Джордж Оруэлл - Скотский хутор

• Название: Скотский хутор
• Автор: Джордж Оруэлл
• Издательство: Периодика
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1989
• ISBN: 5-7979-0284-2

Политическая сатира известного английского писателя Джорджа Оруэлла (1903–1950) направлена против радикализма, основанного на голой власти и неизбежно приводящего к установлению реакционного диктаторского режима.

---

В начале октября, когда все зерновые были уже скошены и заскирдованы, а часть уже и обмолочена, стайка голубей, мелькнув в воздухе, в диком возбуждении приземлилась на Скотском Хуторе. Джонс со своими людьми, а также полдюжины добровольцев из Фоксвуда и Пинчфилда уже миновали ворота и двигаются по дорожке, ведущей к ферме. Все они вооружены палками, кроме Джонса, который идет впереди с револьвером в руке. Без сомнения, они будут пытаться отбить ферму.

Эта вылазка ожидалась уже давно, и все приготовления были сделаны заблаговременно. Сноуболл, который изучил найденную на ферме старую книгу о галльской кампании Цезаря, принялся за организацию обороны. Приказания отдавались с молниеносной быстротой, и через пару минут все были на своих постах.

Как только люди достигли строений, Сноуболл нанес первый удар. Все тридцать пять голубей стали стремительно носиться над головами нападавших, застилая им поле зрения, и пока люди отмахивались от них, гуси, сидевшие в засаде за забором, кинулись вперед, жестоко щипая икры атакующих. Но это был лишь легкий отвлекающий маневр, призванный внести некоторый беспорядок в ряды нападающих, и люди без труда отбились от гусей палками. Тогда Сноуболл бросил в бой вторую линию нападения. Мюриель, Бенджамин и все овцы во главе со Сноуболлом, рванулись вперед и окружили нападающих, толкая и бодая их со всех сторон, пока Бенджамин носился кругами, стараясь лягать нападающих своими копытами. Все же люди, с их колами и подкованными ботинками оказались им не по зубам; внезапно Сноуболл взвизгнул, что было сигналом к отступлению, и все животные бросились обратно во двор.

Со стороны нападавших послышались вопли восторга. На их глазах, как они и предполагали, враги обратились в бегство и они ринулись в беспорядочное преследование. Именно этого и ждал Сноуболл. Когда нападавшие оказались во дворе, три лошади, три коровы и свиньи, лежавшие в засаде в зарослях за коровником, внезапно бросились на врага с тыла, как только Сноуболл дал сигнал к атаке. Сам он ринулся прямо на Джонса. Увидев его, Джонс вскинул револьвер и выстрелил. Пуля скользнула по спине Сноуболла, оставив кровавую полосу, и наповал убила одну из овец. Ни на мгновенье не останавливаясь, Сноуболл всем своим внушительным весом сбил Джонса с ног. Выронив револьвер, Джонс рухнул в кучу навоза. Но самое устрашающее зрелище представлял собой Боксер, который, напоминая взбесившегося жеребца, встал на дыбы и разил своими подкованными копытами. Первый же его удар попал в голову конюху из Фоксвуда, и тот бездыханным повалился в грязь. Видя это, остальные побросали свои колья и пустились наутек. Прошло всего несколько мгновений и, охваченные паникой, они в беспорядке метались по двору. Их бодали, лягали, щипали и толкали. Все обитатели, каждый по-своему, приняли участие в этом празднике мщения. Даже кошка внезапно прыгнула с крыши на плечи скотника и запустила когти ему за воротник, отчего тот взревел диким голосом. Увидев открытый выход, люди кубарем выкатились со двора и стремглав кинулись по дороге. Не прошло и пяти минут с начала их вторжения — и они уже постыдно бежали по тому пути, который привел их на ферму, преследуемые отрядом гусей, щипавших их за икры.

Были изгнаны все, кроме одного. В дальней стороне двора Боксер осторожно трогал копытом лежавшего вниз лицом конюха, стараясь его перевернуть. Тот не шевелился.

— Он мертв, — печально сказал Боксер. — Я не хотел этого. Я забыл о своих подковах. Но кто поверит мне, что я не хотел этого?

— Не расслабляться, товарищи, — вскричал Сноуболл, чья рана еще продолжала кровоточить. — На войне, как на войне. Единственный хороший Человек — это мертвый Человек.

— Я никого не хотел лишать жизни, даже Человека, — повторил Боксер с глазами, полными слез.

— А где Молли? — спохватился кто-то.

Молли и в самом деле исчезла. Через минуту на ферме поднялась суматоха: возникли опасения, что люди могли как-то покалечить ее или даже захватить в плен. В конце концов Молли была обнаружена спрятавшейся в своем стойле. Она стояла, по уши зарывшись в охапку сена. Молли улепетнула с поля боя, как только в дело пошло оружие. И когда, поглядев на нее, все высыпали во двор, то конюх, который был всего лишь без сознания, уже исчез.

И только теперь все пришли в дикое возбуждение; каждый, стараясь перекричать остальных, рассказывал о своих подвигах в битве. Все это вылилось в импровизированное празднество в честь победы. Тут же был поднят флаг, бесчисленное количество раз прозвучали «Скоты Англии», погибшей овечке были устроены торжественные похороны, и на ее могиле посажен куст боярышника. На свежем надгробии Сноуболл произнес небольшую речь, призывая всех животных отдать жизнь, если это будет необходимо, за Скотский Хутор.

Единодушно было принято решение об утверждении воинской награды «Животное — Герой Первого класса», которая была вручена Сноуболлу и Боксеру. Она состояла из бронзовой медали (в самом деле были такие, что валялись в помещении для упряжи), которая раньше надевалась для украшений по воскресеньям и праздникам. Кроме того, была учреждена награда «Животное — Герой Второго класса», которой посмертно была награждена погибшая овечка.

Много было разговоров о том, как впредь именовать эту схватку. В конце концов было решено называть ее Битвой у Коровника, так как засада залегла именно там. Пистолет мистера Джонса валялся в грязи. Было известно, что на ферме имеется запас патронов. Пистолет должен был теперь находиться у подножия флагштока, представляя собой нечто вроде артиллерии. Было решено стрелять из него дважды в год — 12-го октября, в годовщину Битвы у Коровника, и еще раз в день солнцестояния, отмечая юбилей Восстания.

Глава V

С наступлением зимы Молли становилась все более угрюмой. Она поздно выходила на работу и оправдывалась тем, что проспала. Несмотря на отменный аппетит, она постоянно жаловалась на мучающие ее боли. Под любым предлогом она бросала работу и отправлялась к колоде с водой, где и застывала, тупо глядя на свое отражение. Но похоже было, что дело обстояло куда серьезнее. Однажды, когда Молли, пережевывая охапку сена, весело трусила по двору, кокетливо помахивая длинным хвостом, к ней подошла Кловер.

— Молли, — сказала она, — я хочу с тобой серьезно поговорить. Сегодня утром я видела, как ты смотрела через ограду, что отделяет Скотский Хутор от Фоксвуда. По другую сторону стоял один из людей мистера Пилкингтона. И — я была далеко от вас, но уверена, что зрение меня не обманывало — он о чем-то говорил с тобой, и ты ему позволяла чесать свой нос. Что это значит, Молли?

— Это не так! Я там не была! Это все неправда! — закричала Молли, взлягивая и роя копытами землю.

— Молли! Посмотри на меня. Даешь ли ты мне честное слово, что тот человек не чесал твой нос?

— Это неправда! — повторила Молли, отводя взгляд. В следующее мгновенье она резко повернулась и галопом умчалась в поле.

Кловер глубоко задумалась. Никому не говоря, она отправилась в стойло Молли и переворошила копытами солому. В глубине ее был тщательно спрятан кулечек колотого сахара и связка разноцветных ленточек.

Через три дня Молли исчезла. Несколько недель не было известно о ее местопребывании, а затем голуби сообщили, что видели ее по ту сторону Уиллингдона. Она стояла рядом с таверной в оглоблях маленькой черно-красной двуколки. Толстый краснолицый мужчина в клетчатых бриджах и гетрах, похожий на трактирщика, чесал ей нос и кормил сахаром. У нее была новая упряжь, а на лбу — красная ленточка. Как утверждали голуби, она выглядела довольной и счастливой. О Молли больше не вспоминали.

В январе грянули морозы. Земля промерзла до крепости железа, поля опустели. Большинство встреч происходило в амбаре, и свиньи занимались тем, что планировали работу на следующий год. Было общепризнано, что, хотя все вопросы должны решаться большинством голосов, генеральную линию определяли умнейшие обитатели фермы — свиньи. Такой порядок действовал как нельзя лучше, но лишь до той поры, пока не начинались споры между Сноуболлом и Наполеоном. Они спорили по любому поводу, едва только к этому предоставлялась возможность. Если один предлагал засеивать поля ячменем, то другой безапелляционно утверждал, что большая часть их должна быть отведена под овес; если один говорил, что такие-то поля могут отойти под свеклу, другой доказывал, что там может расти все что угодно, кроме корнеплодов. У каждого были свои последователи, и между ними разгорались горячие споры. И если на ассамблеях Сноуболл часто одерживал верх благодаря своему великолепному ораторскому мастерству, то Наполеон успешнее действовал в кулуарах. Особенным авторитетом он пользовался у овец. Порой овцы, что бы там ни происходило, начинали хором и порознь блеять «Четыре ноги — хорошо, две ноги — плохо» и этим нередко кончались Ассамблеи. Было отмечено, что особенно часто эти тирады начинали раздаваться в самые патетические моменты выступлений Сноуболла. Сноуболл тщательно изучил несколько старых номеров журнала «Фермер и животновод», валявшихся на ферме, и был полон планов нововведений и перестроек. Он со знанием дела говорил о дренаже, силосовании, компосте; им была разработана сложная схема, в соответствии с которой животные должны были доставлять свой навоз прямо на поля, каждый день в разные места, что позволило бы высвободить гужевой транспорт. Наполеон схемами не занимался, но спокойно сказал, что Сноуболл увлекается пустяками. Похоже было, что Наполеон ждет своего часа. Но все эти споры и противоречия показались пустяками, когда встал вопрос о ветряной мельнице.