Николай Кожевников - Гибель дракона

• Название: Гибель дракона
• Автор: Николай Кожевников
• Издательство: Свердловское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1963

В романе описываются события, связанные с боевыми действиями частей Советской Армии на Дальнем Востоке, с разгромом Квантунской армии в 1945 году, разоблачаются происки японской разведки и подготовка Японией бактериологической войны против Советского Союза.

Роман основан на реальных материалах.

---

Карпов, оставшись наедине со Сгибневым, недоверчиво спросил:

— Это серьезно?

Сгибнев засмеялся:

— Война, Карпов, иногда принимает неожиданные формы.

— Но ведь там многочисленные гарнизоны.

— Дело серьезное, что и говорить.

49

Утром, когда над водами стлался туман и в убогих китайских селах еще крепко спали петухи, на аэродромах Чанчуня и Мукдена приземлились самолеты с яркими красными звездами на серебристых крыльях.

В Чаньчуне из самолета вышел, расправляя затекшие ноги, подполковник Харченко — высокий, ясноглазый. С ним прилетел генерал-майор Пристучко с офицерами отдела разведки штаба фронта. За ними высыпали автоматчики и быстро, беззвучно заменили охрану аэродрома. Японцы не успели опомниться, как бравый черноусый старшина собрал их, уже пленных, в караульное помещение, обрезал телефонные провода и сигнализацию и, строго погрозив кулаком, припер снаружи дверь колом. Подполковник Харченко с переводчицей и двумя автоматчиками вошел в кабинет коменданта аэродрома. Комендант спал на диване. Разбуженный автоматчиками, он долго протирал глаза, пытаясь понять происшедшее. Поняв, наконец, что это не сон, а явь, он потерял сознание. Тут же переводчица позвонила по телефону начальнику гарнизона барону Отодзо и приказала явиться на аэродром. Через полчаса к комендатуре подкатил роскошный автомобиль. Барон, недовольно хмурясь, вошел в кабинет и окаменел от изумления, увидев за столом советского подполковника.

— Даю пять минут на размышление, — бросил Харченко. — Или безоговорочная капитуляция, или... ну, скажите там... — кивнул он переводчице.

Барон Отодзо присел и как-то странно зашипел, глядя на часы.

— Он говорит: времени на размышление мало.

— Мне некогда, — Харченко встал. — Поехали в его штаб! — он кивнул на сгорбившегося барона. — Там скорее договоримся.

Барон побледнел и что-то быстро заговорил, приложив руку к сердцу.

— Он согласен.

— В штаб поехали! — повторил Харченко, уже не обращая внимания на Отодзо.

Черноусый старшина, усевшись за руль вместо шофера-японца, осматривал приборы и проверял тормоза.

Отодзо испуганно взглянул на старшину и, предупредительно раскрыв дверцу перед подполковником, пропустил его и переводчицу вперед, а сам забежал с другой стороны и осторожно сел рядом с шофером. Следом за шикарной машиной Отодзо двинулся потрепанный «Мерседес» коменданта аэродрома с шестью русскими солдатами и крытая полуторка, в которой находился генерал-майор Пристучко с офицерами и солдатами. Их было всего двенадцать человек.

Крытая полуторка, миновав разрушенное пятиэтажное здание с единственной уцелевшей стеной, остановилась около тускло освещенного подъезда двухэтажного особняка с двумя часовыми у двери. Из машины выскочили автоматчики — их оружие было направлено на часовых. Японцы остолбенели. Их, полуживых от ужаса — до фронта пятьсот километров! — втолкнули в машину и отобрали оружие.

Сонная тишина царила в полутемном вестибюле. Офицеры зажгли карманные фонарики. Пристучко шел впереди, смело, открывая двери, как будто всю жизнь прожил в этом доме. В спальне никого не оказалось. Постель стояла не смятая, но приготовленная ко сну. Генерал задумался. Где же обитатели? Неужели удрали? Офицеры остановились в столовой. Откуда-то явственно доносились сухие, короткие удары. Все прислушались.

— Не развлекаются ли наши подопечные? — с усмешкой шепнул генерал, направляясь на второй этаж.

Дверь в одну из комнат была приоткрыта. В коридор падал сквозь щель яркий луч света — точно золотая полоса лежала в желтом ворсе ковра. Генерал расстегнул кобуру пистолета и вошел в комнату...

Два пожилых японца в мундирах генерал-лейтенанта и генерала армии играли в биллиард. Недоумение, ужас, отчаяние мгновенно отразились на их лицах.

— Господа генералы, — насмешливо улыбнулся Пристучко, — положите кии. Обезоружить!

Солдаты ловко обыскали генералов, все еще не пришедших в себя, и передали два браунинга.

— Но это все не то, товарищи, — сожалеюще проговорил Пристучко и скомандовал, кивнув на онемевших японцев: — В машину.

Он вышел из биллиардной. За ним двинулись офицеры.

В конце коридора виднелась дверь, обитая блестящей кожей.

— Это рабочий кабинет, — пояснил Пристучко, взявшись за ручку двери. — Смотрите, наш подопечный может застрелиться. Действуйте решительно! — и рывком распахнул дверь.

Свет от настольной лампы выхватил из темноты круг карты, испещренной стрелами. Два офицера, опередив Пристучко, схватили генерала за руки. Тот не проронил ни звука, изумленно моргая сухими пергаментными веками.

— Господин Ямада! — обратился к нему Пристучко. — Вы не выполнили указ императора о капитуляции. Потрудитесь немедленно написать приказ... если дорожите жизнью вверенных вам солдат.

Ямада молчал.

Вбежал сержант и доложил генералу Пристучко:

— Товарищ генерал! Самолеты врага выведены из строя, летный состав арестован. К аэродрому подошли две автомашины, мы их пропустили — все равно улететь не на чем.

Через пятнадцать минут крытая полуторка развернулась возле группы людей, стоявших у самолета. В кабине самолета возились летчики, но моторы не заводились, и люди нетерпеливо ждали. В центре группы высился узкоплечий маньчжур с вытянутым надменным лицом, лишенным подбородка. Казалось, шея у него начинается сразу от губ. Узкие щелочки глаз были скрыты цветными очками. На нем европейский костюм и вышитая рубашка.

— Придется, господа, изменить маршрут, — сказал Пристучко, выйдя из машины. — Вас ждет советский самолет, Пу И. Отныне вы — военнопленный.

Надменное лицо Пу И дрогнуло. Он растерянно обернулся, отыскивая кого-то среди своей свиты. Голенастый человек метнулся под самолет. Автоматчики поймали его и обезоружили. Пристучко внимательно посмотрел на беглеца. Уж очень знакомо было это веселое лицо, серые добродушные глаза, хрящеватый нос с глубоко вырезанными ноздрями. Генерал даже присвистнул от удивления:

— Вот оно что! Никак не думал, что вы, мистер Гонмо-Айронсайд, решитесь сами сопровождать императора. Но... Вы забыли, видимо, за вами должок, мистер Смит, — Айронсайд побледнел, взгляд его заострился: если бы он мог, то убил бы взглядом. — Ваш послужной список заполнялся у нас довольно тщательно, — продолжал Пристучко. — Так вот, Смит, за вами долг. Еще с Кеми тянется, — голос генерала дрогнул. — За расстрелянных большевиков, за... словом, долг есть долг. Суд есть суд. Придется задержаться.

В советском самолете Пу И встретился с Ямадой, но даже не взглянул на него. Никто из пленных не разговаривал. Они еще не обрели дар речи, ужас сковывал языки.

50

Аэродром Мукдена был захвачен так же быстро. Но генерал Намота, начальник местного гарнизона, приехавший по вызову на аэродром, видимо, почувствовал что-то неладное и привез с собой охрану — роту стрелков. Они залегли за зданием комендатуры. Советский капитан, в прошлом доцент института востоковедения, хорошо владевший японским языком, перевел Намоте:

— Подполковник от имени Советского командования предлагает вам капитулировать со всем гарнизоном. На размышление дается ровно пять минут, — капитан взглянул на часы, засекая время.

Намота наклонился к часам. Секундная стрелка стремительно двигалась по кругу. Намота соображал: русских горстка, а у него только на аэродроме сто пятьдесят отборных самураев. Когда еще придут русские танки! И придут ли? Приказ командующего — воевать до последнего солдата. Нет, сдаваться нельзя. За это четвертуют! Он ходил возле машины, сняв фуражку и ероша редкие волосы на большой круглой голове. Сгибнев ждал, прислонясь к его машине. За рулем уже сидел русский офицер. Шофер-японец растерянно протирал заднее стекло. Сгибневу стало ясно: Намота что-то замышляет.

— Будьте наготове! — коротко бросил он солдатам и обернулся к японцу.

Намота махнул фуражкой. Из-за здания комендатуры раздался залп. Пуля пробила ветровое стекло машины, сбила с головы Сгибнева каску.

— Ах, подлец!

Подполковник вскочил на радиатор машины. За углом здания увидел залегших солдат и погрозил им кулаком. Солдаты оцепенели, пораженные бесстрашием русского. Намота присел от удивления, и, зашипев, полез в машину.

— Он извиняется за невыдержанность караула, — перевел капитан, с презрением глядя на вспотевшее лицо японца.

В штабе Намота вдруг снова почувствовал себя генералом. Подойдя к своему широкому и длинному столу, он жестом гостеприимного хозяина пригласил русских сесть и, подражая Ямаде, сказал устало:

— Я не могу капитулировать перед горсткой солдат, подполковник. Это противно моей части. Я буду говорить с Чанчунем.

Русские офицеры, сидевшие вокруг стола, обменялись понимающими улыбками. Сгибнев молча кивнул и принялся вышагивать из угла в угол обширного кабинета, изредка взглядывая в окна, перед которыми стали собираться китайцы.