Галина Гончарова - Домашняя работа.

• Название: Домашняя работа.
• Автор: Галина Гончарова
• Жанр: Фэнтези

Итак — вторая часть "Средневековой Истории". Ее сиятельство графиня Лилиан Иртон наконец-то дома. А мой дом, как известно, моя крепость. Или кому-то это забыли сказать? Роман начат 30.10.2013 г. продолжение, как обычно, в файле проды — и в общем файле по средам и субботам. С уважением. Галя и Муз))) З.Ы. Добавлена прода от 18.01.2014 г. За обложку спасибо TerraLetta. Второй том завершен, но пока еще не вычитан.

---

— Ваше сиятельство!

— Да — да. вы подберете место, скажете слугам — и они постараются. А все. что будет необходимо закажем через моих знакомых в Альтвере. Вы не будете против?

— что вы, госпожа графиня! Что вы!!!

— Тогда предлагаю не ждать, пока догорит, а грузиться в карету.

— Ээээ….

— У вас есть что‑то, что вы хотели бы взять с собой?

— все, что у меня было — осталось там, — пастер кивнул на горящий храм.

— Ага. тогда по приезде я познакомлю вас с моей домоправительницей. Эммой. Скажете, что вам нужно. И у меня живут несколько девушек — швей. Они вам сошьют облачение… да и ребенку одежда не помешает, в том числе теплая, зима на носу…

— Ваше сиятельство, как я смогу отблагодарить вас за вашу доброту?

Лиля могла бы с ходу припечатать — не лезь в мои дела и будем квиты. Но…

Она уже поняла, что это за тип священника.

И поняла, почему у него могли не сложиться отношения с прежней Лилиан.

Редкий зверь, называется 'священник верующий умный'.

Надо сказать — омерзительное существо, искренне любимое своими коллегами только в ранге мученика. А во всех остальных случаях…

Они не выжимают деньги из верующих.

Не привлекают в церковь паству.

Не говорят людям то, что те хотят услышать.

И — о ужас! — отказываются от пожертвований в пользу школ и детских домов.

И за что такого любить? Нет бы, как все приличные люди, доить паству и ездить на джипе! А он! Старается помочь людям! Идиот!

Обычно таких засылают куда подальше. Что, видимо, и произошло с пастером Воплером. Изыди, противный, и не мешай братьям по вере интриговать и стричь капусту.

Здесь явно произошло то же самое. Такую глушь, как Иртон — еще поискать.

Найти такого священника — громадная удача. Они действительно целители душ. Но с Лилиан Иртон он явно не сжился бы. А вот с ней…

— Позаботьтесь о душах людей, которые живут на моей земле. Это будет главной наградой.

Карие глаза блеснули восторгом.

И Лиля внутренне расплылась в улыбке. Так его!

Ты у меня еще с рук кушать будешь!

— Пастер, в моем замке есть много книг, в которых рассказано о деяниях святых. Возможно, вы выберете себе что‑нибудь в подарок?

— Ваше сиятельство!!!

Фанатик. Честный, верующий… надо вот только выяснить — чего больше, ума или фанатизма. Если ума — они с ним сработаются. Если фанатизма — тоже. Но надо быть очень осторожной.

— Пойдемте, пастер. Здесь нам пока делать нечего.

В толпе крестьян Лиля заметила Арта Видраса. И взмахнула рукой, подзывая мужика. Тот подбежал и согнулся в поклоне.

— Ваше сиятельство?

— Когда догорит — расчистить место. Будем строить новую церковь.

— Как прикажете, ваше сиятельство.

— Завтра пастер приедет посмотреть. А будете отлынивать — пришлю вирман с плетями.

Лиля почувствовала себя матерой феодалкой. Но нельзя. Нельзя иначе. И по — хорошему тоже нельзя.

Иначе просто не поймут.

— Ваше сиятельство! — Арт рассыпался в уверениях, что все будет сделано, всенепременнейше, сразу же, как только, так и…

Лиля кивнула — и в сопровождении вирман пошла к карете, ведя за ручку Мири. За ними так же с сыном шествовал пастер. Толпа послушно расступалась и люди сгибались в поклонах.

Феодализьм… мать его!

***

В замке Лиля поручила пастера с сыном заботам Эммы. А сама взялась за Мири.

— Малыш, ты как относишься к компании?

— Какой?

— Если будешь посещать уроки в компании Марка?

— Зачем?

— Как — зачем? Вдвоем же интереснее!

Взгляд Мири выражал сомнение. Лиля ухмыльнулась.

— Вот смотри. Если ты одна — учитель занимается только тобой. А если вас двое — то вам легче. Например, хорошие манеры, танцы… вам будет с кем это отработать, разве нет?

Мири неуверенно кивнула. И Лиля усилила нажим.

— К тому же ты — будущая графиня. И ты обязана заботиться о тех, кто живет на твоей земле. А я вас буду еще учить драться. Вдвоем это интереснее, вот спорим — ты его победишь?

— Я?!

— А то кто же! Тебе надо с кем‑то тренироваться. А побьешь его — и всех остальных тоже побьешь.

— Правда?

— Обещаю. Я тебя научу, как побить любого. Только видишь — я крупнее тебя. А отрабатывать удары надо с кем‑то равным по весу.

Взгляд малявки выражал сомнение.

— Давай так. Мы попробуем. А не понравится — выгнать мальчика всегда успеем. Хорошо?

Мири кивнула.

Лиля довольно улыбнулась.

Пусть.

Во — первых, дети всегда лучше учатся в небольшой компании. Дух соперничества, если его правильно поддерживать — это сила.

Во — вторых, она ни разу не врала насчет тренировок. Приемы надо отрабатывать на равном тебе сопернике. Мири девочка крупная, а мальчишка мелкий. Так что нормально.

И самое главное. Третье. Пусть Мири привыкает общаться с разными людьми. Будь она трижды графиня — неважно! Здесь люди делятся на господ и холопов — и это страшная инерция мышления. А если у Мири ее не будет — она сможет многого добиться.

Пусть учится относиться к людям по — человечески. И судить по их личным качествам, а не по происхождению. Да и вирмане скоро приедут. А Лиле хотелось бы, чтобы они остались. Лучший способ привязать к себе родителей — это дети. Пусть дети вирман учатся вместе с Мири, дерутся, играют…. Когда‑нибудь малышке понадобятся свои люди. И их не придется далеко искать.

***

Одним словом, ребенка Лиля убедила. А еще через час — полтора в дверь библиотеки, где она упорно записывала все, что помнит из фармакологии, постучался пастер.

— Ваше сиятельство?

— Да, пастер. Проходите.

Лиля быстро перевернула свиток и теперь на нем красовалась история какой‑то святой…

— Я пришел поблагодарить вас за прием.

— Эмма вас устроила?

— Да, ваше сиятельство. Хотя должен заметить — это необычно. Управляющий…

— Вы же знаете, пастер. Эдора загрызли волки. А замены ему до сих пор нет. Эмма же прекрасно справляется.

— Но она — женщина.

— и я тоже, пастер. Но может быть именно женщины, с их искренним желанием помочь всем страждущим и нуждающимся — и нужны в этом мире? Альдонай создал мужчин и женщин так, что мужчины должны оберегать дом, воевать, защищать… а женщины обязаны сделать так, чтобы мужчина возвращался домой с радостью. Вот мы с Эммой и стараемся… я понимаю, что это непривычно, но у нас просто нет выбора. Никто за нас ничего не сделает…

— Ваше сиятельство, а вирмане? Пираты, безбожники?

Лиля возвела глаза к небу.

— Да, пастер. Я знаю это. но я полагала, что вы сможете привести их души к свету. Подумайте сами — если бы я их не наняла, они бы так и закоснели в грехе. А сейчас у вас есть шанс спасительно подействовать на их души.

И вспомнился неподражаемый Ширвиндт.

'- …спасительно подействовать на его душу…

— на ЧТО подействовать?

— На душу, Альфред!'[2]

Тоска грызанула с такой силой, что на глаза аж слезы навернулись. Пастер встревоженно вскинулся.

— Ваше сиятельство?

— Нет — нет…. Все в порядке… ах, пастер… какое несчастье — этот пожар. Как хорошо, что вы у нас есть… раньше я вас не ценила по достоинству, а вот когда случается несчастье, когда лишаешься ребенка…

Вместо ответа пастер осенил себя знаком Альдоная.

Лиля повторила за ним и принялась читать одну из молитв, которые хранились еще в памяти Лилиан. Молитва, кстати, так и называлась — Об облегчении страданий человеческих.

Пастер наблюдал за тем, как она молилась — и лицо его разглаживалось с каждым словом.

Лиля заметила это и закрепила положительный эффект еще двумя молитвами.

Так держать…

Наконец пастер сотворил знак Альдоная — и Лиля поднялась с колен. А то ж! Не молиться ведь на ногах? Хотя ушибленные во время драки с убийцей колени ныли нещадно. Ну да ладно. Перетерпим.

Хотя во взгляде мужчины оставались еще сомнения. Ну да. решительность, домоправительница, вирмане по дому бегают… И Лиля решила добавить.

— Прошу вас разделить мою скромную трапезу.

Судя по удивленной гримасе на лице пастера — он не ожидал от графини такой скромности. Овсянка, в которую она не положила ни меда, ни варенья, кусок сыра и стакан воды. Холодной, колодезной…

Есть все равно не хотелось.

Температура все‑таки поднялась. Немного, но неприятно.

Самому пастеру подали и мясо, и грибы, и яйца…

Несколько минут он смотрел на Лилю, а потом разродился.

— Дочь моя, вы проявляете похвальную умеренность…

Лиля опустила глазки еще раз… может, проще и не поднимать? Точно не споткнешься…

— Пастер, я не могу объедаться, когда на моих землях от голода умирают дети. Это страшно.

— Это…

— Это тоже после потери ребенка. Я должна вести благочестивый образ жизни — тогда меня простят за мои прежние грехи.