Марк Твен - Том Соуер за границей

• Название: Том Соуер за границей
• Автор: Марк Твен
• Жанр: Юмористическая проза

(англ. Mark Twain, настоящее имя Сэ́мюэл Лэ́нгхорн Кле́менс (англ. Samuel Langhorne Clemens) — знаменитый американский писатель.

---

Послѣ полудня, мы приготовили все для спуска нашего, были очень довольны, гордились тоже не мало и все смотрѣли въ подзорныя трубки, какъ Колумбъ, открывавшій Америку… Но мы не видѣли ничего, кромѣ океана. Прошелъ вечеръ и солнце закатилось, а земли все еще нѣтъ, какъ нѣтъ! Мы рѣшительно не понимали, что это могло значить, но не теряли надежды на успѣхъ и все держали къ востоку, только поднялись выше, чтобы не задѣть какъ-нибудь за колокольни или горы въ темнотѣ.

Мнѣ надо было стоять на вахтѣ до полуночи; затѣмъ была очередь Джима, но Томъ находился тутъ же, потому что, какъ онъ говорилъ, капитаны на судахъ поступаютъ всегда такъ подходя къ берегу; тутъ уже имъ не до правильной смѣны.

Лишь только забрезжило, Джимъ вскрикнулъ; мы вскочили, выглянули: подъ нами была земля, въ этомъ не было сомнѣнія! Земля кругомъ, насколько могъ видѣть глазъ, и совсѣмъ ровная, и желтая. Мы и не знали, сколько времени мы надъ нею летели. Тутъ не было ни деревьевъ, ни холмовъ, ни скалъ, ни городовъ, и Томъ съ Джимомъ принимали ее за море. Именно за море при мертвомъ штилѣ, но во всякомъ случаѣ, если бы даже оно было дѣйствительно море и при томъ бурное, то и тогда оно казалось бы совершенно гладкимъ съ той высоты, на которой мы находились, и среди ночной темноты.

Мы всѣ были въ крайнемъ волненіи, схватились за подзорныя трубки и принялись розыскивать Лондонъ; — но не было видно и порошинки отъ него, или хотя отъ какого-нибудь населеннаго мѣста. Не было тоже нигдѣ никакого признака рѣки или озера. Томъ былъ сбитъ съ толку совсѣмъ. Онъ говормлъ, что онъ представлялъ себѣ Англію совершенно иначе; думалъ, что она походитъ на Америку; такое у него сложилось понятіе. А теперь, прежде всего, надо было позавтракать, а потомъ спуститься и разспросить о ближайшей дорогѣ къ Лондону, Мы поѣли наскоро, потому что очень уже намъ не терпѣлось. По мѣрѣ того, какъ мы опускались, въ воздухѣ становилось теплѣе и мы скоро сбросили съ себя мѣха, но тепло все усиливалось и показалось намъ даже излишнимъ: мы стали обливаться потомъ, а когда еще болѣе приблизились къ землѣ, то насъ точно уже горчишниками облѣпило.

Мы остановились футахъ въ тридцати отъ земли, — то есть, если можно назвать землею песокъ: тутъ не было рѣшительно ничего, кромѣ чистѣйшаго песка. Мы съ Томомъ спустились по лѣстницѣ и побѣгали, чтобы размять себѣ ноги, что было очень пріятно, — то есть, собственно, самое разминаніе, но песокъ жегъ намъ ноги, точно горячіе уголья. Скоро мы увидали, что кто-то показался вдали, и бросились къ нему навстрѣчу, но услышали въ то же время крикъ Джима, взглянули на него, а онъ такъ и пляшетъ, дѣлаетъ знаки, оретъ. Мы не могли разобрать его словъ, но все же перепугались и побѣжали назадъ къ шару. Когда мы были уже недалеко отъ него, то разобрали, что Джинъ кричитъ, и у меня ноги такъ и подкосились:

— Скорѣе! Скорѣе! Спасайтесь! Тамъ левъ… я вижу его въ трубу!.. Бѣгите, ребята! Прошу васъ, улепетывайте какъ только можете!.. Онъ убѣжалъ изъ звѣринца и не видно никого, кто бы гнался за нимъ!

Томъ такъ и мчался, но у меня ноги отнимались; я едва переводилъ духъ, какъ это бываетъ во снѣ, когда за вами гонится привидѣніе. Онъ поднялся по лѣсенкѣ на нѣсколько ступеней, обождалъ меня, а какъ только и я вскочилъ на нее, онъ крикнулъ Джиму подниматься вверхъ. Но Джимъ потерялся совсѣмъ и отвѣтилъ, что позабылъ, какъ это дѣлается. Тогда Томъ сталъ лѣзть вверхъ по лѣсенкѣ, приказывая и мнѣ слѣдовать за нимъ, но левъ уже приближался, страшно рыча при каждомъ прыжкѣ, а мои ноги такъ дрожали отъ этого, что я боялся вынуть одну изъ нихъ изъ петли, чувствуя, что никакъ не удержусь на другой.

Но Томъ былъ уже въ лодкѣ и приподнялъ ее немного, а потомъ снова остановилъ, когда оконечность лѣстницы пришлась на десять или двѣнадцать футовъ отъ земли. А левъ метался подо мною, рыча и подпрыгивая къ лѣсенкѣ, такъ что не доставалъ до нея развѣ только на четверть дюйма, какъ мнѣ казалось. Было восхитительно находиться внѣ поля его дѣйствій… даже очень восхитительно… и я чувствовалъ большую отраду и благословлялъ свое положеніе съ одной стороны; но, съ другой, — я сознавалъ себя самымъ жалкимъ, злополучнѣйшимъ существомъ, вися тутъ безпомощно, не имѣя силы взобраться. Такая смѣсь ощущеній встрѣчается очень рѣдко у одного и того же лица… и рекомендовать ее тоже не годится.

Томъ спрашивалъ меня, какія мѣры лучше принять, но я самъ того не зналъ. Тогда онъ спросилъ, въ состояніи-ли буду я продержаться, если онъ двинется далѣе, до безопаснаго мѣста, обогнавъ льва. Я отвѣтилъ, что продержусь, если онъ не поднимется выше, чѣмъ находится теперь; на большей высотѣ, голова у меня закружится и я свалюсь. Онъ сказалъ на это: «Такъ держись же крѣпче!» и мы двинулись.

— Не такъ скоро! — крикнулъ я. — У меня голова уже кружится!

Онъ пустился было со скоростью поѣзда-молніи. Теперь, умѣривъ ходъ, мы неслись надъ песками довольно медленно, но все же такъ, что мнѣ дурно становилось, потому что крайне непріятно, когда предметы скользятъ и мелькаютъ у васъ подъ ногами, а вы не слышите при этомъ ни звука.

Но скоро звуковъ набралось вдоволь. Левъ нагонялъ насъ, а его рычаніе привлекло и другихъ. Они мчались къ намъ прыжками со всѣхъ сторонъ и, очень скоро, подо мною было уже дюжины двѣ этихъ звѣрей. Они кидались на мою лѣсенку, ворча и огрызаясь между собою. Мы неслись такъ надъ песками, а эти спутники наши дѣлали все зависѣвшее отъ нихъ, чтобы запечатлѣть это происшествіе въ нашей памяти. Съ нимъ присоединились еще, безъ всякаго приглашенія, нѣсколько тигровъ и тогда уже начался подъ нами настоящій бунтъ.

Мы поняли ошибочность нашего плана: сохраняя данную скорость, мы не могли уйти отъ звѣрей, а я не могъ тоже вѣчно удерживаться на лѣсенкѣ. Поэтому Томъ сталъ размышлять и напалъ на новую мысль: слѣдовало убить одного льва изъ того перечницы-револьвера и потомъ удрать, пока остальные звѣри будутъ драться надъ трупомъ. Онъ пріостановилъ шаръ, убилъ льва, и мы пустились впередъ, пользуясь начавшеюся свалкой, а когда отлетѣли на четверть мили, я вскарабкался въ лодку съ помощью Тома и Джима. Но вся орава нагоняла уже насъ опять въ это время. Однако, увидя, что мы поднялись уже такъ, что имъ насъ не достать, они присѣли на заднія ноги и только смотрѣли на насъ съ огорченіемъ, совершенно какъ могъ бы смотрѣть человѣкъ, — конечно, не по такому же точно поводу.

ГЛАВА VI

Я былъ слабъ до того, что желалъ только, какъ бы мнѣ прилечь поскорѣе, и потому шагнулъ прямо къ моему ларю и растянулся на немъ; но набраться вновь силъ въ такой печи, въ какой мы находились, было немыслимо; Томъ отдалъ приказъ подниматься и Джимъ пустилъ шаръ вверхъ. И, скажу вамъ, пришлось шару-то поработать, потому что прибавилось грузу, именно блохъ. Томъ вспомнилъ, при этомъ, что у Мэри былъ ягненочекъ, но у того блохи были бѣлыя, какъ снѣгъ, а наши тутъ совсѣмъ смуглыя, — изъ тѣхъ, что вѣчно голодны и не разборчивы: не найдутъ христіанина, такъ и пирогъ поѣдятъ. Вездѣ, гдѣ песокъ, тамъ и эта птичка; и чѣмъ больше песка, тѣмъ больше и стая; а здѣсь былъ все только одинъ песокъ; можно себѣ представить послѣдствія. Я никогда не видывалъ подобнаго нашествія!

Мы поднялись на цѣлую милю, чтобы добраться до какой-нибудь прохлады, и еще на милю, чтобы избавиться отъ этихъ животныхъ. Но лишь только они стали зябнуть, такъ и стали прыгать за бортъ. Тогда мы опять спустились на милю и попали въ такой слой воздуха, въ которомъ слегка продувало и было очень пріятно, какъ разъ впору; я тутъ скоро совершенно оправился. Томъ сидѣлъ молча и призадумавшись; вдругъ, онъ вскочилъ и воскликнулъ:

— Готовъ прозакладывать вамъ тысячу противъ одного, что я теперь знаю, гдѣ мы находимся! Мы въ Великой Сахарѣ, это вѣрно, какъ дважды два!

Онъ былъ до того взволнованъ, что не могъ устоять на одномъ мѣстѣ. Но я-то не волновался и только спросилъ:

— А гдѣ же будетъ эта Великая Сахара? Въ Англіи или въ Шотландіи?

— Ни тамъ, ни тамъ; она въ Африкѣ.

Джимъ выпучилъ глаза и сталъ смотрѣть внизъ съ большимъ любопытствомъ, потому что порода его оттуда; но я вѣрилъ Тому только на половину. Не могъ я иначе, понимаете, потому что было слишкомъ ужасно признать, что мы залетѣли такъ далеко.

Но Томъ былъ очень занятъ своимъ открытіемъ, какъ онъ это называлъ, и говорилъ, что песокъ и левъ указывали ясно на Великую Степь, но что онъ могъ бы опредѣлить, даже ранѣе чѣмъ мы завидѣли землю, что мы уже гдѣ-то надъ сушею, если бы обратилъ вниманіе на одну вѣщь. Мы спросили, на какую же именно, и онъ намъ отвѣтилъ:

— Вотъ, на эти часы. Это хронометры. Во всѣхъ морскихъ путешествіяхъ говорится о нихъ. Одинъ изъ этихъ хронометровъ показываетъ время по Гринвичу, другой по Сентъ-Льюису, какъ мои часы. Когда мы отправились изъ Сентъ-Льюиса, было четыре часа по этому хронометру и по моимъ часамъ, и было десять вечера по Гринвичу. Хорошо. Въ это время года, солнце садится около семи, а я замѣтилъ вчера, когда оью заходило, что, по Гринвичу, было половина шестаго вечера и половина двѣнадцатаго утра по моимъ часамъ и по тому, другому хронометру. Вы видите, что, въ отношеніи восхода и захода солнца, разница между моими часами по Сентъ-Льюису и Гринвичемъ была на шесть часовъ; но теперь, мы такъ подвинулись на востокъ, что солнце заходитъ лишь на полтора часа ранѣе, и менѣе того даже, чѣмъ по Гринвичскому счисленію, а мои часы отстаютъ отъ Гринвича на четыре съ половиною часа, или немного болѣе того; это значитъ, что мы касались долготы, на которой лежитъ Ирландія, и давно бы достигли ея, если бы держались вѣрнаго курса, а тутъ-то мы и оплошали. Насъ отнесло, — да, сэръ, отнесло къ юго-востоку, и я убѣжденъ, что мы находимся теперь въ Африкѣ. Взгляните на эту карту. Вы видите, какимъ плечомъ выдается Африка къ западу. Разсудите о быстротѣ нашего полета и вы поймете, что мы были бы уже давно въ Англіи, еслибы летѣли прямо къ востоку. Наблюдайте за полднемъ, вы оба; стойте и когда увидите, что не отбрасываете тѣни отъ себя, то замѣтите, что и гринвичскіе часы указываютъ ровно полдень. Да, сэръ, я знаю, что мы въ Африкѣ; и вотъ такъ штука!