Александр Майсурян - Другой Ленин

• Название: Другой Ленин
• Автор: Александр Майсурян
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9697-0292-7

Ни об одном другом человеке в советское время не говорили и не писали так много, как о В. И. Ульянове (Ленине). Но и сейчас мы не знаем о нем самого главного — какие качества поставили его во главе 150 миллионов людей? Почему именно он оказался одной из ключевых фигур истории XX века? Что в жизни считал важным и что несущественным? Что думал о смерти и как сам хотел бы умереть? Как ссорился и умел ли мириться? Как предпочитал отдыхать?

Автор освещает многие малоизвестные стороны личности Ленина.

Книга публикуется в авторской редакции.

---

На многих большевиков отставки наркомов произвели удручающее впечатление. Но настоящий Ленин бодрости не терял: «Что же, революция пойдет мимо них… А я предпочитаю остаться с двадцатью стойкими рабочими и матросами, чем с тысячью мягкотелых интеллигентов».

«Снять с себя ответственность», — замечал он, — манера капризных барышень и глупеньких русских интеллигентов».

Эсеровская газета «Дело народа» шутила:

«Подслушанный разговор.

— Вы куда?

— В Смольный.

— А револьвер с вами есть? Запаслись?

— Нет…

— Ну, плохо ваше дело. Не отделаетесь. Вернетесь оттуда министром».

Сказка о добром красногвардейце. Для высших классов общества в 1917 году «человек с ружьем» — революционный матрос и красногвардеец — постепенно стал чем-то вроде навязчивого кошмара. В нем видели разновидность разбойника и грабителя. Шутка первых месяцев советской власти: «Когда рабочие-красногвардейцы проходят теперь по Москве, то московские буржуи кричат им:

— Довольно вы попили нашей кровушки! Будя!»

На одной из карикатур 1918 года обыватель, раздетый дошла вооруженным налетчиком, обращается к нему: «Вы еще не все взяли, о добрый налетчик! Вот золотая коронка с моего буржуазного зуба… Без коронки зуб будет демократичнее!»

Другой рисунок изображал вооруженных грабителей, раздевающих прохожих. Подпись гласила: «Большевики, пользуясь каждым удобным случаем, разоблачают контрреволюционеров»…

Ленин, напротив, радовался переходу «людей с ружьем» на сторону новой революции. Ведь еще в июле 1917 года верные правительству войска стреляли в демонстрацию большевиков… Но к октябрю все стало иначе. В ночь переворота Ленин с чувством говорил Троцкому: «Какая это великолепная картина: рабочий с ружьем рядом с солдатом у костра! Свели, наконец, солдата с рабочим!..»

В январе 1918 года, выступая на III съезде Советов, Ленин отметил, что в народе теперь крепнет совсем иное отношение к «людям с ружьем». Он сказал: «Я позволю себе рассказать один происшедший со мной случай. Дело было в вагоне Финляндской железной дороги, где мне пришлось слышать разговор между несколькими финнами и одной старушкой…»

Владимир Ильич обратил внимание, что пассажиры улыбаются, слушая эту старушку, и попросил перевести ему, что она говорит.

«Я не мог принимать участия в разговоре, так как не знал финского языка, но ко мне обратился один финн и сказал: «Знаете, какую оригинальную вещь сказала эта старуха? Она сказала: теперь не надо бояться человека с ружьем. Когда я была в лесу, мне встретился человек с ружьем, и вместо того, чтобы отнять от меня мой хворост, он еще прибавил мне». «Раньше бедняк жестоко расплачивался за каждое взятое без спроса полено, а теперь, если встретишь в лесу, говорила старушка, солдата, так он еще поможет нести вязанку дров».

Оппозиционная печать не обошла вниманием это наблюдение Ленина. В ней в феврале 1918 года появились язвительные стихи Надежды Тэффи «Добрый красногвардеец»:

Вечер был, сверкали звезды,
На дворе мороз трещал,
Тихо лесом шла старушка,
Пробираясь на вокзал.
Жутко бедной! Кто жалеет
Старость, слабость, нищету?
Всяк зарежет и ограбит,
Боже правый, сироту.
Мимо шел красногвардеец.
«Что тут бродишь, женский пол?»
Но вгляделся и не тронул,
Только плюнул и пошел.
А старушка в умиленьи
Поплелася на вокзал…
Эту сказку папа-Ленин
Добрым деткам рассказал.

«Иначе Россию ждет судьба Турции». Чтобы понять эмоциональное отношение белогвардейцев к Ленину и большевикам, надо учитывать, что в них они видели прежде всего врагов «России» (как они ее понимали). Эта мысль звучала почти в каждом тексте либералов 1917–1918 годов (а затем и белогвардейцев). Характерный рисунок художника Ре-ми: «сознательный» революционер катит куда-то мусорную тачку. В ней сидит и безутешно рыдает молодая девушка в русском сарафане и кокошнике.

«Ради чистоты партийной программы, — гордо провозглашает «сознательный», — я даже России не пожалею!»

А на карикатуре Николая Раддова три «сознательных» революционера собираются сбросить ту же пассажирку в кокошнике с борта воздушного шара; она растерянно отбивается. Внизу, на земле, густо ощетинились солдатские штыки.

«А Россию можно выбросить, — рассуждают между собой воздухоплаватели, — тогда мы поднимемся еще выше!»

Вот (в декабре 1917 года) эта несчастная уже болтается на виселице. Мужик с бутылкой в руке и дезертир бодро обсуждают ее судьбу: «Повесили Россеюшку-то? Здорово… Спасибо, что сапожки-то оставили: поживимся…»

Наконец, эту мысль мы находим и на красочном белогвардейском плакате времен гражданской войны — «В жертву Интернационалу». На жертвеннике перед бюстом Карла Маркса распростерта все та же несчастная в белом сарафане и кокошнике с изображением двуглавого орла. Она связана по рукам и ногам. Вокруг толпятся вожди большевиков, радостно гогочут пьяные матросы, Иуда Искариот сжимает в руках свой мешок с 30 сребрениками. На происходящее с доброжелательным интересом взирает Керенский в своем неизменном френче. Главные действующие лица — Ленин и Троцкий. Владимир Ильич облачен в пурпурную императорскую тогу. А рядом Троцкий в испачканном кровью фартуке заносит над жертвой окровавленный нож…

Карикатурист Борис Ефимов вспоминал: «Когда началась революция, я жил в Киеве. За год там 12 раз сменилась власть. То белые, то красные, то Петлюра. И все заказывали карикатуры друг на друга. Первую карикатуру мне заказали белые. Против большевиков. Я ее отлично помню. Я нарисовал Ленина и Троцкого. Ленин спрашивает Троцкого: «Много у нас в стране преданных людей?». И Троцкий на это отвечает: «Все 150 миллионов». Игра слов такая…»

А что думали о судьбе России сами большевики? Как сложилось бы ее будущее, не случись революции? Большевики мечтали освободить весь мир, а не одну страну, поэтому они мало рассуждали на эту тему. Однако они давали свой ответ и на этот вопрос. «Было совершенно очевидно, что страна загнила бы надолго, если бы не октябрьский переворот», — замечал Троцкий. А Ленин еще в 1905 году предсказывал, что без революции «Россию ждет судьба Турции, долгое, мучительное падение и разложение…» «Старая Россия умирает», — уверенно писал он в начале века.

Глава 10 «Каша, а не диктатура»

Говорят, что во время его правления детей спрашивали на улице: «Кого ты больше любишь?» Если ребенок отвечал «родителей», то их расстреливали. Нужно было говорить: «Я люблю Ленина…»

Из школьных сочинений о Ленине

«Эпоха прекраснодушия». Первые месяцы после Октября можно назвать «эпохой прекраснодушия» новой власти. Из тюрем были освобождены видные сановники царского правительства, арестованные после Февраля. Бывший начальник царской охранки генерал А. Герасимов вспоминал: «Недели через две после большевицкого переворота к нам в тюрьму явился комиссар-большевик… Нас всех собрали в коридоре, и явившийся большевицкий комиссар начал опрашивать, кто за что сидит… Когда очередь дошла до нас, начальник тюрьмы сказал: «а это политические». Комиссар удивился: какие теперь у нас политические? Начальник разъяснил, что это деятели старого режима… Комиссар… заявил, что он считает наше содержание под стражей неправильным и несправедливым: «Они по-своему служили своему правительству и выполняли его приказания. За что же их держать?». Осенью 1917 года вышла на свободу фрейлина императрицы Анна Вырубова (известная своей дружбой с Григорием Распутиным). Ее доставили в Смольный, и Лев Каменев даже устроил небольшое застолье в честь ее освобождения…

Весьма ярким проявлением прекраснодушия большевиков стало их отношение к известному черносотенцу Владимиру Пуришкевичу. Его арестовали вскоре после Октября за создание подпольной монархической организации, о планах которой он сам писал: «Организация, во главе коей я стою, работает не покладая рук, над спайкой офицеров и… над их вооружением… Властвуют преступники и чернь, с которыми теперь нужно будет расправиться уже только публичными расстрелами и виселицами». На суде Пуришкевич оправдывался:

— Я считаю большевизм величайшим злом, для борьбы с которым должна объединиться вся страна… Но я никогда никого не убивал.

— А Распутина? — послышался укоризненный возглас со скамей для почетных гостей-большевиков…

Тем не менее приговор Пуришкевичу поражает своей «суровостью» — один год тюремного заключения! И уже 1 мая 1918 года черносотенца освободили по амнистии. Вскоре Пуришкевич уехал на Дон, где стал одним из идейных вождей белогвардейцев.

Через несколько дней после Октябрьского переворота под «честное офицерское слово» не воевать больше против революции был отпущен казачий генерал Петр Краснов.