открытым, простым лицом.

«Рада с вами познакомиться. Посчитаю большой удачей для себя, если вашей экспедиции удастся открыть: нефть или газ за Уренгойским валом, — будет доказана прозорливость Ивана Михайловича Губкина. Счастья вам и удач!»

Шибякин поплевал в ладони и вновь взялся за топор. Тесал он не по шнурку. Радовался, что выдерживал прямую линию и ни разу не залетел в сторону. «Вот так-то обстоят дела, товарищ инженер по бурению нефтяных и газовых скважин». Что ему до возможного удивления профессора из института! Своя голова на плечах. Привык работать, а не сидеть сложа руки или пролеживать бока. С детства не делил работу на свою и чужую. Преуспел во многих ремеслах, но не хвалился этим. С рабочими разговаривал просто, давая понять, что «лепить ему ваньку» не нужно. Диковинными названиями его не проймешь. Умеешь работать — покажи на деле.

Шибякин сам встретил прилетевшую из Надыма бригаду плотников с пилами и деревянными ящиками с инструментом. Бригадир в заячьем потертом треухе смотрел нагловато. Видно, привык ошарашивать своим нетерпением и мудреными словами.

«Начальник, рубить как будем? В крест или лапу? — смотрел не мигая, перекатывая папироску из угла в угол по губе. — В договор надо записать. Если в лапу рубить — одна цена с ряда, а в угол — другая!»

«Откуда сам-то?»

«Мы вологодские… Топором крестимся…»

«Топором и бреемся! — закончил присказку Шибякин. — Когда в лапу избу ставить, отгнивают концы. — Забыл, бригадир? Будем ладить дома в угол!»

«В угол, понятно, фасонистее, и материал сбережем. Потешный ты, начальник. Сам все знаешь, а нас пытал. Вроде в нашем деле мастак?»

«Мастак не мастак, а избу поставлю!»

«И сам окосячишь?»

«Эка невидаль!»

Бригадир плотников с уважением посмотрел снизу вверх на высокого, широкоплечего Шибякина.

«Начальник, дай пять!»

Бригада ставит дома. А Шибякин тоже решил топором помахать.

Двенадцать лет назад так вот играючи, преисполненный радости, поставил он своими руками дом и вошел в этот дом с женой. Это был первый год его работы в Сибири.

День светлее не будет, выдался сероватый. Небо плотно задернуто тучами, ни одного просвета и щелки. Шибякин повернул лицо к ветру. Ветер не утренник, надо ждать перемены. Зимой к снегу, а летом к дождю.

— Ань-дорова-те! — поздоровался громко председатель сельского Совета Сероко. Остановился напротив Шибякина: — Здравствуй, начальник. Работаешь?

— Сам видишь. Тюкаю топоришком, чтобы не заскучать.

— Правильно говоришь. Ну я пошел. Буду бумажки питать. Печать надо ставить.

Через некоторое время Сероко пришел снова. На плече двустволка.

— Работаешь?

— Стучу.

— Я посижу около тебя. Ружье надо почистить!

Шибякин не ошибся в своем предположении. Ветер принес перемену. Понеслись к земле лохматые снежинки, выбеливая все вокруг.

— Погода идет! — сказал начальник экспедиции.

— Переневка. Охотнику хорошо, когда пороша.

— А охотишься?

— Однако, давно не гулял. Ядне Ейка бегает.

— А заведующий факторией охотится?

— Филька? — Сероко о чем-то вспомнил, нахмурил брови. — Филимон Пантелеевич нет, не бегает. Начальник!

— Я тоже начальник.

Сероко недоверчиво посмотрел на Шибякина, задрав голову. Сказал неторопливо, процеживая слова:

— Большой начальник не будет махать топором. Ты маленький начальник, шибко маленький начальник.

— Ты, стратег, пожалуй, прав, — громко захохотал Шибякин. — Здорово угадал. Большой начальник далеко отсюда. — Посмотрел на недотесанное бревно. Представил, что перед ним стоит не председатель поселкового Совета Сероко, а крепко сбитый, жилистый Ничипуренко. Построил украинец со своей бригадой почти весь поселок Газ-Сале. На любой вопрос отвечал без заминки: «Сробим. То очам боязно, а руки робят!» Отказался ехать с ним Ничипуренко, не захотела его Солоха бросать обжитую квартиру и снова ютиться в балке.

«Один я в Уренгое, как кол осиновый, торчу!» — подумал Шибякин снова и снова вспоминал о том, как получал назначение.

«Шибякин, — гудел „папа Юра“ в своем большом кабинете, завешанном картами, — ты вникай как следует в картину. Присмотрись, какими красками раскрашена площадь: где болота, где озера. Землю между ними не ищи. Изредка встречаются островки с песками. Крымский пейзаж не обещаю, но песок найдешь. Сейсмографы мне все уши прожужжали: перспективную площадь наметили. Вот ваша экспедиция и разберется во всем. Где что запрятано? Пока наш брат бурильщик не выдаст керн с породой — теория остается теорией. Ты меня понял? — Он вытянутой рукой обвел большой полукруг на карте: — Все тебе отдаю: Уренгойский вал и все земли за ним. Владей и царствуй!»

Еще в кабинете «папы Юры» Шибякин старался представить огромную площадь болот. Цвета на карте приобретали для него реальное значение. Начальник геологического управления не хотел его запугивать, но голос его звучал тогда тревожно. Уренгой оставался «белым пятном» на карте. Край охотников. Оленеводы обходили его стороной. «Папа Юра» решительно махнул рукой и сказал:

«Понятно, край света!»

Начальник управления долго давал советы, обещал помощь. Шибякин не сразу в раскручиваемом клубке голубых линий нашел нужный ему Пур. Пересек Тазовскую губу и двигался вверх по новой реке. Старался понять, как придется перетаскивать грузы для экспедиции.

«Что хрюкаешь, Шибякин? Недоволен назначением?»