Геннадий Прашкевич - Жюль Верн

• Название: Жюль Верн
• Автор: Геннадий Прашкевич
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03599-7

«Я всего лишь рассказчик историй», — говорил о себе знаменитый французский писатель, неисправимый романтик и неутомимый популяризатор науки Жюль Верн (1828—1905). Его романы, такие как «Дети капитана Гранта», «Двадцать тысяч лье под водой», «Таинственный остров», «Пятнадцатилетний капитан» и многие-многие другие, были и остаются привлекательными для разных поколений людей во все эпохи. Книги Жюля Верна сыграли огромную роль в профессиональном становлении многих известных деятелей мировой науки и техники. А что же сам автор? Как его жизнь соотносится с жизнью его героев? Об этом и многом другом расскажет в своей новой книге известный писатель, поэт и переводчик Геннадий Прашкевич.

---

Невозможно не привести еще одну страницу из романа (типичную, так скажем).

«Настало 15 января; луна в последней своей четверти ненадолго появилась на небосклоне; солнце, хотя и не поднималось над горизонтом, ежедневно в течение шести часов посылало слабый сумеречный свет, которого было, впрочем, недостаточно, чтобы разглядеть дорогу. По-прежнему приходилось держать путь по компасу. Бэлл шел впереди, за ним — Гаттерас, а в арьергарде — доктор и Симпсон. Они старались идти по прямой линии так, чтобы видеть одного только Гаттераса, но, несмотря на все усилия, путники нередко уклонялись от прямого направления на тридцать и даже на сорок градусов, и тогда вновь приходилось сверяться с компасом.

15 января, в воскресенье, по подсчетам Гаттераса, отряд уже продвинулся миль на сто к югу. Утром занялись починкой одежды и лагерных принадлежностей. Было совершено и краткое богослужение.

Тронулись в путь в полдень; мороз был крепкий, небо ясное; термометр показывал 36 градусов ниже нуля.

Ничто не предвещало перемены погоды.

Вдруг с поверхности снегов стал отделяться густой морозный пар.

Мгла поднималась все выше, застилая все кругом. Достигнув высоты девяноста футов, завеса тумана неподвижно застыла. Путешественники потеряли друг друга из вида. Пар прилипал к одежде и осаждался на меху длинными острыми кристалликами. Путешественники были захвачены врасплох этим странным феноменом; прежде всего им пришла мысль собраться вместе.

Тотчас раздались крики:

— Эй, Симпсон!

— Бэлл, сюда!

— Клоубони!

— Доктор!

— Капитан, где вы?!

Все четверо, вытянув перед собой руки, разыскивали друг друга в густом тумане, застилавшем все перед глазами. Больше всего путешественников тревожило то обстоятельство, что на их оклики не последовало ответа.

Можно было подумать, что этот пар не пропускает звуков.

Тогда каждому пришло в голову выстрелить из ружья, чтобы подать друг другу сигнал к сбору. Но если звук голоса оказался слишком слабым, то выстрелы, наоборот, были чересчур уж сильны; эхо подхватило их, и долго над снежной равниной гремели раскаты, перекатываясь неясным гулом, направление которого невозможно было определить.

Тогда каждый стал действовать сообразно своему характеру: Гаттерас остановился и, скрестив на груди руки, решил выжидать; Симпсон ограничился тем, что остановил упряжных собак, правда, это удалось ему не без труда. Бэлл направился назад, тщательно нащупывая рукой свои следы. Доктор Клоубони, наталкиваясь на глыбы льда, падал, поднимался, бродил из стороны в сторону, возвращался по своим следам и окончательно сбился с пути. Уже через пять минут он сказал себе: "Однако дело плохо! Уж больно странный климат! Чересчур много сюрпризов! Не знаешь, на что и рассчитывать! А как больно колются эти острые ледяные призмы, черт возьми!"

— Ay! ay! Капитан! — снова крикнул он.

Ответа не последовало. На всякий случай доктор снова зарядил ружье, но даже сквозь толстые перчатки стальной ствол обжег ему руки. В это время доктору Клоубони показалось, что в нескольких шагах от него движется какая-то огромная неясная тень.

— Наконец-то! — воскликнул он. — Гаттерас! Симпсон! Бэлл! Это вы?

Послышалось глухое рычание. Огромная тень приближалась; уменьшившись в размерах, она приняла более ясные очертания.

Страшная мысль промелькнула в голове доктора: "Медведь!"

Похоже, медведь был огромный. Заблудившись в тумане, он бродил из стороны в сторону, рискуя наткнуться на путешественников, о присутствии которых даже не подозревал. "Дело осложняется!" — подумал, останавливаясь, доктор. По временам он даже чувствовал у себя на лице дыхание зверя, но через несколько мгновений тот опять исчезал в тумане; порой медведь подходил чуть не вплотную к доктору; он размахивал лапами и своими страшными когтями царапал на нем шубу. Тогда Клоубони снова пятился назад, и движущаяся громада исчезала подобно фантасмагории.

Отступая перед огромным врагом, доктор вдруг заметил, что почва начинает подниматься; цепляясь руками за острые выступы, он вскарабкался на ледяную глыбу, потом на другую и стал палкой ощупывать вокруг себя снег. "Ледяная гора! — сказал он себе. — Если только мне удастся взобраться на ее вершину — я спасен!"

Промолвив это, доктор с поразительным проворством взобрался на высоту почти восьмидесяти футов; он поднял голову над поверхностью застывшего моря тумана, верхние слои которого выделялись на фоне неба.

— Прекрасно! — сказал доктор и, оглянувшись по сторонам, увидел, что его три товарища один за другим вынырнули из пелены тумана.

— Гаттерас!

— Клоубони!

— Бэлл!

— Симпсон!

Все четыре возгласа раздались почти одновременно.

Небо было озарено великолепным сиянием, которое бледными лучами серебрило застывший морозный туман; вершины ледяных гор сверкали как расплавленное серебро. Путешественники находились в кольце тумана около ста футов в поперечнике. Благодаря прозрачности верхних слоев воздуха и сильному морозу слова доносились удивительно отчетливо, и путешественники могли беседовать, стоя на различных утесах. Не получив ответа на выстрелы, каждый из них постарался подняться выше тумана…»

Жюль Верн чувствовал — он на верном пути.

«Мой дорогой Этцель, — писал он издателю. — Вчера получил Ваше письмо вместе с новыми листами корректуры. Я все исправил, следуя Вашим указаниям, и отнес в типографию. Ваши указания, как всегда, очень верны. Теперь я и сам вижу, что заголовок романа не совсем удачен. Может, сделаем вот так — "Англичане на Северном полюсе"? Или даже вот так — "Приключения капитана Гаттераса"? Как Вы находите? Тогда "Англичане на Северном полюсе" могут остаться подзаголовком. Если это нам подходит, ответьте».

15

Всё в романе необычно.

И герои в нем очень необычны.

Доктор Клоубони, например, отчаянно и постоянно жестикулирует. Он много говорит, он чрезвычайно подвижен. Маленькие живые глазки доктора и его небольшой подвижный рот определены писателем как некие предохранительные клапаны — это сразу запоминается.

«Говорят, что я человек ученый, — экспансивно сообщает доктор Клоубони Ричарду Шандону, помощнику капитана, о причинах своего появления в составе экспедиции. — Но это не совсем так. Я ровно ничего не знаю, а если и сочинил кое-какие книжонки, которые расходятся недурно, то в этом ничуть не виноват. Просто публика у нас слишком снисходительная. Ничего я не знаю, прямо говорю. Живу себе спокойно, тихо, и вдруг, представьте, меня, невежу, приглашают в необыкновенное плавание! То есть дают мне возможность пополнить свои знания в самых разных научных дисциплинах. В медицине, в хирургии, в истории, географии, ботанике, минералогии. В конхиологии, геодезии, химии, физике, механике, гидрографии. Разве я мог от такой возможности отказаться?»

Доктор Клоубони — человек, над которым можно посмеиваться. Но это позитивный, всё понимающий человек. На него всегда можно положиться. В отличие от чудаковатого Жака Паганеля («Дети капитана Гранта») доктор Клоубони по вечной своей рассеянности не заведет спутников в неизвестные края и в отличие от не менее чудаковатого кузена Бенедикта («Пятнадцатилетний капитан») никому не станет в пути обузой. Багаж доктора сугубо функционален. Это книги, термометры и барометры, подзорные трубы, компасы… Впрочем, не будем уподобляться замечательному доктору Клоубони, пусть он сам с глубокой любовью, с глубоким тщанием перечисляет приборы и инструменты, вспоминает знаменитые маршруты, имена известных полярных исследователей.

Он ведь только притворяется простаком.

На деле даже в самый чудовищный мороз он запросто может выточить зажигательное стекло из кристально чистого льда. А понадобится, он замерзшую ртуть превратит в пулю для ружья.

И даже в самые грозные, в самые напряженные часы сурового путешествия доктор Клоубони не теряет способности любоваться бесконечными чудесами полярного мира.

«От четырех до восьми часов вечера небо слегка окрашивалось на севере.

Потом нежная окраска начинала принимать правильную форму бледно-желтой каймы, которая концами своими как бы падала на ледяные поля. Мало-помалу кайма эта начинала двигаться по направлению магнитного меридиана. Она постепенно покрывалась темноватыми полосами; светлые волны разливались, удлинялись, уменьшались или увеличивались в своем блеске. Взору восхищенного наблюдателя являлись чудесные яркие дуги, тонущие в мягких красных, желтых, зеленых волнах наплывающего цвета. Ослепительное, ни с чем не сравнимое зрелище! Роскошный венец, постепенно принимающий все более бледные, неясные оттенки…»

16

По предположениям Жюля Верна (такой точки зрения, впрочем, придерживались в те годы многие географы), район Северного полюса мог быть покрыт водами обширного арктического бассейна.