Вячеслав Рыбаков - Гравилёт Цесаревич

• Название: Гравилёт Цесаревич
• Автор: Вячеслав Рыбаков
• Жанр: Научная Фантастика

---

Наконец-то тень. Только в саду я понял, как, при всей своей любви к солнцу, с непривычки устал от него. Настоящей прохлады не было, однако, и здесь - сухой прогретый воздух томно играл листвой, колыхался среди деревьев, причудливо катая волны запахов от одного к другому, так что, проходя мимо олеандра или жасмина, мы вдруг ощущали на миг аромат глицинии, а возле глицинии вдруг проносилась струйка тягучей патоки дрока. Хотелось сесть на землю, привалиться спиною к стволу хотя бы вот этой фисташки, зажмуриться и дышать, дышать.

- Хочу обратить ваше внимание, Станислава Соломоновна, - древний источник. Он волшебный. Еще триста с лишним лет назад люди заметили, что каждый глоток отнимает один грех.

- О-о! У меня как раз такая жажда! Нужно пить и пить!

Она стремительно подбежала к высокой тумбе красного кирпича, в нише которой журчала чуть слышно кристально чистая влага. Стараясь стоять подальше, чтобы не забрызгать платье, и даже отведя одну руку за спину, ладошкой другой она черпала и пила, пила. Не простудилась бы... Только что с солнцепека, а горлышко-то у нее слабенькое, я знал.

Отвернувшись, выпрямилась, отряхивая руку. Лицо - счастливое, глаза сверкают, и чуть вздрагивает безымянный цветок в черных кудрях. И влажно поблескивает подбородок.

- Вкусная! И двадцать семь грехов как не бывало! А можно еще, он не обмелеет?

- Сколько вашей душе угодно, Станислава Соломоновна. Я вижу, вы великая грешница. Или решили запастись на будущее? Только не простудитесь.

Он будто читал мои мысли.

Может и читал слегка. Друг.

- Александр тоже вчера набросился было, - Ираклий лукаво посмотрел на меня и подмигнул. - Но потом быстро понял, что есть напитки куда более целебные.

Стася совсем по-детски затягивала шею, чтобы с подбородка не капнуло на платье.

- Еще пятнадцать, - опять повернулась она к нам, вытирая улыбающиеся губы тыльной стороной ладони. - А? Нет, целебнее нет.

- А молодые вина? - явно оскорбился Ираклий.

- Спасибо, Ираклий Георгиевич, но это не для меня.

С нею что-то случилось?

Она вдруг подошла ко мне. Взглянула чуть исподлобья.

- Здесь можно принять душ, Саша? Я успею до обеда?

- Разумеется. Сейчас я провожу.

Наконец-то что-то родное в интонации. И тоски - как ни бывало, лишь удивление: что за тьма мне пригрезилась, из какого ящика Пандоры? Ведь все хорошо, все чудесно. Покой, солнце. Дышать...

- Как красиво здесь, - сказала она.

- Да. Я знал, что тебе понравится. Идем.

- Знаешь, что я подумала там, у Джвари? Совершенно необходимо иногда увидеть воочию те прекрасные места, о которых до этого только читал и только от поэтов знал, как они прекрасны. Тогда сразу становится ясно, что и остальное прекрасное, о чем мы читаем - совесть, преданность, любовь тоже не выдумка.

- А тебе иногда кажется, что выдумка?

Она пожала плечами.

- Как и тебе.

- Ну не-ет...

Она усмехнулась с грустным всепрощающим превосходством.

- Кому-нибудь другому рассказывай, Я-то уж знаю.

- Старый дядя Реваз, будто спрыгнувший с картин Пиросмани, сидел в плетеном кресле у входа, в тенечке, обмахиваясь последним номером "Аполлона", и явно поджидал нас - увидел и сразу встал.

- Гамарджобат, мадам! Гамарджобат, батоно княз!

- Добрый день, дядя Реваз.

"Реваз" и "княз", благодаря его произношению, составили, на мой взгляд, идеальную рифму. Я коротко покосился на Стасю - заметила ли она? Не подвигнет ли эта деталь, например, на эпиграмму? Мне всегда было ужасно приятно и даже лестно, если в ее стихах я угадывал отголоски впечатлений, коим я был пусть не виновником, но хотя бы свидетелем. Нет, ее лицо оставалось отстраненным.

- Это Станислава Соломоновна, большой талант, - проговорил я. - Это Реваз Вахтангович, большая душа.

- Здравствуйте, Реваз Вахтангович.

- Заходите дом, прошу. Дом прохладно. - Он говорил с сильным акцентом, но мне и акцент был мил, и акцент был пропитан солнцем. Сделал шаг в сторону, пропуская Стасю к ступенькам, и, когда она прошла, наклонился ко мне. Сказал вполголоса: - Вам депеша пришел, батоно. В конверт. Протянул мне.

- Спасибо, дядя Реваз, - я оттопырил правый локоть, а дядя Реваз сунул мне конверт подмышку - я прижал его к боку и, по-прежнему с врученным мне Стасей стоглавым младенцем на руках, вошел в дом.

Здесь, в действительно прохладной прихожей, Стася и княгинюшка Темрико уже ворковали, успев познакомиться без меня.

- Мужчины всегда не там, где надо, спешат и не там, где надо, опаздывают, - сказала княгинюшка, завидев меня. - Я уже все знаю - и как нашу гостью зовут, и про Джвари, и что нужен душ. Вы свободны, Саша.

Да. Стася умела быть стремительной, мне-то довелось это испытать.

- Тогда я действительно поднимусь на минуту к себе и хоть руки освобожу.

- Я велю принести вам вазу с водой, - княгинюшка взглядом опытного эксперта смерила букет. - Две вазы.

- Ты положи его пока аккуратненько, - сказала Стася, стоя ко мне спиной. - Я приду - разберусь.

Я свалил букет на стол, рванул конверт по краю. Конечно, бумага раздернулась не там, где надо - пальцы спешили и волновались; бросающаяся в глаза надпечатка "Князю Трубецкому А.Л. в собственные руки" с хрустом лопнула пополам.

Так я и знал, сплошная цифирь. Несколько секунд, кусая губы, я бессмысленно смотрел на выпавший из конверта маленький твердый листок с шестью колонками пятизначных чисел, потом встал. Открыл шкап; из бокового кармана пиджака достал комп-шифратор, оформленный под записную книжку. Вложил в щель листок и надавил пальцами на незаметные точки гнезд опознавателя; пару секунд опознаватель считывал мои отпечатки пальцев, индекс пота... Потом на темном табло брызнули мельтешащие бестолковые буквы и, посуетившись мгновение, сложились в устойчивую строку: "Получением сего надлежит вам немедля вернуться столицу участия расследования чрезвычайной важности. Товарищ министра государственной безопасности России И.В.Ламсдорф".

Я отложил дешифратор. Вне контакта с моей рукой он сразу погасил текст.

Я поднялся и медленно подошел к распахнутому в сад окошку. Оперся обеими руками на широкий подоконник. Солнце ушло с него, наверное, с полчаса назад, спряталось за угол дома, но подоконник до сих пор был теплее, чем руки. Отсюда, со второго этажа, поверх сверкающей листвы долина открывалась на десятки верст - едва ли не все главные земли древнего Картли.

Вот тебе и отдохнул.

Вот тебе и побыл с любимой в раю.

Упоительный запах цветущего под окном смолосемянника сразу стал не моим. Далеким, как воспоминание.

Нет, все-таки надо закурить. Я закрутился по комнате в поисках сигарет; обнаружил. Снова подошел к окну и дунул мерзким дымом в благоухающий простор. Слышно было, как внизу, за углом, перешучиваются по грузински мальчишки, волокущие багаж Стаси из авто в дом.

Милейший Иван Вольфович! Чтобы он отбил мне такую шифровку, должно было случиться нечто действительно выходящее из ряда вон. Ведь мы виделись с ним только вчера поутру, и он, теребя свои старомодные бакенбарды, взбивая их указательным пальцем, так откровенно, по-домашнему завидовал мне. "Какие места! Какой язык! Цинандали, кварели, киндзмараули... каждое слово исполнено глубочайшего смысла! Отдохните, батенька, отдохните. Имеете полное право. Дело тарбагатайских наркоманов съело у вас полгода жизни".

И вот извольте. "Получением сего..."

Нет, дудки. Могли же мы задержаться на прогулке до вечера! А дядя Реваз мог, например, уснуть, нас не дождавшись. Да мало ли как что могло! До утра я с места не сдвинусь!

Но все же - Что стряслось?

Не хочу, не хочу думать об этом! Уже забыл!

А ведь что-то страшное... И завтра ли, послезавтра - мне опять в это лезть с головой.

- Друг Александр! - зычно крикнул Ираклий снизу. - Стол накрыт!

2

- Ты устал, любимый.

- Нет.

- Устал. Целуешь через силу.

- Нет, Стася, нет.

- Я же чувствую.

- Ты уже не хочешь?

- Всегда хочу. Всегда лежала бы так. Но ты отдохни чуточку.

Как нежно произнесла она это "чтч". Варшава.

- Я никуда не денусь, Саша.

- Я денусь.

- Ты денешься. А я не денусь. Когда понадоблюсь - всегда буду под рукой.

Она не лгала. Но и не говорила правды. Она просто - говорила.

Села. Спустила ноги на пушистый, во весь пол, ковер. Озабоченно посмотрела в сторону окошка. Простор подергивался медовой дымкой.

- Как ты думаешь, не слышно было как я тут повизгивала?

- Мягко сказано... - пробормотал я.

- Я же соскучилась, - объяснила она и встала. Медленно подошла к окну. Я смотрел. Она чувствовала мой взгляд, конечно, и не оборачивалась неторопливо шла и давала мне любоваться вволю. Почти танцевала. Упругая, гибкая, смуглая - на миг я показался себе факиром с флейтой, заклинающим из последних сил... кого?

- Вечереет, - сказала она. Помолчала; я любовался. - Сейчас мы к Бебрисцихе уже не поедем, конечно.

- У меня и впрямь оказались иные виды на вторую половину дня.