Александр Майсурян - Другой Ленин

• Название: Другой Ленин
• Автор: Александр Майсурян
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9697-0292-7

Ни об одном другом человеке в советское время не говорили и не писали так много, как о В. И. Ульянове (Ленине). Но и сейчас мы не знаем о нем самого главного — какие качества поставили его во главе 150 миллионов людей? Почему именно он оказался одной из ключевых фигур истории XX века? Что в жизни считал важным и что несущественным? Что думал о смерти и как сам хотел бы умереть? Как ссорился и умел ли мириться? Как предпочитал отдыхать?

Автор освещает многие малоизвестные стороны личности Ленина.

Книга публикуется в авторской редакции.

---

— Не то! — вздыхал порой тот или иной старик швейцар, глядя на быстро идущего по Кремлю Ильича в сдвинутой на затылок кепке или Якова Михайловича в неизменной кожаной куртке. — Не то! Благолепия не хватает. Ленин! Человек-то какой! Трепет вокруг должен быть, робость. А он со всеми как равный. Нет, не то».

П. Лебедев-Полянский описывал поведение других старых чиновников: «Низшие служащие относились недоверчиво; курьеры привскакивали и вытягивались в струнку, когда приходили ответственные работники, и никак не могли понять, когда им товарищески разъясняли, что этого не надо делать, что теперь новые времена. Такое обращение им было непонятно, и они считали нас «не настоящим начальством», приказы которого они привыкли выполнять молча, почтительно».

Когда у одного из коллег Владимир Ильич заметил признаки горделивого поведения, он публично отчитал его: «Кто вы такой? Откуда у вас эта чванливость, эти повадки вельможи? Народ посадил вас в государственное кресло. Но он же, народ, может и дать вам пинка…»

Кремлевская уборщица Анна Балтрукевич вспоминала, как вместе с главой правительства смотрела спектакль «На дне»: «Кончился спектакль, пошли домой. Настроение хорошее, веселое. Владимир Ильич схватил вдруг Якова Михайловича Свердлова, стал с ним бороться и посадил в сугроб снега. А потом Свердлов изловчился и повалил в снег Ленина. Потом он и меня посадил на снег, а я его. И так мы смеялись и так разыгрались, что Владимиру Ильичу мы насыпали снегу за воротник». Можно ли вообразить подобную сцену с участием Николая II или даже Керенского?

Казалось, еще немного — и власть окончательно «упадет на землю», растворится среди рядовых граждан. Ведь самый простой человек теперь мог побывать, например, в кресле вершителя правосудия (народного заседателя). Завтра и более высокие должности станут столь же доступны… Фельетонист В. Ардов в середине 20-х годов описывал 1976 год. С экрана в этом воображаемом будущем зрителям строго напоминают: «Гражданин, не пропускай своей очереди исполнять обязанности наркома! Где бы ты ни был, справься о сроках твоего дежурства!»

О том же были и знаменитые слова, что «каждая кухарка должна научиться управлять государством». Их приписывали Ленину. (В действительности он писал осторожнее: «Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством».) Любопытно, что уже в 20-е годы фразу о кухарке стали мягко вышучивать в советской печати. Поэт Ф. Благов писал в 1926 году:

Во щи всыпалась зола,
Подгорели бублики,
Потому — жена ушла
Управлять в республике…

(А в последние десятилетия СССР «кухарка, управляющая государством», в фольклоре и вовсе превратилась в излюбленную «грушу для битья»…)

Малейшие проявления «священного трепета» перед властью вызывали у Ленина раздражение. Дело было тут, как мы понимаем, вовсе не в его личной скромности — такое возвышение противоречило всему смыслу революции. По воспоминаниям Владимира Бонч-Бруевича, в 1918 году выздоровевший после покушения Ленин искренне возмущался реакцией общества на свою болезнь.

«Мне тяжело читать газеты, — жаловался он. — Куда ни глянешь, везде пишут обо мне… А эти портреты? Смотрите, везде и всюду… Да от них деваться некуда!.. Зачем все это?..»

Газета «Правда» 1 сентября вышла под шапкой: «Ленин борется с болезнью. Он победит ее! Так хочет пролетариат, такова его воля, так он повелевает судьбе!» Владимир Ильич негодовал:

— Смотрите, что пишут в газетах?.. Читать стыдно… Пишут обо мне, что я такой, сякой, все преувеличивают, называют меня гением, каким-то особым человеком, а вот здесь какая-то мистика… Коллективно хотят, требуют, желают, чтобы я был здоров… Так, чего доброго, пожалуй, доберутся до молебнов за мое здоровье… Ведь это ужасно!.. И откуда это? Всю жизнь мы идейно боролись против возвеличивания личности, отдельного человека, давно порешили с вопросом героев, а тут вдруг опять возвеличивание личности! Это никуда не годится. Я такой же, как и все… В какие-то герои меня произвели, гением называют, просто черт знает что такое!

Один из участников этого разговора, старый большевик П. Лепешинский, пошутил:

— А патриарх Тихон, пожалуй, чего доброго, причислит вас к лику святых. Вот уж доходный будет святой. Мне так и хочется вспомнить Женеву и нарисовать все это…

— Вот это правильно, — подхватил Владимир Ильич, — Пантелеймон Николаевич, разутешьте… Нарисуйте, как всегда, хорошую карикатуру на тему «ерои» и толпа, к тому же и народников вспомните с Михайловским во главе…

Луначарский так передавал слова Ленина в тот день: «С большим неудовольствием я замечаю, что мою личность начинают возвеличивать. Это досадно и вредно. Все мы знаем, что не в личности дело. Мне самому было бы неудобно воспретить такого рода явление. В этом тоже было бы что-то смешное, претенциозное. Но вам следует исподволь наложить тормоз на всю эту историю».

Незадолго до покушения, летом 1918 года, Ленин с Крупской были в гостях дома у Лепешинского. «Ильич с удовольствием «угостил» себя моими карикатурами, — вспоминал тот. — На одной из них фигурировал он сам в качестве юпитера-громовержца… Ильич с удовольствием хохотал над этими и прочими карикатурами». Но вот Ленину в руки попала карикатура, где одна из участниц беседы была изображена в виде «тучной коровы». Владимир Ильич тотчас спрятал рисунок, отказавшись передавать его этой даме.

Она возмутилась, но он строго отчеканил:

— Нет, нет, это не для вас.

И безропотно принял на себя все ее справедливое негодование… Потом объяснил:

— Зачем обижать человека?..

В ноябре 1918 года на бывшем заводе Михельсона Ленин увидел памятник… самому себе. Рабочие украшали кумачом деревянную колонну, увенчанную глобусом, на том месте, где двумя месяцами ранее в Ленина стреляли.

— Что вы здесь делаете? — спросил Владимир Ильич.

Рабочие ответили, что они огородили место, где его ранили, и поставили деревянный обелиск. Ленин поморщился:

— Напрасно, это лишнее… Пустяками занимаетесь!

Владимир Ильич испытывал неловкость, когда его встречали аплодисментами. «Он просто не знал в это время, что ему на трибуне делать, — замечал большевик Андрей Андреев. — Он то показывал делегатам на свои часы: мол, время уходит, но аплодисменты только усиливались, то вытаскивал носовой платок, хотя в этом не было надобности, искал что-то в карманах жилета и т. п.». Он укоризненно качал головой, звонил в колокольчик, а иногда грозил с трибуны пальцем или даже кулаком, если видел, что знакомые ему люди кричат «ура!». Мог сердито выкрикнуть в разгар оваций: «Довольно!» Как-то прочел слушателям целую нотацию: «Допустимо ли, чтобы на никому не нужные аплодисменты вы потратили почти пять минут! Вы у меня отняли пять минут. Нехорошо так с вашей стороны. Надо ценить время. Теперь я вынужден сократить свой доклад…»

Однажды он сам опоздал на заседание. «Помню один случай, — писал большевик Степан Данилов, — когда даже т. Ленин опоздал. Пробило 6 ч., а его не было, что немало удивило собравшихся на заседание. Появился он только в 7–8 минут седьмого, покрасневший, смутившийся, словно провинившийся школьник. Он попросил товарищей извинить его, так как был задержан на заседании ЦК. В ответ на его извинение раздался взрыв хохота и крики: «не принимаем», «отклонить», «занести в протокол», что еще больше смутило т. Ленина».

Бывали случаи, что в порыве воодушевления толпа подхватывала Ленина на руки и так вносила на трибуну. «Товарищи, тише, что вы, товарищи!» — унимал он буйный восторг. Однажды пошутил: «Не сбейте с меня кепку»…

Летом 1920 года Владимир Ильич в очередной раз оказался посреди восторженной толпы, и раздался выкрик: «Качать, качать товарища Ленина!»

«Не тут-то было, — вспоминал очевидец этого эпизода С. Зорин. — Ленин заупрямился.

— Только не это… Только не качать… Я вас очень прошу…

И, уже сидя в автомобиле, он говорил:

— До чего вредна эта буржуазная культура. Как заразительна она. Я никогда не думал, чтобы этот гимназический прием качанья мог проникнуть в массы рабочих. Откуда у них эта интеллигентская затея?..»

Один раз Ленин пошел на концерт послушать пение Шаляпина. Увидев его в зале, публика принялась бурно аплодировать и кричать «Ленин!». Он встал и быстро вышел из зала. Все подумали, что он перешел в ложу, спрятался так от оваций. На следующий день писательница Софья Виноградская пересказала эту сценку Марии Ульяновой.

«Никуда он не спрятался! — воскликнула та. — Он ушел, совсем ушел. Так Шаляпина и не слушал… Не дали послушать… Ильич вернулся домой взбешенный. «Наша публика, — сказал он, — совершенно не умеет вести себя в концерте. Идут слушать Шаляпина, а устраивают овации Ленину! Какое неуважение к артисту!»