Василий Грабин - Оружие победы (иллюстрации оригинала)

• Название: Оружие победы (иллюстрации оригинала)
• Автор: Василий Грабин
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989

«Жизненный путь Героя Социалистического Труда, лауреата четырех Государственных премий, генерал-полковника технических войск В. Г. Грабина (1900–1980) полон ярких событий, ставших уже историей. Автор, руководивший в предвоенные годы и во время Великой Отечественной войны артиллерийским конструкторским бюро, рассказывает о напряженной и ответственной работе по созданию новых видов советского артиллерийского оружия, прославившего себя на фронтах Великой Отечественной войны, вспоминает о встречах с видными государственными деятелями, известными военачальниками.

Книга рассчитана на широкий круг читателей».

Версия без разметки страниц. Включены все фотографии, приведенные в печатном издании. Иллюстрации из других источников, дополняющие имеющиеся в печатном издании, приведены в другой версии книги, находящейся здесь: http://lib.rus.ec/b/326756 — V_E.

---

В послепетровскую эпоху продолжалось дальнейшее развитие и совершенствование гладкоствольной артиллерии. Блестяще проявила она себя в Отечественной войне 1812 года. В Бородинском сражении, как и во всех остальных боях этой войны, русские пушки одерживали верх над французскими. Но в это время гладкоствольная артиллерия подошла уже к пределу своих возможностей. Дальнобойность ее не превышала полутора-двух километров, заряжание происходило медленно, точность стрельбы (кучность боя) была невысокой.

Подлинным переворотом в артиллерии было широкое внедрение орудий с нарезным каналом ствола. Дальность стрельбы сразу возросла до 3,5–4 километров, значительно повысилась кучность боя, заряжание орудия с казенной части обеспечило повышение скорострельности. Стрельба удлиненным цилиндрическим снарядом резко усилила эффективность артиллерийского огня. Успехи металлургии и технологии обработки стали позволили перейти к изготовлению орудий из этого более дешевого и прочного материала. Орудия стали надежнее, мощнее и легче бронзовых.

Развитие и совершенствование русской артиллерии было бы невозможно без соответствующей научно-технической базы. Такой базой стала русская артиллерийская наука. Каждый инженер-артиллерист знает выдающиеся работы русских баллистиков Н. В. Майевского и Н. А. Забудского, основоположника теории расчета на прочность многослойных скрепленных орудийных стволов профессора Артиллерийской академии А. В. Годолина и многих других.

Артиллерийская академия за время своего существования подготовила много широкообразованных офицеров и военных инженеров. Ее воспитанники работали в военной промышленности не только в качестве так называемых военпредов, то есть по приемке продукции, но были и директорами заводов, главными инженерами, главными конструкторами, начальниками цехов, занимали ответственные посты в наркоматах. Много артиллерийских инженеров вело научно-педагогическую деятельность в высших и средних учебных заведениях.

Давно уже нет на свете моих учителей — профессоров и преподавателей академии, но я до сих пор храню в памяти их живые своеобразные черты, благодарный за все то доброе, что каждый из них вложил в меня.

Красиво, можно сказать артистически, читал нам лекции по сопротивлению материалов профессор Стажаров. Его предмет мы всегда знали хорошо. Он излагал материал так доходчиво, что ни у кого не возникало никаких вопросов. Однажды был случай, когда один из слушателей, большой любитель задавать вопросы, посредине лекции поднял руку. Профессор прервался и удивленно спросил:

— Как это у вас мог возникнуть вопрос, если я еще продолжаю лекцию? Нет, этого не может быть. Подождите, я закончу и тогда спросите. После лекции он обратился к нетерпеливому слушателю:

— Пожалуйста, спрашивайте.

— Мне уже все ясно, — ответил тот.

— Ну вот видите! — заметил Стажаров и добавил: — Преподаватель должен так читать, чтобы у слушателей не возникали вопросы. Если же они возникнут, значит, преподаватель не подготовился.

Другой профессор, Сергей Георгиевич Петрович, человек пожилой, степенный, высокоэрудированный, являлся на занятия очень пунктуально и со звонком сразу же начинал лекцию: брал мел, подходил к доске, а их было три, поднимал руку с мелом к левому верхнему углу доски и, объявив тему, тотчас же записывал ее на доске. Почерк у него был каллиграфический, писал он крупно. Если что не расслышишь — можешь переписать с доски, но мы редко к этому прибегали, так как Сергей Георгиевич читал громко, дикция у него была отличная, а если требовалось изобразить схему, изображал ее аккуратно, красиво, точно.

В течение академического часа профессор Петрович целиком исписывал доску с верхнего левого угла и до нижнего правого. В тот момент, когда он ставил точку, обычно раздавался звонок на перерыв. В течение второго часа Петрович исписывал вторую доску. И так за три часа — три доски, не сбиваясь с ритма.

Человек серьезный, он не позволял себе никаких вольностей. Ни одного лишнего слова. На экзамене Сергей Георгиевич — олицетворение внимательности и чуткости. Если слушатель не мог сразу ответить на вопрос, Сергей Георгиевич предлагал подумать, не торопиться.

— Ведь вы же знаете. Подумайте, потом отвечайте… И еще он любил внушать нам:

— Если слушатель пришел на экзамен, следовательно, он подготовился. Слушатель не может прийти, не будучи подготовлен. Он может растеряться, но не знать не может, так как он учится для себя.

Это был очень своеобразный педагог. Между собой мы его называли отцом.

Совершенно иной тип преподавателя — Петр Августович Гельвих. Подвижный, любивший остро пошутить (это у него всегда получалось удачно), он в обращении с людьми был так же вежлив и корректен, как С. Г. Петрович, но вспыльчив.

В аудиторию приходил аккуратно, всегда весело приветствовал слушателей, начинал и кончал точно со звонком, но его лекции были многословные и по большей своей части непонятные. Мы сказали ему об этом после первых же двух-трех занятий. Сказали осторожно, чтобы не обидеть. Вопреки нашим опасениям Петр Августович весело рассмеялся.

— Не вы первые мне это говорите Ваши предшественники говорили то же самое. Я был бы поражен, если бы вы сказали, что понимаете мои лекции.

Готовиться к его экзамену по конспектам мы не могли Готовились по его книгам. В них материал был изложен довольно легко, будто не он писал, а кто-то другой. Да и сам Петр Августович рекомендовал заниматься не по записям его лекций, а по книгам. Кстати сказать, его труд «Теория стрельбы» был капитальным и единственным в то время.

Петр Августович всегда сам руководил практическими занятиями на полигонах, на морских фортах, при стрельбе по самолетам. На этих занятиях он показал себя превосходно знающим свое дело. Благодаря Петру Августовичу мы хорошо поняли теорию стрельбы и научились применять ее на практике.

Хочется отметить еще один маленький штришок. Однажды нам предстояло выехать для практических занятий на зенитный полигон. Всем были выданы проездные документы, слушателям — в жесткий вагон, П. А. Гельвиху — в мягкий. Но он категорически отказался от положенной ему привилегии и попросил билет в один вагон со слушателями. Не стану говорить, как нам это было приятно. К тому же он всю дорогу рассказывал всякие интересные истории. Купе, в котором находился Петр Августович, постоянно было набито людьми.

Многие из наших учителей были не просто преподавателями, а крупными учеными, создавшими свои школы и ценные капитальные труды. К числу таких ученых относился В. И. Рдултовский — талантливый конструктор взрывателей и дистанционных трубок. Пожалуй, ни один взрыватель не был изготовлен, отработан и принят на вооружение Красной Армии без его участия и его коллектива.

Самое сложное и опасное — проверка взрывателя, не сработавшего при выстреле. Если снаряд при встрече с преградой не взорвется, а уйдет в землю, его со всеми предосторожностями откапывают, вывертывают взрыватель и передают на проверку. А чтобы проверить взрыватель, надо его разобрать.

Как правило, разбирал сам Рдултовский. В особом помещении, один. Рассказывали, что, попросив всех удалиться, он прежде всего истово осенял себя крестным знамением и только после этого приступал к делу Действовал неторопливо и с чрезвычайной осторожностью, а когда благополучно заканчивал свою рискованнейшую операцию, с облегчением изрекал: «Ну вот, слава богу, мы и разобрались». Он не просто разбирал взрыватель, а тщательно изучал его и устанавливал причину отказа. После устранения недостатков и доработки взрывателя испытания повторялись.

Владимир Иосифович не признавал торопливости ни в чем. В академии был широко известен такой случай. Командование прикрепило для обслуживания Рдултовского легковую машину. При первой же поездке, когда машина шла с большой скоростью, Рдултовский, похлопав по плечу шофера, сказал:

— Голубчик, остановите, пожалуйста, автомобиль.

Шофер остановил.

— Вы, голубчик, видимо, торопитесь, поэтому поезжайте один, а я пойду пешком, так как не тороплюсь.

И с этими словами он вышел и пошагал своей дорогой, а шофер поехал один.

Была известна и такая его странность. Обладавший большой смелостью и мужеством, он тем не менее чрезвычайно боялся начальства, в кабинет входил буквально на цыпочках, с бесконечными извинениями. Как-то на полигоне, после благополучной разборки снарядного взрывателя, один из нас спросил:

— Владимир Иосифович, почему вы не боитесь взрывателя, ежесекундно угрожающего вашей жизни, а перед начальством робеете?

— Когда я разбираю взрыватель, который не сработал при выстреле, — ответил он, — то знаю, что он может со мною сделать, и знаю, как с ним обращаться, чтобы не случилось беды. Я сам всем управляю, и погубить меня может только моя оплошность; сам буду виноват, если ошибусь. А начальство… оно мной управляет, и что оно хочет сделать со мной, я не знаю.