Р. В. Иванов-Разумник - Творчество и критика

• Название: Творчество и критика
• Автор: Р. В. Иванов-Разумник
• Жанр: Критика

Настоящее ФИО: Разумник Васильевич Иванов. Русский критик, мыслитель. Был близок к левым эсерам, активно поддержал Октябрьскую революцию. В 1918 году оказался «левее Ленина», категорически не приняв Брестский мир. В последующие годы неоднократно подвергался арестам. Известен своей редакторской деятельностью: издания Панаева, Белинского, Ап. Григорьева, Салтыкова-Щедрина и других. В 30-е годы подготовил собрание сочинений Александра Блока.

---

Поэт ошибся годом, но вера его не обманула: революция пришла. Что же он видел в ней? Или вернее: что же он видел за ней? Ибо и сама революция-это только форма, в которую вкладывается самое разнообразное содержание.

Он видел, что революция будет «социальная», что революция будет тяжелая, кровавая. Быть может, самые сильные строки его «тетраптиха» посвящены как раз этому предсказанию грядущих событий.

Вы думаете —
это солнце нежненько
треплет по щечке кафе?
Это опять расстрелять мятежников
грядет генерал Галифе!
Выньте, гулящие, руки из брюк —
берите камень, нож или бомбу,
а если у которого нету рук —
пришел чтоб и бился лбом-бы!
Идите, голодненькие,
потненькие,
покорненькие,
закисшие в блохастом грязненьке!
Идите!
Понедельники и вторники
окрасим кровью в праздники!
Пускай земле под ножами припомнится,
кого хотела опошлить!
Земле,
обжиревшей, как любовница,
которую вылюбил Ротшильд!

Чтобы флаги трепались в горячке пальбы,
как у каждого порядочного праздника —
выше вздымайте фонарные столбы
окровавленные туши лабазников…

Да, почти такой пришла революция. Но, еще раз: что же видел поэт за ней? «Николаев» старый строй низвергнут-что же дальше? Видел-ли поэт, смотрел-ли он вдаль? — Смотрел и видел: в безмерном далеке видел он царство подлинного человека. «И он, свободный, ору о ком я, человек-придет он, верьте мне, верьте!» В этом-новое благовестие «тринадцатого апостола»; впрочем-какое же новое! Старое, исконное, вечное, опять связующее футуризм с «благовестием» всей русской литературы. Опять с криком, с вопом, с оревом-«проповедует, мечась и стеня, сегоднешнего дня крикогубый Заратустра». И он, крикогубый (меткое слово!), думает, что никто, кроме него, не провидит человека грядущего, что никто, кроме него, не предчувствует будущего победителя мирового «Повелителя Всего».

Я,
обсмеянный у сегодняшнего племени,
как длинный
скабрезный анекдот,
вижу идущего через горы времени,
которого не видит никто…

И он, В. Маяковский-«его предтеча». Он прав: всякий видящий- предтеча грядущего. «Звенящей болью любовь замоля, душой иное шествие чающий, слышу твое, земля: ныне отпущаеши». Ибо идет «Человек» (так и озаглавлена «вещь» В. Маяковского), который сумеет освободить землю, освободить людей, освободить и его, несчастного Хому Брута ХХ-го века, от гнетущего духовного рабства. Пусть это будет «через горы времени»-но это будет; и всякая внешняя «революция»- лишь новая медленная ступень к новому пришествию.

Итак, вот что видит поэт за революцией: «человека». Но снова вопрос: что-же видит он в этом человеке? Кто он? «Ангел»-ли Гердера? Сверхчеловек-ли Нитцше? Или просто «blonda bestia» опошленного нитцшеанства? К кому из них ближе всего футуризм?

Человек, личность, «я»-величайшая ценность земли, во имя его и за него ведется борьба со «стоногой вошью», с «быкомордой оравой», с «многохамой мордой», с массовым мировым мещанином, пачкающим имя человека. Рождение каждого человека-рождение мира, и каждый раз должна была бы знаменовать его новая вифлеемская звезда. Ибо-«если не человечьего рождения день, то чорта-ль, звезда, тогда еще праздновать?!» Прекрасно; но все-таки-что ценно в человеке этом и за человеком? Духовное творчество? Или, быть может, внешняя физическая сила и красота? Сократ или Милой Кротонский? Аполлон, Дионис-или Геракл аттической комедии?

Футуризм с самого начала склонен был восторгаться идеалом «blondae bestiae», восхищаться собою, как его предтечей, провозвестником, апостолом.

Среди тонконогих, жидких кровью, —
трудом поворачивая шею бычью,
на сытый праздник тучному здоровью
людей из мяса я зычно кличу!
Чтоб бешеной пляской землю овить,
скучную, как банка консервов…

Вот оно, новое благовестие футуризма: бычья шея, тучное здоровье, «люди из мяса». И еще «нам, здоровенным, с шагом саженым»… И еще, и еще: «голодным самкам накормим желания, поросшие шерстью красавцы-самцы»! Шире дорогу- blondae bestiae футуризма идут! Физическое оздоровление человечества-неизбежно, необходимо; но если так подчеркивать его, то не искать-ли человека грядущего-в прошлом? И уж наверное рослый философ Хома Брут и плечистый богослов Халява могли-бы дать много очков вперед любому российскому футуристу.

Видеть в этом и только в этом идеал футуризма было бы, конечно, и односторонне, и несправедливо. Но сами футуристы слишком черно подчеркивают начало внешнего творчества, говоря о творчестве внутреннем. Словами «простыми, как мычание», открывают миру они свои «новые души, гудящие, как фонарные дуги». Они воспевают новое искусство, адище города, заводские трубы, и заявляют:

мы сами творцы в горящем гимне —
шуме фабрики и лаборатории!

Каждый из них «держит в своей пятерне миров приводные ремни»; все они-«перья линяющих ангелов бросят любимым на шляпы, будут хвосты на боа обрубать у комет, ковыляющих в ширь»; они идут, «мир огромив мощью голоса», они, крикогубые Заратустры. И-

плевать, что нет
у Гомеров и Овидиев
людей, как мы,
от копоти в оспе.
Я знаю —
солнце померкло-б, увидев
наших душ золотые россыпи!

Прекрасно. И хотя я не очень верю, чтобы у футуристов лица были «от копоти в оспе», чтобы фабрика и завод были их реальной стихией, но пусть: спорить не буду. Да впрочем-и футуристы не очень спорят: слегка сконфуженно, но с гордым видом, признаются они, что фабрика-сама по себе, а они-сами по себе, что-де рабочие-«пролетарии тела», а они, футуристы-«пролетарии духа» (старинное, молью изъеденное сопоставление!). А кроме того-еще один неопровержимый довод:

Может быть
нам
труд
всяких занятий роднее.
Я тоже фабрика.
А если без труб, —
то, может,
мне
без труб труднее?

Возможно. И хотя поэт тут-же зачисляет футуристов в цех древообделочников («голов людских обделываем дубы!»), но все же теперь несомненно: «от копоти в оспе»-это лишь для красного словца сказано, а в действительности «копоть» на лице этих «пролетариев духа», очевидно, тоже духовная.

Но не в этом дело. Интереснее другое: какое внутреннее творчество стоит за этим внешним? То-есть-снова прежний вопрос: что же такое для них грядущий в мир «человек»?

Культура, революция, мир, человек, Бог: каков на все это последний ответ футуризма?

Мы найдем ответ в произведении-«Мистерия-Буфф», «героическое, эпическое и сатирическое изображение нашей эпохи, сделанное Владимиром Маяковским. 1918 год». Оно пока подводит итоги всему творчеству этого поэта, самого талантливого и подлинного выразителя футуризма, а потому оно подводит итоги и всему литературному футуризму. Обратимся же к этим итогам.

VIII. «Мистерия — Буфф»

Три действия. Пять картин.

Первая картина-«вся вселенная», или вернее: то, что осталось от вселенной. Ибо-«земля плачет», ибо-«весь мир, в доменных печах революций расплавленный, льется сплошным водопадом». Спаслось на северном полюсе только «семь пар чистых» господ разных национальностей, от абиссинского негуса до американца, и «семь нар нечистых»:-«мы никаких ни наций, труд наша родина», рабочий «Интернационал». Решено-выстроить ковчег. Много остроумного, много удачного, сплошной «буфф».

Картина вторая-ковчег. Рушатся земли, тучи нависли. Ищут Арарат, а пока-«конституируют власть»: сперва «самодержавие»-провозглашается самодержцем абиссинский негус. А он-все принесенное «верноподданными» один сожрал! Тут «чистые» производят «политическую революцию», низвергают негуса за борт ковчега, объявляют «демократическую республику». Но хрен редьки не слаще, а потому «нечистые» производят «социальную революцию» и низвергают за борт всех «чистых». Попрежнему-многое очень остроумно, многое удачно, но однообразие «буффа» уже слегка утомляет.

Но все хуже и хуже становится по мере того как, начиная с этого места, «буфф» мало-по-малу переходит в «мистерию». На ковчег по морю, аки по суху, является «человек просто»-едва-ли не сам В. Маяковский. По крайней мере его «новая проповедь нагорная»-только перепевы и перекрики на старые речи «тринадцатого апостола» о культуре, о революции, о человеке, о Боге. Становится скучновато.

И чем дальше идут «нечистые» по указанию «человека просто»- лезут на мачты, крушат тучи, пробивают дорогу через Ад (картина третья), через Рай (картина четвертая) в Землю Обетованную (картина пятая), тем «буффа» становится меньше… а «мистерии»-больше? Так, вероятно, думал автор. И-ошибся. Его «мистерия» убывает вместе с «буффом».