Александр Майсурян - Другой Ленин

• Название: Другой Ленин
• Автор: Александр Майсурян
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9697-0292-7

Ни об одном другом человеке в советское время не говорили и не писали так много, как о В. И. Ульянове (Ленине). Но и сейчас мы не знаем о нем самого главного — какие качества поставили его во главе 150 миллионов людей? Почему именно он оказался одной из ключевых фигур истории XX века? Что в жизни считал важным и что несущественным? Что думал о смерти и как сам хотел бы умереть? Как ссорился и умел ли мириться? Как предпочитал отдыхать?

Автор освещает многие малоизвестные стороны личности Ленина.

Книга публикуется в авторской редакции.

---

Высылки в 1922–1923 годах коснулись многих «старовеховцев» (их отвозили на Запад знаменитые «философские пароходы»), В связи с чем появился такой анекдот: «Философ-славянофил, которого высылают на Запад, говорит:

— Конечно, больно покидать Русь. Но чем лежать в родной святой земле с пулей в затылке, лучше уж топтать окаянные парижские бульвары»…

«Поскребите коммуниста — и вы найдете филистера».

Революция в целом упростила и сделала более свободным общение между полами. Границы речевой пристойности расширились, и стало возможным обсуждение прежде немыслимых, запретных тем. Мальчиков и девочек в школах начали обучать совместно (чего не было в царской России).

Сами привычные отношения между мужем и женой, по замыслу большевиков, подлежали полной перемене. «Во всех цивилизованных странах, — говорил Ленин, — даже самых передовых, положение женщин таково, что недаром их называют домашними рабынями». Женщины «остаются в «домашнем рабстве»… будучи задавлены самой мелкой, самой черной, самой тяжелой, самой отупляющей человека работой кухни».

В 1920 году Ленин замечал Кларе Цеткин: «К сожалению, еще по адресу многих наших товарищей можно сказать: «Поскребите коммуниста — и вы найдете филистера». Конечно, скрести нужно чувствительное место — его психику в отношении женщины. Существует ли более наглядное доказательство этому, чем то, что мужчины спокойно смотрят, как женщины изнашиваются на мелкой работе, однообразной, изнуряющей и поглощающей время и силы, — работе в домашнем хозяйстве; на то, как их кругозор при этом сужается, ум тускнеет, биение сердца становится вялым, воля слабой… Домашняя жизнь женщины — это ежедневное принесение себя в жертву в тысячах ничтожных мелочей… Мы должны вытравить старую рабовладельческую точку зрения до последних мельчайших корней ее…»

Эти слова вполне совпадали с общими настроениями 20-х годов. А об этих настроениях можно судить по популярным частушкам того времени:

Приду домой,
С наскока бухну:
Долой корыто,
Шитво и кухню!
Кто не зовет
Жену: товарищ, —
С таким дубьем
Воды не сваришь.
Чертям на небе
Будет жарко,
Коль государством
Правит кухарка!

А. Коллонтай писала об идеале новой женщины: «Перед нами не самка и тень мужчины, перед нами — личность, «Человек-женщина»…

Правда, в жизни этот бодрый размах порой увязал в непроходимом болоте. Даже в отношении такой яркой черты старого «домостроевского» быта, как домашние побои. Супружеский кулак для миллионов женщин оставался более ощутимой и гораздо более нерушимой властью, нежели власть самого царя. На рисунке И. Малютина в 1925 году рабочий колотит жену кастрюлькой прямо под портретом Ленина.

«— Оставь, ирод, душегуб! Забыл, что товарищ Ленин говорил?

— М-молчи, дура!.. Ленин, может, не знал, что я женатый».

Нельзя сказать, что революция совершенно искоренила домашнее рукоприкладство. Пожалуй, ей удалось добиться только «равноправия» супругов в этом вопросе. В 60-е и 70-е годы на страницах юмористической печати стала привычной новая фигура: жена, поджидающая пьяного мужа с кухонной скалкой в руках. Западный журналист Карл Кран приводил такие слова Никиты Хрущева, обращенные к женской аудитории: «В царские времена мужчина, предлагая вам руку и сердце, говорил: «Буду любить тебя, как душу, и трясти, как грушу…» Сегодня вы сами бьете своих мужей. Это доказывает, что мы находимся на пути к коммунизму».

«Еще не уничтожен обычай бить детей». Большевики запретили обычай телесного наказания школьников (порку розгами), который существовал в России до 1917 года. Эта отмена оказалась окончательной (по крайней мере, вплоть до начала XXI века порка в школах так и не была восстановлена). Борьба с домашними телесными наказаниями детей оказалась гораздо менее успешной…

В 1920 году Ленин беседовал с двумя японскими журналистами. Он с любопытством спросил у них:

— Господа, а правда ли, что в Японии никогда не наказывают детей, не бьют их? Я читал об этом в одной книжке.

— Да, — отвечал один из его собеседников, — у нас не бьют детей. Берегут их больше, чем на Западе. Вообще в Японии в своем роде культ детей…

— Неужели даже шлепка не дают? — допытывался Ленин.

— Нет. Мы никогда не бьем детей.

— Да, это замечательный народ! — с воодушевлением воскликнул Ленин. — Это настоящая культура. Это весьма важно. Ведь в самых так называемых цивилизованных странах Европы, в Швейцарии например, еще не совсем уничтожен обычай бить детей в школах…

Владимир Ильич добавил, что он и его товарищи — «решительные противники всяких телесных наказаний, и прежде всего в отношении детей».

Конечно, революция в школьных стенах не ограничилась отменой березовых розог. Само поведение школьников на уроках стало гораздо раскованнее, свободнее. Была упразднена гимназическая форма (вновь введена в 40-е годы). Сатирик Доль в 1917 году в либеральном журнале «Лукоморье» описывал «революцию» среди детей:

Напугав свою мамашу.
Поднял знамя Коля: —
Прочь березовую кашу,
Раз настала воля!..
…
— Отменить без промедленья, —
Слышатся призывы, —
Всю таблицу умноженья,
Горы и заливы! —
Восьмилетние эс-деки
В требованьях стойки:
— Запретить скорей навеки
Все колы и двойки! —
Большевик того же класса
Вставил, полный пыла:
— Тлебовать, цтоб нам мамаса
Балабан купила!!! —
Воли радостные струи
В их сердца ворвались.
…
Как, учители-буржуи,
Вы еще не сдались?!

«Безусловная отмена всех законов, преследующих аборт». Большевики впервые в Европе узаконили аборты. Ленин еще в 1913 году выступал за «безусловную отмену всех законов, преследующих аборт». Он относил право на аборт к «азбучным демократическим правам гражданина и гражданки».

18 ноября 1920 года Ленин подписал декрет о разрешении абортов. Отныне все женщины получили право искусственно прерывать беременность в течение первых трех месяцев. Как считал Лев Троцкий, в будущем «самое понятие законодательства об абортах и разводе будет… звучать немногим лучше, чем воспоминания о домах терпимости или человеческих жертвоприношениях». Любые предписания закона в семейной и половой жизни станут излишни.

Печать с удовольствием смаковала модную тему, печатая статьи, стихи и рисунки о «праве на аборт» (далеко не всегда одобрительные). Некоторые журналисты с тревогой отмечали вспыхнувшую «пандемию абортов». Иногда тема абортов сочеталась со столь же модной темой богоборчества. Например, в 1924 году на карикатуре Константина Готова в журнале «Крокодил» беременная дева Мария рассматривала уличную театральную афишу. Спектакль назывался «Аборт». Богородица горестно восклицала; «Зачем, зачем я раньше не знала!..»

Правда, расхожая шутка оказалась обоюдоострой: вскоре такие анекдоты рассказывали уже про матерей вождей Советского государства…

Несмотря на право на аборт, рождаемость в красной России в 20-е годы возрастала. Этому способствовал и знаменитый «декретный отпуск» для женщин — он начинался за два месяца до рождения ребенка и заканчивался через полтора месяца после родов. Все это время женщина получала полную зарплату. В 1920 году на тысячу человек в российских городах родилось 21,7 младенца, а в 1923-м (после разрешения абортов) — 35,3. В 1927 году на тысячу человек приходилось уже 45 рождений.

«Свобода абортов» в СССР сохранялась до июня 1936 года, когда прерывание беременности вновь оказалось под запретом. Отныне женщине, сделавшей подпольный аборт, грозили общественное порицание или штраф, а совершивших его медиков ждало и более суровое наказание. Запрет привел к новому всплеску рождаемости: число новорожденных в Москве увеличилось на 65 процентов. Но резко возросло и количество убийств младенцев.

Писатель Анд ре Жид, посетивший в то время СССР, отнесся к закону неодобрительно. «Недавний закон о запрещении абортов, — писал он, — поверг в отчаяние всех, кому низкая зарплата не позволяет создать свой дом, завести семью. Он поверг в отчаяние многих и по другим причинам. Разве не обещали в связи с этим законом нечто вроде плебисцита, всенародного обсуждения, с результатами которого должны были посчитаться. Громадное большинство высказалось (правда, более или менее открыто) против этого закона. С общественным мнением не посчитались, и, к всеобщему изумлению, закон прошел. В газетах печатались, само собой разумеется, только одобрительные высказывания. В частных беседах, которые у меня были со многими рабочими, я слышал только смиренные упреки, робкие жалобы».