Валерий Есипов - Шаламов

• Название: Шаламов
• Автор: Валерий Есипов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03528-7

Главное в биографической книге — историческая точность. К этому и стремился автор, понимая, что трагизм жизненной и литературной судьбы выдающегося русского писателя Варлама Тихоновича Шаламова может быть по-настоящему осознан лишь в контексте времени. Весь путь Шаламова был «сплетён», как он писал, «с историей нашей». Это и дореволюционная российская культура, и революция, и 1920-е годы, в которые писатель сложился как личность, и сталинская эпоха, повергшая его в преисподнюю Колымы, и все последующие годы, когда судьба тоже не была благосклонна к нему. Как же удалось Шаламову выдержать тяжелые испытания и выразить себя со столь мощной и величественной художественной силой, потрясшей миллионы людей во всем мире? Книга может дать лишь часть ответов на эти вопросы — обо всем остальном должен подумать читатель, опираясь на многие новые или малоизвестные факты биографии писателя.

---

32

Широков Л.И. Дальстрой: предыстория и первое десятилетие. Магадан, 2000. С. 68.

33

О позитивном восприятии деятельности Э.П. Берзина на Колыме свидетельствует памятник, установленный ему в Магадане в 1989 году, (подробнее о роли Берзина см.: Магадан: конспект прошлого / Сост. А.Г. Козлов. Магадан, 1989). Трагическую участь директора Дальстроя во многом определили неоднократные доносы на него. Первой «ласточкой» в этом отношении можно считать письмо-сплетню электромонтера(!) Т. Поповой, направленное еще в конце 1933 года в Рабоче-крестьянскую инспекцию СССР, где речь шла якобы о «самоуправстве» Берзина как «колымского князя» (см.: История сталинского ГУЛАГа: Собрание документов: В 7 т. Т. 3. М., 2004. Док. № 141). Но одну из решающих ролей сыграл, несомненно, откровенный политический навет на Берзина со стороны общавшегося с ним короткое время заместителя наркома лесной промышленности Л.И. Когана. Заявление было подано Коганом 11 июня 1937 года на имя заместителя наркома НКВД В.М. Курского и вскоре поступило к Н.И. Ежову. Коган доносил, что Берзин — «очень странный человек», что он «лет 6—7 тому назад»(!) сказал ему: «Меня ведь в партию записали насильно», что Берзин якобы «вербовался Локкартом», а вся хозяйственная деятельность директора Дальстроя основана на «связях с заграницей» и обеспечивалась постоянной поддержкой заместителя председателя советского правительства Я.Э. Рудзутака (к тому времени, как знал Коган, уже арестованного и обреченного на гибель). Окончательное решение о судьбе Берзина, с учетом общего недовольства его деятельностью, принималось Сталиным и Молотовым. Гнусная роль Л.И. Когана не спасла его от расстрела в 1939 году (см.: История сталинского ГУЛАГа. Т. 2. Док. № 44. Комментарий — С. 622).

34

О реальной роли С.Н. Гаранина на Колыме см.: Козлов Л.Г. Гаранин и «гаранинщина» (Сборник Колыма. Дальстрой. ГУЛАГ Скорбь и судьбы. Магадан, 1998. С. 29—35). Известны два письма-телеграммы, направленные Сталиным в Магадан в поддержку К.А. Павлова. Особенно красноречива телеграмма, адресованная в редакцию газеты «Советская Колыма»: «Газета должна помогать т. Павлову, а не ставить ему палки в колеса» (История сталинского ГУЛАГа. Т. 2. Док. № 70, 71. Комментарий — С 625). К.А. Павлов, по его заявлению об «окончательной измотанности» работой в конце 1938 года, был переведен из Дальстроя в Главное управление строительства шоссейных дорог НКВД СССР, где проработал всю войну. В 1948 году, в звании генерал-полковника, был назначен начальником строительства Волго-Донского канала им. И.В. Сталина, где работали заключенные. Уволен был «по болезни» после рапорта главного инженера стройки С.Я. Жука, гласившего: «Действия т. Павлова бывают иногда настолько нелепы, что граничат с самодурством. Наряду с беспочвенным упрямством чрезвычайно груб с подчиненными» (см.: Сталинские стройки ГУЛАГа (1930—1953) / Сост. А.И. Кокурин, Ю.Н. Моруков. М., 2005. С. 106). Помимо болезненной «измотанности», «самодурства», «грубости» и прочего Павлова отличало беспробудное пьянство. В 1956 году, после разоблачений Сталина на XX съезде КПСС, К.А. Павлов — главный палач Колымы 1937—1938 годов — застрелился.

35

Викторов К. Колымские первопроходцы // Человек и закон. М., 2003. № 12. Фразу Сталина трудно назвать выдуманной, так как она целиком согласуется с его характером и политической линией того периода. Следует заметить, что автор приводимых воспоминаний генерал-майор И.К. Сидоров в 1939—1948 годах занимал весьма высокий пост — был вторым лицом после нового начальника Дальстроя генерал-полковника И.Ф. Никишова. Фигурирует в рассказе Шаламова «Начальник политуправления».

36

Выгон М. Личное дело. М., 2005. С. 114—115. Биография Михаила Евсеевича Выгона интересна, помимо важных для нас соприкосновений ее с биографией Шаламова, еще и тем, что этот человек стал родственником и хранителем памяти И.П. Хренова, увековеченного в стихотворении В. Маяковского. По данным из реабилитационного дела Хренова, последний «за высокие производственные показатели» в декабре 1943 года приказом И.Ф. Никишова был освобожден, переведен в вольнонаемные и назначен начальником горного участка. Умер на Колыме в 1946 году. (Это несколько расходится со сведениями Шаламова.) М.Е. Выгон в 1942 году также перешел в состав вольнонаемных и затем долго работал на Колыме и на Чукотке (там он в 1960-е годы был директором прииска имени Ю. Билибина). Реабилитирован, награжден орденами «Знак Почета» и Октябрьской революции. 4 июля 2007 года вместе с женой Е. И. Выгон (дочерью И.П. Хренова) опубликовал в «Литературной газете» критическую заметку «Вторые палачи, или Ложь в стержне», посвященную телесериалу «Завещание Ленина» Н. Досталя и Ю. Арабова, снятому по мотивам произведений Шаламова. В сериале, вопреки описаниям Шаламова, И.П. Хренов был изображен в крайне уничижительном виде, опустившимся человеком и «стукачом», поэтому авторы заметки сделали категорический вывод: «Иулиана Петровича Хренова убили дважды. Сначала — сталинские палачи. Теперь — свободные художники Николай Достань и Юрий Арабов…»

37

Согласно «спецуказаниям» к статье «КРТД», Шаламов был лишен права переписки, поэтому с формальной стороны действия Богданова объяснимы. Характерно, что однофамилец начальника участка, его помощник Иван Богданов, испытывавший к Шаламову сочувствие и симпатию, вскоре достал и сжег лист из его сопроводительного личного дела со всеми «спецуказаниями» (см. рассказы «Иван Богданов» и «Лида»). Это до известной степени облегчило судьбу Шаламова, но переписку с женой он смог начать только по окончании срока, после 1951 года.

38

Яроцкий Л.С. Золотая Колыма. М., 2002. С. 156.

39

Широков Л.И. Дальстрой: предыстория и первое десятилетие. Магадан, 2000. С. 119.

40

Шаламов В. Новая книга. М., 2004. С. 986.

41

Савоева Н.В. Я выбрала Колыму. Магадан, 1996. СП.

42

Лесняк Б.Я. Я к вам пришел! Магадан, 1998. С 208—209.

43

На Колыме говорили именно «на командировку». «Командировками» назывались отдаленные таежные участки.

44

Восстанавливаемые нами датировки биографии Шаламова периода 1944 года показывают крайне малую вероятность хотя бы отдаленного наблюдения им знаменитого приезда вице-президента США Г. Уоллеса на Колыму (конец мая 1944 года). Тем не менее этот приезд, сопровождавшийся огромными усилиями по созданию классической советской «показухи» со стороны начальника Дальстроя И.Ф. Никишова, вошедший в колымские легенды, вполне достоверно отражен в рассказе Шаламова «Иван Федорович» (так звали Никишова. — В. Е.).

45

Мамучашвши Е. В больнице для заключенных// Шаламовский сборник. Вып. 2. Вологда, 1997. С. 80.

46

Большинство колымских врачей очень тепло отзывались о С.М. Лунине. Например, Ю.В. Шапиро писал о предыстории его попадания на Колыму: «Будучи студентом пятого курса медицинского института, он рассказал кому-то такой анекдот. Трем колхозницам выдали премию: одной путевку в санаторий, второй отрез на платье, а третьей, самой бойкой, — бюст товарища Сталина. Она ревет. "Так тебе, дуре, и надо", — говорят ей подружки. В ту же ночь Лунин был арестован, помещен на Лубянку. После окончания следствия его привели в кабинет Берии, который ударом резиновой дубинки благословил потомка декабриста на 17-летний крестный путь. На Колыме он работал в шахтах Аркагалы, заболел тяжелой формой силикоза. Я познакомился с ним в Боткинской больнице в Москве. Он стал прекрасным хирургом, много и успешно оперировал. Он рано ушел из жизни». Е. А. Мамучашвили вспоминала случай, когда Лунин спас несколько больных от направления в особый лагерь (Берлаг), сделав им операции ложного аппендицита. Об этом случае знал и Шаламов, но он не включил его в свой рассказ.

47

Речь идет о мыслях, высказанных Шаламовым в письме Пастернаку из Кюбюмы 24 декабря 1952 года: «…Второй вопрос — ассонирующая рифма (неполная, к которой часто прибегал Шаламов, а это не понравилось Пастернаку. — В. Е.). Тут, мне кажется, Вы не правы — ибо рифма ведь не только крепь и замок стиха, не только главное орудие, ключ благозвучия. Она — и главное ее значение в этом — инструмент поисков сравнений, метафор, мыслей, оборотов речи, образов — мощный магнит, который высовывается в темноте и мимо него пролетает вся вселенная, оставляя в стихотворении ничтожнейшую часть примеренного. Она — инструмент выбора, она — орудие поэтической мысли, орудие познания мира, крючок невода — стихотворения. И нет, мне кажется, надобности во имя только благозвучия отсекать заранее часть невода. Добыча будет беднее, зачем отказываться от ассонанса? Стих он держит хуже, конечно, чем полная рифма, но держит. Только бы дело не шло к увлечению рифмой, к серебрению, золочению этих крючков».