Влас Иванов-Паймен - Мост

• Название: Мост
• Автор: Влас Иванов-Паймен
• Издательство: Современник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1976

Основные события романа происходят в годы гражданской войны в двух селах — чувашском Чулзирме и русском Заречье. В борьбе за Советскую власть и русские и чуваши постигают истину настоящей дружбы, и мост, который разделял их села и служил мостом раздора и распрей, становится символом братского единения людей разных национальностей.

Роман В. Иванова-Паймена удостоен Государственной премии Чувашской АССР им Константина Иванова.

---

В Сухоречке поднялся спор из-за письма Румаша. Илюша понял буквально заключительные слова: «как у вас там?» Он и настаивал на том, что и в Каменке надо создать Совнарком и организовать Красную гвардию. А рассудительный Спирька толковал эти слова шире: они, мол, относятся не к селу, а к уезду или даже губернии. Но горячность Чугунка было трудно охладить трезвым словом. Он на пальцах пересчитал, кого из сухореченских можно записать в Красную гвардию, — надежных ребят на своем берегу явно по хватало. Тогда он перебрал всех парней из Чулзирмы, с которыми их познакомил Румаш на лугу в семик, — и пальцев на руке не хватило.

Оля попыталась погасить спор:

— Может быть, Илюша и прав, но надо ждать дядю Колю. Без него нельзя начинать. А ты, Тражук, сам поговори с Семеном Тимофеевичем. Расскажи о наших разговорах.

К удивлению Тражука Семен отнесся к его рассказу вполне серьезно:

— Разумница эта Оля Чернышева: надо, конечно, ждать Николая Васильевича. А если он не скоро вернется? Чугунов, допустим, горячится. Но… но почему бы нам с тобой не привлечь Яхруша, племянника Вись-Ягура?

— Верно! — Тражук понял намек Семена. — Хведюк сможет наблюдать за своим новым зятем — Летчиком, Ундри — за Пуян-Танюшем…

В горнице одиноко пьющего самого Павла Ивановича появился Тимук.

— Пал Ванч, можно слово сказать?

— Скажи два, три… В поминальник запишу, Тимохвей Емельяныч, — съязвил хозяин, удивившийся, услыхав от Тимука «Пал Ванч» вместо обычного «Павел пичче».

— Разговор не шутейный, Пал Ванч. Дело сурьезное. Имение Аржанова, сам знаешь, разнесли по щепочкам. А Киселева еще цело. Вот и пришел наш черед! Я поеду на трех подводах, если Семен даст своих лошадей. Смоляков, Магар и Танюш — тоже на трех. Вись-Ягур и Летчик-Кирюк… ну у этих только по одной лошади.

— Значит, чертова дюжина получается, — усмехнулся Мурзабай.

— Ошибся ты — четырнадцать выходит, Пал Ванч!

— Нет, правильно все понял! — Мурзабай стукнул кулаком по столу. — Не ошибся я! Значит, не дадим другим, сами разграбим чужое добро! Нет моего согласия! Не будет вам ни одной подводы. Эка удумали! Кому дорогу показываете? Сегодня — мы у помещика, а завтра — беднота у нас. Стоп! А ты-то чего ради стараешься?

Тимук ждал такого вопроса и заранее приготовился.

— Эх, Пал Ванч! Полжизни служил тебе верно, радел о твоем хозяйстве. А оно, вишь, с воробьиный клюв осталось после раздела с Семеном. Может, подумал я, ты и во мне теперь не нуждаешься! Тогда — куда я? А чего ты боишься? Твое дело сторона. В случае чего, все на себя возьму, сам я, без воли хозяина, для себя, мол, старался. Я же — батрак. С меня взятки гладки при новой-то трудовой власти.

Мурзабай с удивлением разглядывал разговорившегося работника — вечного молчальника, будто впервые его увидел. А ведь он совсем не знал его! Ишь ты, о новой трудовой власти заговорил. Уже пронюхал. Еще права свои батрацкие начнет отстаивать. И как получилось, что Тимук пол-жизни на него работал! Все Угахви виновата. Пригрела бездомного сироту — ишь, родственничек жены, нашему забору — двоюродный плетень. Не пора ли его отвадить?

— Если для себя радеешь, твое право! — вымолвил наконец Мурзабай. — Лошадь возьми, а к Семену ходить и не думай! И киселевское добро ко мне не завози!

Тимук сам знает, куда что завозить! Низко поклонившись, вышел.

Мурзабай усмехнулся, выпил стакан успокоительной жидкости. «Вот такое, значит, начало, дорогой племянничек! Начало чего, я спрашиваю? Начало конца. Растаскают Расею по косточкам разные Вись-Ягуры да Мирские Тимуки — деревенские и городские…»

2

Отказ Мурзабая от участия в грабеже не смутил истинных защитников: Хаяра Магара и Смолякова.

— Даже сподручнее, что Мирской Тимук сам по себе, — потирал руки Смоляков. — Большевик и матрос — с нами. Они же — беднота, а значит, и главари. Не хватало нам рабочего, вот им и будет мурзабаевский батрак. Все к лучшему, Макар Данилыч.

— А все же сумлеваюсь, — не вполне поддержал его Магар. — Любить Мурзабая не люблю, а уважаю. Башковитый человек. Неспроста он отказывается.

— Был башковитый при царе, а теперь потерял царя в голове. Пьет много, вот и фордыбачится. Шут с ним. Нас он не выдаст. Лишь бы Вись-Ягур не пошел на попятный.

— Не пойдет. Я его атаманом зову. Нравится ему.

— А не взбрыкнет он, когда узнает, что мы на трех подводах, а у него только одна? Он за уравниловку!

— Никуда не денется! А причину найти — твоя забота…

По совету Хаяра Магара будущие налетчики вели себя тихо: в Чулзирме умолкли всякие разговоры о сходке у Вись-Ягура. Простоватому Ягуру было невдомек, что он становился главарем шайки грабителей. Подлинным предводителем был Хаяров, по вдохновителем стал изворотливый лавочник. Он-то привлек и мурзабаевского батрака, и проходимца Кирюка, ставшего обитателем Чулзирмы. Кидери как в воду глядела: женила на себе «анархиста»-кра-савца Падали.

Все было готово, мешала только погода, дороги вдруг сковал мороз. Хотели было дождаться санного пути, но богачи, воспринявшие перемену власти как временное безвластие, торопили. Да и разведчик Тимук донес: управляющий со всей семьей укатил в город, имение сторожил один Ахмет, с которым Тимук был знаком. Магар научил всех смазать погуще тележные колеса. Решено было по совету Магара тронуться ночью после первых петухов, выезжать в сторону гумна и собраться на выгоне. Когда заговорщики расходились, Вись-Ягур нахмурился и грозно предупредил:

— Помните: чтоб все по уговору!

Разведка Семена не дремала: Яхруш и Хведюк заметили, что их поднадзорные старательно смазывали колеса телег. Семен распорядился следить за выездом и послал Тражука верхом в Кузьминовку: прошел слух — Радаев недавно объявился в волостном селе.

Грабители съехались на выгоне, и вдруг Вись-Ягур понял, что богатеи его надули. Магар, Смоляков и Танюш пригнали по три подводы да захватили с собой по работнику. А уговор был: добро делить поровну, сделать по три ездки на одной лошади, без помощников.

— Ах вы сволочи, куштаны, мироеды, кровопивцы! — завопил Вись-Ягур, — Я вам покажу, как бедноту обманывать, — бесновался он, натягивая вожжи. — Да я все село подыму! Мы вас, ненасытных хапуг, самих распотрошим. Не на таковского напали!..

Но и сам он напал не на таковских. С двух сторон навалились на него Магар и Тимук. Смоляков, забежав спереди, повис на вожжах. «Атаман», брошенный спиной на телегу, барахтался под двумя телами, хрипел и брызгал слюной. Смоляков, обдумавший все заранее, выждал минуту и накричал на своих дружков.

— Ах, какой ты горячий, Егорыч! — ласково заговорил оп с Вись-Ягуром. — Ну прямо пороховая бочка. Моя вина — не успел предупредить. Нынче вечером человек приехал из города: оттуда команду гонят охранять имение. О трех ездках и думать нечего, дай бог с одной управиться. Вот я и посоветовал выехать сразу на трех. А у тебя все едино только одно тягло. А насчет дележа не сумлевайся. Все будет по-божески.

Хаяр Магар, все еще не отпуская Егора, вторил Смолякову:

— Ты уж не серчай, что тебя прижали. Дело-то серьезное. И в кого ты такой бешеный? Сразу уж — и село подыму, и распотрошим. Правду сказал Емелька-лавочник: все поровну. Тебя-то, главаря нашего, и вовсе не обидим.

— Ладно, кровопивцы, коли так, — внезапно согласился Вись-Ягур, по тут же рыкнул на Тимука: — Да отпусти ты меня, черт, мирской баран. Ты-то почему на одной подводе? Лошадей хозяин пожалел?

— Мурзабай дал только свою лошадь, — предупредил ответ недогадливого Тимука Смоляков, — а с Семеном не велел связываться…

Вись-Ягур удовлетворился объяснением.

— Пустите, поеду первым, — вызвался он, — чтоб никому не сумлеваться.

Телеги загромыхали по замерзшим кочкам.

Сторож имения Ахмет встретил грабителей гостеприимно:

— Якши, чуваш, маттур, — распинался старый знакомый Тимука. — Молодца, вперед башкурт поспел. Грабить пришел — давай ломай! Клюся не дам. Моя запрягал лошадка, башкурт ехал. Живи там. Клюся не дам, сам бежал как зайца. Якши, чуваш?

— Хорошо, знаком, — похлопал Смоляков Ахмета по плечу. — Давай ходу. Мы тебя не тронем, убегай к башкирам! Никого, мол, в лицо не видал, темно было. Якши?

— Якши, якши, — кивал головой сторож. — Давай, давай, ламай. Моя потом бежать успел. На, бери хванар…

Вись-Ягур, взяв фонарь, обходился без «клюся», где ногой, где руками взламывал двери, распоряжался:

— Быстрей, братцы! Выбирай, что по душе, шевелись!

Спутники его в команде не нуждались: Вись-Ягур светил фонарем, остальные — кроме Летчика-Кирюка — с «летучими мышами», что прихватили заблаговременно. Моряк в темноте подогнал телегу к видному даже в осенней тьме подъезду и грузил на нее мебель. Мирской Тимук предвидел, что куштаны не поделятся «по-божески». Он с разрешения Ахмета вывел из конюшни лошадь Киселевых и заложил в киселевскую таратайку.