Алексей Рыбин - Фирма (Книга-Игра-Детектив)

• Название: Фирма (Книга-Игра-Детектив)
• Автор: Алексей Рыбин
• Жанр: Детектив

---

Правда, "хорошо знали" - еще не значит "любили".

- Здравствуйте. Старший следователь капитан Буров, - представился Шурику высокий подтянутый мужчина в кожаной куртке и черных джинсах. Под рубашкой на мускулистой шее виднелась золотая цепь средней толщины. Бритая макушка, крутые, покатые плечи... Единственное, что как-то не вязалось с хрестоматийным обликом бандита, - это высокий, открытый лоб и умные проницательные глаза, в которых не было и намека на наркотический туман.

- Рябой Александр Михайлович. Я, так сказать, продюсер Лекова. А если проще - я для него в Москве и мать, и отец, и нянька.

- Я знаю, - кивнул Буров. - Вот, видите, что приключилось. Следователь развел руками.

- Пока, честно говоря, не вижу, - пожал плечами Шурик. - Где он сам-то?

- Сам-то? - переспросил Буров, покосившись на то, что осталось от дома. - Хотите посмотреть?

- Хочу.

- По правде говоря... Вообще, официальное опознание еще нужно проводить... в морге. Но и сейчас можно. Пойдемте. Если уж так хотите.

Буров повернулся и зашагал к пожарной машине.

Возле "скорой" стояли двое санитаров с папиросами в уголках губ.

- Где тело? - спросил Буров.

- А вот, - кивнул один из санитаров, совсем молодой, лет, наверное, двадцати. - Скажите, это правда, что ли, Леков?

- Посмотрим, - буркнул Буров, взглянув туда, куда показал мальчишка в грязном белом халате.

Когда Шурик, следом за капитаном, прошел мимо санитаров, он вдруг почувствовал очень знакомый за много лет общения с музыкантами и деятелями шоу-бизнеса запах. Санитары, вне всякого сомнения, смолили косяки, причем весьма крутые. Шурик знал толк в конопле и мог сказать, что папиросы ребят в белых халатах забиты очень хорошей травой, ну просто очень хорошей!

Буров, однако, вроде бы не обратил на запах конопли никакого внимания. Он подошел к лежавшим на земле носилкам и встал над ними, глядя на Шурика.

- Вот это? - спросил Александр Михайлович.

- Это, это.

Второй санитар, постарше, с редкой бородкой на длинном худом лице, похожий на монаха, иссушенного многодневным постом, наклонился над носилками и дернул за "молнию" черного пластикового мешка.

- Вот он, родимый. Боксер.

- Заткнись, Юра, - рявкнул Буров.

Шурик быстро отметил про себя, что капитан, оказывается, довольно близко знаком с санитарами - интонация, с которой следователь обратился к "монаху", была допустима только между людьми, давно друг друга знающими.

- Ну? Что скажете? - снова спросил Буров у Шурика.

- А черт его знает... Это точно он?

Александр Михайлович разглядывал то, что лежало в раскрытом теперь блестящем пластиковом мешке.

Очевидно было, что эта черная масса, в которой отчетливо угадывались очертания человеческой фигуры, и была некогда человеком, только вот определить, мужчина это или женщина, молодой парень или взрослый мужчина, с первого взгляда представлялось совершенно невозможным.

Неровный, словно неряшливо вылепленный детской рукой из смеси черного и коричневого пластилина, мятый шар вместо головы, переплетения немыслимо изогнутых толстых змей вместо рук и ног, спутавшихся липким клубком на месте груди, короткий, неправильной формы прямоугольный обрубок вместо тела...

Мертвец лежал в так называемой "позе боксера" - остатки рук прижаты к груди, ноги, согнутые в коленях, подтянуты к животу..

- Да-а, - зажав нос, наконец-то выдавил из себя Шурик. - Так, на взгляд, и не скажешь - он не он...

- Я боюсь, что и не только на взгляд, - покачал головой Буров. - Можно основываться на показаниях свидетелей.

- А что они там показывают? - спросил Шурик, продолжая разглядывать обгоревший труп.

- Свидетели, Александр Михайлович, говорят, что точно уверены - Леков был один в доме. Вот... - Буров достал из папки лист бумаги. - Львова Екатерина Семеновна... Она, по ее словам, день и ночь наблюдала за домом Кудрявцева. Пенсионерка, делать нечего. Кудрявцев уехал ночью, на своей машине, с девчонками. Леков утром вышел, посидел на лавочке, покурил, она еще ругалась, кричала на него, что окурки бросает вокруг, запалить может. Вот, как она говорит, и запалил, наверное. Только изнутри.

- Пьяный был?

- Пьяный, пьяный, - поглядывая на блестящее черное месиво, утвердительно кивнул Буров. - Не просыхал несколько дней. Запойный он, что ли, у вас был?

- Не то слово, - ответил Шурик. - Такой кадр поискать еще надо.

- А чего искать? - растягивая слова, спросил подошедший на разговор молоденький санитар. - Нашли уже. Вот он, родная душа. Лежит сми-ирно. Больше выпивать не будет. Спокойный стал...

Следователь внимательно посмотрел в лицо санитара, потом повернулся к его коллеге.

- Юра! Сделай так, чтобы я этого торчка больше здесь не видел.

- Пойдем, Сулим, в машине посидим. - Старший санитар обнял младшего за плечи, увлек в глубь "скорой", усадил там на лавку и, снова вынырнув на свет божий, встал рядом с носилками.

- Ты, Юрик, не охуевай так-то уж... - Буров взглянул на санитара словно ледяной водой из ведра окатил. Однако санитар Юрик, видимо, был закаленным человеком. Тяжелый арктический взгляд следователя его не смутил. Юрик улыбнулся и вставил в рот новую папиросу.

- Слушай, ну чего ты, Петрович? - ответил он следователю. - Ну чего ты?

- Не въезжаешь? Борзеете впрямую!

- Петрович, у нас работа адовая!

- Чего?

- Работа адовая! Маяковский прямо про нас написал. Помните, Андрей Петрович, поэму великого советского поэта?

- Помню, помню. Я все помню, ты не волнуйся... А у меня, ты, значит, считаешь, райская жизнь?

- Не-е. Какое там! У тебя, Петрович, тоже не фунт изюму. Город-сад строишь, тут не на одно поколение...

Шурик, потоптавшись на месте, кашлянул и посмотрел на санитара.

- Слушай, мастер, может, закроешь его уже?

- Жмура-то? Закроем, конечно. Что, запах достал?

- Есть немного.

Александр Михайлович совершенно спокойно переносил вид крови и не смущался видом мертвецов, которых за свою насыщенную самыми невероятными событиями жизнь видел во множестве и самых разных. От утопленников и повешенных до сбитых машинами, выпавших из окна высотного дома и вот таких, обгоревших до неузнаваемости. Был даже один случай, когда Александру Михайловичу пришлось лицезреть поле, на котором были разбросаны останки некоего администратора, зашедшего за ограждение и попавшего под невидимые в своем бешеном вращении лопасти ветродуя на киносъемке.

Снимали клип мурманской группы "Молоток". Группа Шурику не нравилась, она вообще никому не нравилась - парни в черной коже извлекали из своих гитар старомодный скрежет, грохотали барабаны, длинноволосый солист на ломаном английском выкрикивал строчки своих незамысловатых сочинений, в переводе на родной язык звучащих примерно как "Ты меня не любишь, а я тебя люблю, хорошая девочка Маша..."

Деньги у ребят были, и были в достаточном количестве для того, чтобы настоять на собственном сценарии клипа. Им нужен был ветер, раздувавший их гривы (то, что представляли собой волосы музыкантов, сложно было назвать прическами), и местный, мурманский администратор раздобыл для натурных съемок древний ветродуй, переделанный из старенького авиационного мотора, который был укреплен в кузове побитого временем, русскими дорогами и шалопаями-водителями грузовичка-"зилка".

Процесс съемок шел уныло и нервно, музыканты "Молотка" принялись командовать, выдвигая такие идеи, от невыразимой пошлости которых даже у Шурика, привыкшего ко всему и поставившего себе за правило вообще не обращать внимания на то, что касалось творческой стороны работы, даже у него, испытывавшего полное равнодушие к художественной части, ползли по телу мурашки.

Кроме того, группа исповедовала настоящий культ алкоголя и отказывалась делать что-либо, предварительно не выпив. Шурик не привык так работать, но, поглядев на мурманских музыкантов и посчитав деньги, плюнул на собственные принципы. Кто платит, в конце концов, тот и заказывает. Музыку, не музыку в общем, то, что ему в данный момент больше по душе. А душе "Молотка" больше всего требовалась, как убедился Шурик, выпивка.

В процессе съемок, которые все затягивались и затягивались - главные действующие лица постоянно поправляли здоровье, - съемочная группа, включая и Александра Михайловича, махнула рукой на творческий процесс и разделила способ времяпрепровождения артистов. Кончилось это тем, что бедолага-администратор, совсем еще молодой и слабый на алкоголь, дождавшись того момента, когда артисты начали действовать по сценарию и камера наконец включилась, решил посмотреть на игру своих земляков поближе и шагнул за ограждение.

Лопастями ветродуя его буквально разнесло на куски и разметало по всей съемочной площадке. Отдельные части администратора попали и в артистов, и в представителей технического персонала, забрызгали кровью камеру, испачкали декорации.

Александр Михайлович тогда пережил один из сильнейших в своей жизни стрессов.