Борис Тумасов - Усобники

• Название: Усобники
• Автор: Борис Тумасов
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9533-5839-2

В 1264 году умер великий князь Александр Ярославич, прозванный Невским. И почти сразу хранимый им хрупкий мир между русскими княжествами и Ордой дал трещину — началась борьба за великий стол во Владимире и контроль над Новгородом. Главными противниками выступили сыновья Александра Невского — Дмитрий и Андрей. Постепенно в усобицу ввязались их дядья и племянники, и вновь полилась кровь по земле русской на радость ее врагам…

---

Ведет он гридней лесистым, болотистым краем уверенно. Его не страшат топи, и уговор у него: выйдут на твердь — и конец его обязанностям, возвращается в свою деревню.

Под князем конь могучих статей, и идет он весело, играючи, то и дело длинным хвостом отгоняя всякого гнуса.

Великий князь Дмитрий задумался, мысли одна другую теснят. Об Андрее ничего не известно, а вот ростовские князья Дмитрий и Константин перессорились. Едва отца зарыли — не стало князя Бориса, — как братья от Белозерского удела часть земель урвали и едва меж собой не перегрызлись: каждый норовил на ростовский стол умоститься — насилу примирил их великий князь.

Воевода Ростислав говорил: «Не доведи, княже, до усобицы, не то ввяжутся татары и примутся разорять и грабить Русь».

Вот и ездил великий князь мирить братьев. Каждый обиды высказывал, за бороды хватались. Будто восстановил мир князь Дмитрий. А надолго ли?

Слушал Дмитрий братьев и думал: «Вот так и они с Андреем друг друга попрекают. Злобствует Андрей, родство забыл, поди, перед ханом на коленях ползает».

Опустил Дмитрий голову. Молчат гридни, подремывают в седлах. Утомились, пора отдых дать да и мужика мещерского отпустить. Места дальше знакомые, и болотам конец. За той дальней опушкой леса владимирские, сколько раз езженые…

К исходу дня в лесу начало темнеть. Выбрались на поляну. Впереди избенка, по оконце в землю вросла. Дранка от времени потемнела. А оконце, затянутое бычьим пузырем, смотрит на мир одноглазо. У избушки — несколько колод с пчелами.

Навстречу князю шел старик бортник. Из-под кустистых бровей внимательно разглядывал гостей. Был он в летах, но крепок и голос имел молодой.

— Здрав будь, старик. Дозволь гридням передохнуть у тебя.

— Леса, княже, не меряны — и тебе, и гридням места достаточно. Присядь к тому столу, я тебя медком угощу.

Пока гридни стреноживали коней и разжигали костер, старик поставил на столик глиняную миску с медом, рядом положил ломоть ржаного хлеба.

В миске плавали куски вощины с янтарными каплями меда.

Положив ладони на колени, старик говорил не торопясь, будто вспоминая о чем-то:

— Меня, княже, Ермолаем кличут. А тебя я сразу признал. Последний раз встречал, когда отец твой, Александр Ярославич, вживе был. Невский хоть и суров казался с виду, однако справедлив. Вот здесь, на этом месте, сидел, разговор со мной душевный вел… А вскорости этими местами брат его Андрей с молоденькой женой от ордынцев бежал. Они его дружину посекли и Владимир разорили…

Слушал Дмитрий, головой покачивал. Потом подался вперед, сказал:

— Рассуди нас, Ермолай, с братом, правду говори.

Насупился бортник, спросил:

— Тебя отец великим князем посадил?

— Истинно, старик.

Качнул головой бортник, промолвил:

— Не по правде жить хочет городецкий князь, не по правде.

Вокруг миски роились пчелы, жужжали. Ермолай следил за ними.

— Видишь этот рой? Эти пчелы хотят брать мед, какой поближе, без труда. Так и брат твой. И не мыслит он, чем все обернуться может. Не единожды видел я, как осы рой грабят, ровно ордынцы. А ростовские князья? Чем они лучше ос? Бесчестьем живут.

— Твоя правда, старик. Не раз думал я, жизнь дана человеку один раз, и много ли уносит он с собой в могилу, в загробную жизнь? Может, отречься мне от великого стола? Отчего брат ко мне неприязнь питает?

Улыбнулся бортник в бороду, хмыкнул:

— Откажешься, княже, от стола владимирского, городецкий князь и Переяславль-Залесский пожелает. Нет, княже, по старшинству тебе столом владимирским владеть.

* * *

Догорала последняя звезда, а городецкого князя сон не брал. Беспокойные мысли одна за другой в голову лезли. Дома случится такое, князь из хором на свежий воздух выберется, на небо посмотрит, вдаль глаза переведет, туда, где леса и луг приречный. За городской стеной хоромы боярские, палаты епископа…

А здесь, в Сарае, из каморки выйдет — со второго яруса только и видны в темени мазанки глинобитные, тополя высокие и небо в крупных звездах.

Смотрит князь, сколько душ человеческих прибрал Господь. Бог един что для православного, что для мусульманина, что для иудея. Человек под Богом ходит. Он дарует жизнь и волен забрать ее.

Побывав у ханши, городецкий князь ждал возвращения хана. Он надеялся, что Телебуг даст ему ярлык на великое княжение. Придет время, и удельное княжество будет принадлежать ему.

Но планам городецкого князя не суждено было сбыться. По Сараю, ближним и дальним улусам поползла зловещая весть: Телебуга убили!

Кто и как это сделал, никто не знал. Одно говорили: ханом Золотой Орды стал Тохта.

В душевном расстройстве был князь Андрей: ужели, думал он, до следующих весенних дней сидеть ему в Сарае?

Однажды прокрался в караван-сарай мурза Чаган. Пришел, таясь, и сообщил: новый хан велел всех жен Телебуга вывезти в улус, что у гор Кавказских, и лишь ханше Цинь позволено остаться во дворце.

В неведении пребывал городецкий князь. Тоненькой ниточкой теплилась надежда, что Тохта будет благоволить к Цинь и она сумеет замолвить за городецкого князя доброе слово…

Минул месяц в выжидании. Князь Андрей уже и надеяться перестал, когда за ним прибыл слуга хана и повел его во дворец.

Городецкий князь шел знакомой дорогой, какой вели его к ханше. Миновав многочисленные караулы, он очутился в просторном зале, где толпились ханские вельможи.

Быстрым взглядом Андрей отыскал самого хана. Маленький чернобородый хан в зеленой чалме и зеленом чапане с изумрудными застежками сидел на высоком, отделанном перламутром троне и в упор разглядывал русского князя.

Тохту окружали ханские советники и темники. Они тоже смотрели на шагавшего по красной дорожке городецкого князя. У того в коленях дрожь, и голову не покидала мысль: подобру ли воротится?

Остановился в нескольких шагах, низко поклонился. Произнес заученное приветствие:

— Много лет здравствовать тебе, великий хан. Подарки слуги твои принесут.

Черные глаза хана впились в городецкого князя. Затаили дыхание ханские советники и темники, ждали, что скажет Тохта. Наконец он подал голос:

— От кого обиды терпишь, конязь Андрей?

— Великий хан, князь владимирский Дмитрий обиды удельным князьям чинит. Несправедливость от него терпим, в скудости он держит нас.

— Да! Вы оба — дети конязя Искандера, как судить вас?

И, хмуро посмотрев на князя Андрея, сделал кому-то знак…

Городецкого князя вывели из дворца, и вскоре он уже был в караван-сарае.

* * *

У самого берега Ахтубы горы камня и мрамора. Здесь при хане Берке началось строительство ханского дворца. По замыслу, он должен был быть по-восточному легок и отточен. Но с той поры, как после смерти Берке пошла борьба за ханскую власть, строительство почти остановилось. Ханы довольствовались деревянным дворцом, поставленным еще Бату-ханом. Дворцовые хоромы, рубленные мастерами из Владимира и Ростора, Суздаля и Москвы, получились просторными, о двух ярусах, с переходами и башнями. Говорили, что с самой высокой башенки любил смотреть на город, в степные и заволжские дали свирепый хозяин дворца хан Батый.

Сарай с его широкими пыльными улицами, с глинобитными мазанками, мечетями, церковью и синагогой был настолько велик, что поражал всех, кто впервые бывал здесь. Особенно восхищали базары, шумные, крикливые, многоязыкие, с обилием товаров. Здесь вели торг с рассвета и дотемна гости со всех стран. Они приезжали в Сарай из Италийской земли и Скандинавии, из немецких городов и Византии, из Бухары и Хивы, Самарканда и Хорезма, и, конечно, бывали в Сарае русские торговые люди. Они добирались сюда с превеликим бережением, их подстерегали опасности на всем тысячеверстном пути.

В зимнюю пору торг замирал, и жизнь в столице Золотой Орды делалась размеренной. Караван-сараи были безлюдны, за дувалами и купеческими пристанищами слышались лишь голоса караульных и ярились лютые псы. И только по-прежнему трудился мастеровой люд, согнанный в Сарай, чтобы своим покорным трудом укреплять и приумножать богатство Золотой Орды.

Хан Тохта, кутаясь в стеганый, подбитый мехом халат, медленно переходил из зала в зал. Во дворце не было печей, и зимой он обогревался жаровнями. День и ночь горели древесные угли. За огнем следили рабы, и, если жаровня гасла, их жестоко наказывали.

Ногай мнит, что хан Тохта боится его. Он рассчитывает на своих союзников-половцев, однако им не успеть прийти к нему на помощь, прежде чем над ним свершится суд хана Золотой Орды. Ногаю нет пощады, и Тохте неведома жалость. Ногаю поломают хребет и бросят подыхать в степи. В муках он станет молить о смерти, но она не скоро явится к нему.

Тохте известно все, что творится в стане у Ногая. Все сведения хан Золотой Орды получает от темника Егудая и от начальника стражи Ногая, богатура [22] Зията. Ногай верит Зияту и не догадывается, что богатур Зият служит Тохте. Ногай пригрел змею на груди, и она его ужалит смертельно.