Николай Пржевальский - Путешествие в Уссурийском крае. 1867-1869 гг.

• Название: Путешествие в Уссурийском крае. 1867-1869 гг.
• Автор: Николай Пржевальский
• Жанр: Психология
• Год: 1947

Путешествие в Уссурийском крае было началом исследовательской деятельности Пржевальского. В первой главе описания четвёртого путешествия в Центральную Азию он писал: «Путешественнику-новичку необходимо сперва испробовать свои силы на небольшой и не особенно трудной экспедиции, какой для меня было путешествие в Уссурийском крае в 1867, 68 и 69 гг., дабы приобресть некоторую опытность и по¬том уже пускаться в более крупное предприятие». Уссурийское путешествие, по словам Пржевальского, явилось для него «первой пробой сил», но и одного этого путешествия было достаточно, чтобы имя Пржевальского осталось в истории науки.

 «Путешествие в Уссурийском крае» печатается по авторскому изданию 1870 года. Текст книги оставлен в основном без изменений; незначительному сокращению подверглась последняя глава. Все названия растений и животных, которые Н. М. Пржевальский упоминает в тексте, проверенные и исправленные, проставлены в квадратных скобках, рядом со старыми названиями. Даты по старому стилю. В подстрочных примечаниях редактором поясняются некоторые географические и другие, не всем известные термины и названия.

---

Дневной жар сменяет прохладный вечер. Надо подумать об остановке, чтобы просушить собранные растения, сделать чучело - другое птиц и набросать заметки обо всём виденном в течение дня. Выбрав где-нибудь сухой песчаный берег, я приказывал лодки приваливать к нему и объявлял, что здесь останемся ночевать.

Живо устраивался бивуак, разводился костер, и мы с товарищем принимались за свои работы, а между тем наши солдаты варили чай и незатейливый ужин.

Говорят, что голод - самый лучший повар, и с этим, конечно, согласится всякий, кому хотя немного удавалось вести странническую жизнь, дышать свободным воздухом лесов и полей…

Между тем заходит солнце, сумерки ложатся довольно быстро, и в наступающей темноте начинают мелькать, как звездочки, сверкающие насекомые, а тысячи ночных бабочек слетаются на свет костра. Понемногу замолкают дневные пташки; только однообразно постукивает японский козодой (Caprymulgus jotaca), да с ближайшего болота доносится дребезжащий, похожий на барабанную трель, голос водяной курочки (Gallinula erythrothorax), в перемежку с которым раздаётся звонкий свист камышовки (Salicaria aлdon), лучшей из всех здешних певиц.

Наконец, мало-помалу смолкают все голоса, и наступает полная тишина: разве изредка всплеснёт рыба или вскрикнет ночная птица…

Окончив, иногда уже поздно ночью, свои работы, мы ложились тут же у костра и, несмотря на комаров, скоро засыпали самым крепким сном. Утренний холод обыкновенно заставляет просыпаться на восходе солнца и спешить в дальнейший путь. Так проводили мы дни своего плавания по Уссури. К несчастью, частые и сильные дожди много мешали успешному ходу путешествия и принуждали в такое время ночевать в станицах, чтобы хотя во время ночи обсушить и себя и собранные коллекции.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Река Сунгача. - Окрестные равнины. - Великолепный цветок нелюмбия. - Озеро-Ханка. - Характер его берегов. Обилие рыбы. Русские поселения: Турий Рог, Троицкое, Астраханское, пост Камень-Рыболов. - Степи между озером Ханка и рекой Суйфуном. - Деревня Никольская. - Остатки старинных укреплений. - Река Суйфун.

В двенадцати верстах выше станицы Буссе Уссури принимает слева реку Сунгачу, неширокое устье которой трудно даже и заметить в густых зарослях берегового ивняка. Между тем, эта река, составляющая сток озера Ханка, приносит значительную массу вод, а по оригинальному характеру своего течения заслуживает особенного внимания и любопытства. Действительно, едва ли можно найти другую реку, которая так прихотливо изломала бы своё русло и образовала столько частых и крутых извилин, как Сунгача.

Достаточно сказать, что в то время как по прямому направлению от её истока до устья только 90 вёрст, по самой реке это протяжение увеличивается почти втрое и составляет более 250 вёрст. Кроме того, во многих местах Сунгача поворачивает не только под прямым, но даже под острым углом к своему прежнему направлению, и часто, проехав три-четыре версты, случается вновь подъезжать сажен на десять к тому месту, откуда началась извилина. Наши солдаты довольно метко прозвали эти излучины «восьмёрками», и в самом деле, если взять сряду две большие извилины, то в общем своём очертании они будут походить на цифру 8.

Такая извилистость при незначительной ширине реки, от 20-25 сажен [40-50 м] на всём течении, затрудняет плавание даже небольших пароходов, которые при крутых поворотах часто выскакивают носом на берег или задевают за него своими колёсами.

К счастью, на всём своём протяжении Сунгача имеет большую глубину - от 2 до 5, даже в иных местах до 10 сажен [от 4-10 до 20 м], и притом эта глубина начинается у самого берега, так что река течёт в глубокой промоине. Скорость же течения при самом истоке из озера Ханка довольно велика, но в средних и нижних своих частях Сунгача струится медленно. Вместе с тем большая глубина отчасти искупает те неудобства для плавания, какие представляют извилины реки.

Однако и эти неудобства могут быть значительно устранены впоследствии, если по мере заселения края возникнут более оживленные сообщения между уссурийским и ханкайским бассейнами. Нужно будет только прокопать узкие полосы земли между извилинами реки, и тогда путь по ней может сократиться наполовину.

Местность, орошаемая Сунгачею, представляет совершенную равнину, которая начинается на левой стороне Уссури еще от устья Мурени и тянется, не прерываясь, до восточных берегов озера Ханка.

В нижнем течении реки эта равнина имеет более возвышенное положение и во многих местах покрыта лиственными лесами, в которых преобладает дуб, а густой подлесок состоит из разнообразных кустарников, свойственных Уссурийскому краю.

Лесные луга замечательны разнообразием травянистой флоры. Вообще в нижнем течении Сунгачи можно найти места, удобные для поселений, и, действительно, в десяти верстах от её устья летом 1867 года выстроена новая казачья станица - Маркова. Но по мере поднятия вверх по реке окрестные равнины переходят мало-помалу в болотистые низменности, которые расстилаются по всему среднему и верхнему течению Сунгачи [64].

Эти утомительные, однообразные, покрытые множеством озёр и гладкие, как пол, низины на правом берегу реки простираются до гор, которые сопровождают течение реки Дауби-хэ, на левой же стороне идут, не прерываясь, как только можно охватить глазами, и сливаются с болотистыми равнинами реки Мурени.

На всём означенном пространстве, за исключением так называемых увалов, т. е. небольших и узких возвышений, которые иногда тянутся среди болот, нет ни одного клочка земли, удобной для заселения. Даже в сухую пору года сунгачинские низменности по большей части совершенно непроходимы, а во время дождей они бывают сплошь залиты водою.

Сообразно таким невыгодным условиям растительность этих равнин отличается своим однообразием и много напоминает болотистые луга нижней Уссури. Как там, так и здесь, везде преобладает тросте-полевица, осока, различные злаки, а по берегам озера - тростник, достигающий саженного роста.

В то же время совершенное безлюдье характеризует эти непригодные для человека равнины. Ни инородческого, ни русского населения нет по Сунгаче. Только четыре наших пограничных поста, на которых живёт по нескольку казаков, стоят одиноко на расстоянии 20-30 вёрст один от другого.

Но зато если взор путешественника томится однообразием как местности, так и флоры сунгачинских равнин, то он бывает с избытком вознаграждён появлением великолепного цветка нелюмбии (Nelumbium speciosum) [лотос Nelumbium niciferum], который местами во множестве растёт по береговым озёрам и заливам Сунгачи.

Это водное растение, близкий родственник гвианской царственной виктории, разве только ей и уступает место по своей красоте.

Чудно впечатление, производимое, в особенности в первый раз, озером, сплошь покрытым этими цветами. Огромные (более аршина в диаметре) круглые кожистые листья, немного приподнятые над водою, совершеннно закрывают её своею яркой зеленью, а над ними высятся на толстых стеблях целые сотни розовых цветов, из которых иные имеют шесть вершков [25 см] в диаметре своих развёрнутых лепестков [65].

Такой огромной величины достигает здесь цветок этого растения, которого родина - далёкие тёплые страны: Япония, Южный Китай и Бенгалия [66].

Но, как странная аномалия, он заходит на север даже до устья Уссури, хотя попадается там в количестве несравненно меньшем, нежели в бассейне озера Ханка [67].

Быстрая и удобная езда на пароходе после утомительного плавания в лодке казалась необыкновенно приятной, тем более, что дожди, наконец, кончились, наступила хорошая погода и солнце ярко светило с безоблачного неба. Само плавание по узкой, крайне извилистой реке, текущей среди пустынных равнин, имело особенный, оригинальный и привлекательный характер, которого, конечно, нельзя уже нигде найти в Европе.

Всё пернатое население реки, невидимому, нисколько не боялось шума парохода, а только удивлялось, откуда могло появиться такое невиданное чудовище. Многочисленные утки и цапли вылетали чуть не из-под самых колес, бакланы, эти осторожные птицы, подпускали к себе шагов на пятьдесят и уже тогда тяжело поднимались с воды; даже белые китайские журавли, изредка ходившие парами по окрестным болотам, несмотря на всю пугливость, только пристально смотрели на пароход, испускали несколько раз свой громкий крик, но не улетали прочь.

Раза два-три случалось увидать дикую козу возле самого берега, куда она приходила напиться речной воды или, быть может, полежать в прохладной тени густого тальника, которым обросли все берега Сунгачи. Увидав пароход, пугливое животное не знало, что делать от удивления и испуга, и стояло неподвижно, как вкопанное; только через несколько минут, когда первый страх проходил, оно пускалось быстро скакать по высокой траве.