Евгений Петров - Фронтовой дневник

• Название: Фронтовой дневник
• Автор: Евгений Петров
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-081632-3

«Фронтовой дневник» — сборник записей, созданных за период с 1941 по июль 1942. Эта уникальная книга издается впервые с послевоенного времени.

Каждая запись в «дневнике» — это не просто хронология событий, это текст, написанный под свист пуль и оглушающие звуки разрыва снарядов. Бесценные записи автобиографичны и пропитаны личными впечатлениями автора, они максимально реалистично иллюстрируют события той Великой войны.

---

• 16.45 — из кабинета Сталина вышел последний человек. Больше в этот день он никого не принимал.

• Монголия заявила о полной поддержке СССР в его борьбе против фашистского агрессора.

• Румыния с объявлением войны СССР выставила на стороне Германии 780 тысяч солдат. Потери Румынии во Второй мировой войне составили 350 тысяч военных и 270 тысяч мирных жителей.

• Дания и Финляндия разорвали дипломатические отношения с СССР.

• 21.00 — выступая по радио, английский премьер Уинстон Черчилль сказал: «Я вижу русских солдат, стоящих на пороге своей родной земли, охраняющих поля, которые их отцы обрабатывали с незапамятных времен. Я вижу десятки тысяч русских деревень. и как на все это надвигается гнусная нацистская военная машина. У нас лишь одна-единственная цель. Мы полны решимости уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима.» И, известный своей ненавистью к коммунизму, на весь мир заявил: «…мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем». И надо сказать, он постарался сдержать свое обещание.

• Иосиф Сталин, узнав о содержании выступления Уинстона Черчилля, был, по свидетельству очевидцев, чрезвычайно изумлен, что Великобритания не примкнула к Гитлеру. Иосиф Виссарионович всегда не любил Англию; перед войной эта нелюбовь превратилась в манию. Получив известие о нападении Германии, он был уверен, что британский флот на полных парах идет по Балтийскому морю, чтобы совместно с Гитлером напасть на Ленинград и Кронштадт.

• 21.15 — нарком обороны СССР Семен Тимошенко подписал директиву № 3 о переходе в решительное контрнаступление, о нанесении глубоких контрударов с целью разгрома основных сил противника на его территории в течение 2 дней. Если верить словам Жукова, он по телефону разрешил поставить свою подпись под ней, не зная истинного положения на фронтах. Ему сообщили, что «дело это решенное». Порядок принятия решений был установлен Сталиным: Генеральный штаб — наркомат обороны — сам Сталин. Приказы из-за тройного согласования опаздывали на 7–8 часов. За это время немецкие танки проходили очередные 40–50 километров, ситуация менялась, приказы безнадежно устаревали. Эта директива лишь увеличила безрассудные жертвы, заставляя командиров гнать вверенные им войска под смертельный огонь противника, в маленькие и большие «котлы».

• 22.00 — премьер-министр правительства Виши Пьер Лаваль выступил с речью по французскому радио: «Я желаю победы Германии, потому что без нее завтра же повсюду воцарился бы большевизм».

• Президиум Верховного Совета СССР принял указ «Об объявлении в отдельных местностях СССР военного положения» (в Архангельской, Вологодской, Воронежской, Ивановской, Калининской, Курской, Ленинградской, Московской, Мурманской, Орловской, Ростовской, Рязанской, Смоленской, Тульской и Ярославской областях, Краснодарском крае, в Белорусской, Карело-Финской, Латвийской, Литовской, Молдавской, Украинской, Эстонской союзных республиках, в Крыму и в городах Москве и Ленинграде).

• Президиум Верховного Совета СССР принял указ «Об утверждении положения о военных трибуналах в местностях, объявленных на военном положении, и в районах боевых действий». Военные трибуналы-тройки получили право рассматривать дела через 24 часа после вручения обвинительного заключения обвиняемому; приговор был окончательный без права обжалования, вступал в силу с момента его провозглашения и немедленно приводился в исполнение. Военные трибуналы рассматривали дела о преступлениях не только в армии и на фронте, но и в тылу (о самовольных уходах с военных предприятий, об уклонении от военного обучения, о распространении «ложных слухов»).

• Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление, по которому лица, осужденные по 58-й статье за «контрреволюционные преступления», не могли быть освобождены до конца войны, даже если заканчивался срок наказания. Накануне истечения срока заключенным сообщали, что они будут содержаться в заключении «вплоть до особого распоряжения». Содержание постановления было тайной. Эта практика была отменена лишь в 1947 году, через 2 года после окончания войны. Уже 22 июня в лагерях сняли громкоговорители, отменили выходные. У заключенных была страшная примета: если массовый расстрел — значит, какой-то город сдали или какая-то армия окружена, потерпела поражение.

• Решением Совнаркома СССР Прибалтийский особый военный округ преобразован в Северо-Западный фронт, Западный особый ВО — в Западный фронт, Киевский особый ВО — в Юго-Западный фронт, Одесский ВО — в 9-ю отдельную армию.

• Патриарший местоблюститель Сергий, не дожидаясь разрешения властей, обратился с посланием к духовенству и верующим с призывом активно помогать в защите родины от немецких захватчиков.

• На улицах Бреста сражались пограничники, отряды милиции, части Красной армии, мирные жители. До позднего вечера обороняла здание военного комиссариата Брестской области группа его сотрудников во главе с областным военкомом Г. Д. Стафреевым. Лишь ночью под прикрытием танков немцам удалось ворваться в здание. В жестокой рукопашной схватке погибли почти все его защитники. Но и гитлеровцы вынесли потом из здания десятки убитых солдат и офицеров вермахта.

• С первых минут войны началась героическая оборона Брестской крепости, продолжавшаяся официально до 20 июля 1941 года (местные жители уверяли, что стрельбу, доносившуюся из крепости, они слышали вплоть до начала августа). Организаторами и руководителями обороны (около 3,5 тысячи людей — военные, пограничники, женщины, дети) были капитан Иван Зубачев, полковой комиссар Ефим Фомин, майор Петр Гаврилов, лейтенанты Андрей Кижеватов, А. Е. Потапов и другие. На захват крепости немцы отвели несколько часов, но ее гарнизон сковывал, по меньшей мере, месяц целую дивизию противника. Немцы обстреливали крепость, бомбили ее с воздуха, использовали огнеметы. А Родина даже не знала, что Брест еще сражался и тогда, когда немцы уже давно взяли Минск и подошли к Смоленску. Кому-то удалось прорваться и уйти к партизанам; 300 оставшихся в живых защитников попали в плен. Только благодаря писателю Сергею Смирнову, восстановившему имена нескольких сотен погибших, с защитников крепости были сняты клейма «без вести пропавший» и «изменник родины». Смирнов же ходатайствовал о реабилитации уцелевших героев. В хрущевские времена в газетах появилась фотография: двое плачущих мужчин, прижимаются лбами друг к другу. Двое из защитников крепости впервые встретились после войны; раньше они встретиться не могли — сидели в лагерях как «изменники родины».

• С первых минут началась оборона военно-морской базы Ханко, контролировавшей вход в Финский залив. Оборона продолжалась более 5 месяцев — до 2 декабря.

• С первых минут началась оборона военно-морской базы в Лиепае. Здесь же получила боевое крещение советская морская пехота. 27 июня, взорвав эсминец «Ленин» и 5 подводных лодок, уничтожив военные объекты, защитники Лиепаи на транспортах и подводных лодках оставили базу.

• На подступах к Бресту летчик 123-го истребительного авиаполка лейтенант П. С. Рябцев во время воздушного боя таранил вражеский самолет. Это был один из первых воздушных таранов в Великой Отечественной войне.

• Бригаденфюрер СС Вальтер Шелленберг возглавил VI управление РСХА («Аусланд СС»).

• Несмотря на то что слухи о войне уже несколько недель ходили в Германии (благодаря геббельсовской пропаганде они были самыми противоречивыми), нападение на Советский Союз чрезвычайно поразило немцев. Все приникли к радиоприемникам, надеясь узнать какие-то подробности. Геббельс вещал, что русская кампания продлится 8 недель, но первые сводки были скупы и туманны. Объединенное командование предпочитало выжидать время, пока не определится итог первых сражений, чтобы обрушить на головы населения ворох победных реляций.

• В журнале боевых действий группы армий «Центр» сделана запись итогов первого дня войны: «На всех участках фронта противник оказал слабое сопротивление, нигде не отмечались действия его артиллерии. Было захвачено лишь небольшое количество пленных, находившихся в полном неведении относительно начала войны и частной оперативной обстановки». Командующий германскими сухопутными войсками Франц Гальдер в военном дневнике записал: «Наступление. явилось. на всем фронте полной тактической неожиданностью». В первые дни все мосты были захвачены целыми. Фактически, как говорил Гальдер, почти повсеместно вдоль границы русские не были даже развернуты для боевых действий и их смяли прежде, чем они успели организовать оборону.

• Готовил ли Сталин нападение на Германию? В Лиепае, находившейся менее чем в 100 километрах от границы, были сосредоточены (а затем потеряны) три четверти запасов топлива Балтийского флота. По свидетельству, как советских адмиралов, так и германских трофейных документов, Лиепая была забита советскими подводными лодками, «как бочка селедкой» (по официальным данным, в Лиепае стояли 15 подлодок). Никакой обороны базы с суши предусмотрено не было. Официальная история советского Военно-морского флота, изданная Академией наук СССР, открыто признает, что Лиепая готовилась как передовая база советского флота для ведения наступательной войны на море. Из официальной истории Великой Отечественной войны мы знаем, что художник Ираклий Тоидзе нарисовал свой знаменитый плакат «Родина-мать зовет!» в первые дни войны, потрясенный известием о нападении Германии. Однако Виктор Суворов в своей книге «День-М» приводит многочисленные свидетельства советских граждан о том, что этот плакат появился: на улицах Ярославля — к вечеру 22 июня, в Саратове — во второй половине дня 22 июня, в Куйбышеве — днем 22 июня, в Новосибирске и Хабаровске — 2223 июня. Даже если представить, что типографии проявили немыслимую оперативность и отпечатали тираж за час, что плакаты за 5 минут были доставлены на аэродромы и немедленно отправлены в тот же Новосибирск, куда самолеты летали с несколькими пересадками и не менее суток, то все равно получается, что Тоидзе создал свой плакат до 22 июня. По свидетельству работавшего на призывном пункте в Минске старшего лейтенанта Николая Кадыгрова, к вечеру 22 июня они получили приказ чистить сейфы с секретными документами: пакеты под такими-то номерами следовало уничтожать, а пакеты с такими-то номерами — вскрыть. Они выполнили приказ. В одном из огромных пакетов с 5 сургучными печатями, который надлежало вскрыть, была пачка плакатов «Родина-мать зовет!». Этот пакет поступил в военкомат в декабре 1940 года. По многочисленным воспоминаниям советских военачальников очень большое количество частей Красной армии находилось в пути. «В момент начала войны половина эшелонов 64-й стрелковой дивизии находились в пути»; «Война застала 63-й стрелковый корпус в пути. Только первые эшелоны успели прибыть 21 июня на станции Добруш и Ново-Белица к месту разгрузки. Последующие подходили чрезвычайно разрозненно, до первых чисел июля на разные участки вблизи Гомеля. А ряд частей корпуса, например, все полки 53-й стрелковой дивизии. еще не доезжая Гомеля, были повернуты на север»; «Война застала большую часть соединений 21-й армии в эшелонах, растянувшихся по железным дорогам на огромном пространстве от Волги до Днепра»; «В самый последний момент нас включили в состав 20-го механизированного корпуса. Левее нас действовала 137-я стрелковая дивизия. Она прибыла из Горького. Правый наш сосед был брошен в бой, как и мы, прямо из вагонов, когда еще не все эшелоны прибыли к месту выгрузки.» и так далее. На приграничных станциях и перегонах стояло и ждало разгрузки колоссальное количество эшелонов с горючим (8500 железнодорожных цистерн), боеприпасами, автомашинами (1320 поездов). В первые недели войны только один Западный фронт потерял 4216 вагонов с боеприпасами. В Киевском особом военном округе только на небольшой станции Калиновка стояли 1500 вагонов с боеприпасами. Генерал-полковник А. С. Клемин говорил о начале июля: «На дорогах находилось 47 000 вагонов с воинскими грузами». Не нужно думать, что все это было погружено после 22 июня и отправлено на фронты. После 22 июня фронты требовали только пустые вагоны, чтобы вывезти и спасти воинские грузы. Генерал-лейтенант Константин Телегин писал прямо: «Поскольку предполагалось, что война будет вестись на территории противника, находившиеся в предвоенное время в пределах округа склады с мобилизационными запасами вооружения, имущества и боеприпасов были передислоцированы в приграничные военные округа». Виктор Суворов собрал многочисленные свидетельства того, что, начиная с мая, на западные границы начали прибывать эшелоны с миллионами пар новеньких кожаных сапог. Их выгружали иногда на расстеленный брезент, иногда просто на землю. Люди хорошо запомнили этот факт, потому что кожаная обувь тогда была в страшном дефиците, солдаты ходили в кирзе, и вдруг на станциях выросли горы такой роскоши. В первые недели войны, как вспоминали потом все военачальники, в войсках катастрофически не хватало топографических карт. Например, в 10-й армии генерал-лейтенанта Филиппа Голикова на всех — начиная от командующего и кончая командиром взвода — было всего 2 карты. Не нужно объяснять, что войну вести без карт невозможно. Между тем в СССР при Генштабе было создано одно из лучших картографических управлений в мире, которое к весне 1941 года изготовило колоссальное количество карт. Генерал-лейтенант А. И. Лосев так объяснял причину нехватки карт: «Склады топографических карт, неоправданно расположенные вплотную к границе, были либо захвачены противником, либо уничтожены противником во время первых бомбежек. В итоге войска лишились 100 миллионов карт». Приказ погрузить в вагоны и вывезти вплотную к границе (!) 100 миллионов (!) карт мог отдать только начальник Генштаба, непосредственный руководитель Топографического управления. Поскольку внятного объяснения, почему же карты оказались «неоправданно расположенными вплотную к границе», наша историография не предложила, обратимся к мнению Виктора Суворова. После издания «Ледокола» на немецком языке он получил массу писем от бывших немецких солдат, участвовавших в наступлении первых дней войны. Многие упоминали и о картах: как находили целые вагоны с наполовину сгоревшими картами в Бресте, Сувалках, Лиепае, Тирасполе и так далее. Причем писали очевидцы, с подробностями, восхищаясь прекрасной бумагой и качеством исполнения карт («рисунок — лучше, чем на немецких деньгах»). Виктор Суворов делает логичный вывод: то были карты советских приграничных районов, совмещенных с картами Германии и Румынии, на которые готовилось нападение.