Джулия Ловелл - Великая Китайская стена

• Название: Великая Китайская стена
• Автор: Джулия Ловелл
• Издательство: ACT
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-049408-8

Великая Китайская стена…

Согласно легендам, она была построена 2200 лет назад.

За нею веками скрывалась от европейцев Поднебесная Империя — таинственная, древняя страна высочайшей культуры и огромной мощи, считавшая себя единственным оплотом истинной цивилизации.

Что же это — древний и средневековый Китай?

Родина высокой литературы и живописи, прекрасной музыки и несравненных боевых искусств?

Страна безжалостных тиранов, самую печальную славу среди которых снискал гениальный и чудовищно жестокий император Цинь Ши-хуанди?

Почему периоды бурного расцвета Китая снова и снова перемежались периодами голода и бед, иноземных нашествий, кровавых мятежей и гражданских войн?

Каковы уроки пестрой и неоднозначной истории Поднебесной?

И усвоил ли Китай эти уроки прошлого?..

---

Как и многие события, произошедшие в тот год в Китае, остается неизвестным, когда именно У Саньгуй решил, подобно своим дядьям и двоюродным братьям, оставить на произвол судьбы династию Мин. Он публично объявил о своей измене только после драматических событий 24 апреля, однако не спешил на помощь императору и в середине месяца. Удивительно то, что по получении вызова 10 апреля ему и его сорокатысячному пограничному войску, чтобы пройти менее ста километров от Нинъюаня до Шаньхайгуаня, понадобилось время вплоть до 26 апреля, после чего он проехал полпути по монотонным желто-коричневым равнинам Хубэя до Пекина, еще примерно сто сорок километров, прежде чем до него дошло известие — спустя несколько дней после случившегося — о падении Пекина. Из других источников следует: император мог отложить вызов У Саньгуя до 22 апреля. Тогда то, что он не смог вовремя даже приблизиться к столице, чтобы успеть к началу штурма Ли Цзычэна, может иметь более невинное объяснение.

Даже после того как император покончил с собой, а столица пала, не все еще было потеряно для Минов. Хотя столица находилась в руках врага, на юге, вероятно, сохранилось достаточно верных Минам людей для контрнаступления против северных мятежников. Понимая это, но будучи лично вдали от событий, У Саньгуй вернулся в Шаньхайгуань обдумать свой следующий шаг.

Признавая важность У Саньгуя как командующего последней значительной по численности минской армией на севере, Ли Цзычэн немедленно попытался перетянуть его на свою сторону при помощи двух писем. В первом, от сдавшегося минского генерала, превозносились моральные качества Ли Цзычэна. Второе, вероятно, надиктованное одним из приближенных Ли, предположительно было от отца У Саньгуя, У Сяна, бывшего минского генерала, теперь находившегося в заложниках у Ли Цзычэна в Пекине. Письмо его отца — едва завуалированная записка с требованием выкупа — играло на подходящей ноте конфуцианской морали. В обычные, гармоничные времена Конфуций считал требования почитания отца сравнимыми с верностью императору: «Пусть правитель будет правителем, отец отцом, сын сыном». В самом деле, правильное исполнение каждой общественной роли являлось необходимым для распространения мира и процветания империи. Но то время трудно было назвать гармоничным, и обычные правила верности императору более не действовали: службу в ответ на благосклонность императора, аргументировалось в письме, больше нельзя рассматривать как главную обязанность У. Если он капитулирует ради спасения жизни отца, то заслужит вечную славу за сыновнюю преданность. Кроме того, в письме У Саныую предлагались и титул, и звание при новом режиме Ли Цзычэна, Шунь. Военный курьер, привезший письмо, усилил тезис, передав вместе с ним десять тысяч унций серебра и тысячу унций золота.

Следующая часть этой истории опять запутанна. Одна версия гласит, будто У Саньгуй написал в ответ гневное письмо отцу, где выговорил ему за сдачу Ли Цзычэну и перефразировал Конфуция, перекрывая аргументы У Сяна относительно сыновнего почтения и оправдывая отказ подчиниться и тем самым пожертвовать своим отцом: «Если мой отец не может быть верным министром, то как я могу быть почтительным сыном?»

По другой, более романтичной и популярной, версии событий У Саньгуй является не столько неверным сыном, сколько околдованным любовником. Когда У Саньгуй обдумывал свой следующий шаг, до него, предположительно, дошли слухи о том, что его обожаемую, обладавшую легендарной красотой наложницу Чэнь Юань (боготворимую одним из ее одурманенных поклонников как «одинокий феникс, трепещущий за ширмой из тумана») похитил Ли Цзычэн. Обезумев от ревности, У якобы забыл о том, в каком положении находится его отец, и начал вынашивать отчаянные планы мести Ли. История о разлученных войной любовниках приводила в восторг многие поколения китайцев, сделав из Чэнь Юань вторую Ян Гуйфэй, «женщину, чья красота достойна стать причиной падения города или царства», а из У Саньгуя значительно более энергичную версию Сюаньцзуна, императора династии Тан.

Этот сценарий, однако, скорее всего придумали более поздние авторы исторических романов, стремившиеся дискредитировать У Саньгуя как ненадежное, отрешенное орудие, движимое страстью и неспособное подчинить свои плотские желания общему политическому благу. Более правдоподобно, как сообщает другой источник, что после получения письма и подарков от Ли Цзычэна он подумал несколько дней и решил переметнуться к новому хозяину Пекина. Между тем вскоре после того, как он начал двигаться к столице, его ожидала волнующая встреча, все переменившая. В Юнпине, расположенном чуть более чем в пятидесяти километрах к юго-западу от Шаньхайгуаня, он неожиданно для себя встретил одну из наложниц отца. Она поведала об ужасных вещах, которые творились в последнее время в Пекине: Ли Цзычэн, расценив молчание У Саньгуя как неповиновение, вырезал почти всех членов семьи У — тридцать восемь человек — и вывесил окровавленную голову У Сяна на городской стене. У был всего лишь самой свежей жертвой террора, развязанного после установления правления вождя мятежников против оставшихся в живых чиновников династии Мин, которых Ли Цзычэн презрительно называл перевертышами за то, что они не покончили с собой, когда Пекин оказался в его руках. Через неделю после прихода в Пекин финансовые проблемы лишь усугубили жесткую линию Ли в отношении грамотеев чиновников. Рассчитывая найти несметные императорские богатства и с их помощью расплатиться с армией, Ли был поражен, не обнаружив практически ничего. 1 мая он начал попытки добыть десятки тысяч унций серебра у бывших минских чиновников; тех, кто был не в состоянии платить, усердно пытал обладавший садистскими наклонностями главный генерал Ли. Несколько тысяч человек умерли в тисках, специально сконструированных, чтобы ломать человеческие кости. Главный министр умер после пяти дней непрерывных пыток, его лицевые кости были размозжены в результате постоянных побоев. Войска мятежников после входа в Пекин сначала вели себя скромно и сохраняли порядок, но вскоре последовали жестокому примеру своих вождей, взламывая «двери, забирая серебро и золото, насилуя жен и дочерей. Люди начали страдать. Каждую ночь повторялось одно и то же».

У Саньгуй немедленно пересмотрел свое решение, прекратил движение к Пекину и повернул на Шаньхайгуань, где он оставил большую часть своей сорокатысячной армии, и стал готовиться к битве с Ли Цзычэном. Она произошла менее чем через три недели. 18 мая Ли Цзычэн — обезглавив шестнадцать минских чиновников у восточных ворот Запретного Города — с присущей ему помпой вывел шестидесятитысячное войско из столицы и двинулся на Шаньхайгуань. На сей раз, имея наполовину превосходящего его силы противника, У Саньгуй должен был соображать быстро. Поскольку и отец, и император были мертвы, единственными, кому У Саньгую оставалось сохранять верность, были его дядья и двоюродные братья, находившиеся на стороне маньчжуров. 20 мая У отправил на северо-восток к маньчжурам в Мукден письмо: «Я уже давно восхищаюсь царственной властью Вашего Величества, однако в соответствии с обязанностями, прописанными в летописи «Весны и Осени», границы должны быть нерушимы, и потому я до сих пор не обращался напрямую к Вам». У не замедлил подчеркнуть критический характер ситуации — «бродячие бандиты… толпа жалких воров» сместили императора. У Саньгуй выражал уверенность: «благочестивые армии» могут разгромить их, однако его сил недостаточно, чтобы гарантировать успех, и он «плачет кровавыми слезами в поисках помощи». Если маньчжуры сейчас придут на помощь, то они не только «спасут людей от огня и воды», но и получат свою долю «золота и шелков, мальчиков и девочек», наворованных бандитами. «Как только благочестивые войска придут, все это станет их».

Письмо У Саньгуя достигло маньчжурского Запретного Города в Мукдене в важный момент: в тот день маньчжуры наконец узнали (почти месяц спустя): император династии Мин покончил жизнь самоубийством. Теперь, когда Небесный Мандат освободился, когда им предложили свободный проход в Шаньхайгуань, маньчжуры были готовы вмешаться, но только на своих условиях, а не на условиях У Саньгуя. «Если, — писал в ответ У маньчжурский регент Доргон, реальная власть, стоявшая за малолетним императором, — Вы приведете свою армию и сдадитесь нам, мы обязательно вернем Вам Вашу прежние земли и даруем княжеский титул». Не дожидаясь ответа от У, маньчжурские войска численностью от сорока пяти до ста тысяч двинулись к Шаньхайгуаню примерно с той же скоростью, с какой путешествовало само письмо, и разместились в старом опорном пункте У, в Нинъюане. 25 мая, когда большая часть армии Ли Цзычэна подошла вплотную к Шаньхайгуаню и нервы его союзников из числа местной знати были на пределе при виде демонстрируемой Ли силы, У Саньгуй принял условия маньчжуров. На рассвете 27 мая — они провели ночь в восьми километрах от Шаньхайгуаня, не снимая доспехов и держа оружие наготове, — маньчжурские войска подошли к воротам города-крепости. После поспешной формальной и секретной капитуляции — теперь, когда пушки Шаньхайгуаня грохотали в первых столкновениях сражения, было не до сложных церемоний — У приказал своим людям прикрепить к доспехам на спине куски белой материи, чтобы маньчжуры во время сражения могли легко отличить их от солдат-ханьцев армии Ли Цзычэна. Затем он поместил своих солдат в первую линию маньчжурской армии и лично возглавил первые атаки против армии Ли Цзычэна, расположенной широкой дугой к западу от Шаньхайгуаня. Армия мятежников практически разгромила войска У, прижав их к западной стене форта, в то время как маньчжурские войска намеренно держались в стороне, давая противникам измотать друг друга, так чтобы У был все в большей степени зависим от подкреплений. Когда Ли был уже готов провозгласить победу, в ход событий драматическим образом вмешалась погода в виде слепящей песчаной бури. Войска Ли стали всматриваться в скрипящую на зубах пелену и вдруг у себя на левом фланге заметили блеск лишенных растительности голов — гладко выбритые лбы маньчжурских воинов. Под крики «Пришли татарские войска» измотанная армия Ли Цзычэна начала ломать строй, затем стала отступать, а потом ударилась в бегство, рассеиваясь, стремясь добраться до Пекина и увлекая Ли Цзычэна за собой.