Иван Мошляк - У озера Хасан

• Название: У озера Хасан
• Автор: Иван Мошляк
• Издательство: Детиздат ЦК ВЛКСМ
• Жанр: О войне
• Год: 1939

Рассказы для детей о боях с японцами у озера Хасан летом 1938 года.

---

Уцелевшие японцы бросились бежать. Моисеев преследовал их метким шрапнельным огнем, пока не уничтожил всех.

Бойцов наших жгло нетерпение, рвались в атаку:

— Скоро ли?

Я, как мог, успокаивал:

— Дайте срок, нужно ведь для нас путь подготовить. Сначала артиллерия разворотит японские окопы, батареи и укрепленные точки, а потом уж пехота пойдет. Чем лучше артиллерийская подготовка, тем меньше мы понесем жертв. Помните, что товарищ Ворошилов сказал: победу надо одерживать малой кровью, беречь жизнь каждого красноармейца.

Но трудно успокоить людей, когда они видят, что на нашей, на советской земле стоят захватчики. Хмурились бойцы, отворачивались, ничего не отвечали.

Уже далеко за полдень было, а канонада все не прекращалась. Солнце жгло, день был на редкость жаркий.

Мы лежали и слушали, как ухают пушки, как протяжно воют летящие снаряды. И вдруг появились новые звуки. Тихое, но явственное гуденье услышали мы откуда-то издали, с севера.

— Самолеты! Ура, самолеты летят!

Они появились из облаков, лежавших на горизонте. Ровным строем летели они, как на парад. Это были могучие, быстроходные бомбардировщики в сопровождении истребителей и штурмовиков. Через несколько минут они уже мчались над сопкой Заозерной на большой высоте.

В какой момент от самолета отделяется бомба, как она летит вниз — уследить трудно. Зато очень хорошо видно, где она упала: столб земли и осколков поднимается на высоту пятиэтажного дома.

Самолеты пролетали над сопкой — одна группа, другая, третья, четвертая... много их было! И после каждой группы в воздухе повисала туча разрывов.

Японцы встретили самолеты яростным огнем зенитных батарей. Но наши летчики с замечательным искусством уходили из-под обстрела. Они маскировались в легких облачках, висевших на небе, ныряли вниз, «свечкой» набирали огромную высоту и беспощадно забрасывали самураев бомбами.

По вспышкам японских зениток летчики узнали, где расположены батареи врага, и туда направили главный удар.

Пролетели самолеты, повернули назад. Это был первый залет. Видны стали черные пятна на зеленом теле сопки — места, где разорвались бомбы.

Высоко-высоко в небе были наши герои-летчики, но хотелось протянуть им руку и крепко пожать.

На всю жизнь я запомнил маленький истребитель, который вступил в бой с целой зенитной батареей японцев.

Летчик, видимо, нащупал замаскированную батарею, спустился низко и дал по ней очередь из пулемета. Японцы открыли по нему стрельбу, да куда там! — истребитель пулей взлетел вверх, развернулся и вновь пошел на снижение и опять обстрелял батарею.

Так несколько раз. Будто заколдовали эту машину — не берут ее японские снаряды. И вдруг с большой высоты истребитель пошел прямо вниз, крутясь «штопором».

«Ну, — думаю, — подбили все-таки. Погиб наш товарищ».

И японцы, видимо, решили, что машина подбита, и прекратили стрельбу.

Вот уже метров двести до земли осталось, не больше.

Вдруг истребитель вышел из штопора, полил пулеметным огнем батарею и ускользнул вверх. Поняли японцы, что советский летчик издевается над ними, да поздно.

Долго глумился этот истребитель над японской батареей и заставил все-таки ее замолчать — расстрелял с воздуха.

Жаль, до сих пор не знаю, как фамилия этого летчика, — хотелось бы с ним познакомиться.

После первого залета последовал второй, третий, четвертый.

Японцы, боясь опять выдать свои батареи, уже не пытались отстреливаться.

Часа два всего продолжалась бомбардировка Заозерной с воздуха. Но когда самолеты улетели, я не узнал знакомой сопки. Она была разворочена и изуродована, местами вся земля с поверхности была сорвана взрывами, и обнажился скалистый остов горы.

Японские укрепления были аккуратно продырявлены бомбами вдоль и поперек. В иных воронках, кажется, можно было спрятать целый батальон.

Я думаю, теперь на сопке Заозерной года три ничего расти не будет.

Подготовка к штурму закончилась. В наступление пошла пехота.

ФЛАГ РОДИНЫ

Мы двинулись в пять часов дня. До вершины Заозерной было не больше трех километров. Чтобы пройти это расстояние, нам понадобилось пять с половиной часов непрерывного боя.

Воздушная и артиллерийская бомбардировка разворотила укрепления японцев. Много самураев бесславно окончили свою жизнь в этот день. Но еще остались невредимые японские батареи, да и солдат достаточно уцелело. Чтобы удержать сопку, японцы стянули огромные силы: несколько десятков тысяч человек.

Перед нами лежала изрезанная, бугристая низина с болотами, трясинами и низенькими холмиками, поросшими высокой травой.

Сначала двинулись мощные быстроходные танки. Они расчищали и указывали нам путь.

Японцы встретили танки артиллерийским огнем. Стреляли почти в упор, прямой наводкой. Но танкистов наших не остановили.

Трудно рассказать словами, как выглядит поле сражения, по которому идут танки.

Я не первый год в армии, кое-что повидал. Но когда огромные боевые машины рванулись вперед, ныряя по пригоркам, подминая под себя деревца, разбрызгивая лужи, мне стало страшно и весело.

Танкисты утюжили склоны Заозерной, раскидывая укрепления и стреляя по разбегавшимся японцам. Японскую пушку, которая попала под гусеницы, просто вдавило в землю тяжестью танка.

Много славных подвигов совершили в этот день танкисты. Их командир, который вел «головную», переднюю машину, забирался на такие крутизны, что казалось — вот-вот танк перевернется и скатится вниз.

За танками пошла пехота. Наступали с разных сторон, рассыпавшись по полю. Каждый шаг делали с боем. Сначала продвигаются пулеметы, косят неприятеля, заставляют отступать. Потом бойцы со штыками наперевес, с гранатами прорываются вперед и еще дальше отбрасывают самураев. Прошли пятнадцать-двадцать метров — опять подтягиваются пулеметы, и бой продолжается.

Я шел с батальоном, который продвигался по самому берегу Хасана. Местами озеро глубоко вдается в скалистый берег, получаются заливы, бухточки. Мы бежали, часто по пояс в воде, высоко подняв оружие, от прикрытия к прикрытию.

Жара стояла невыносимая, пот градом лился по лицу. Японская артиллерия била по каждому замеченному бойцу.

Красноармеец Попов нес станковый пулемет. Переходили болотце. Вдруг Попов почувствовал, что его сапоги засосала жидкая грязь, двинуться вперед нельзя. Чтобы высвободиться из трясины, нужно было выпустить из рук пулемет. Но Попов изловчился, вытянул одну ногу из сапога, потом другую и босиком побежал дальше. Добрался до кочки, установил свой пулемет — и ну поливать огнем японскую пехоту!

Благодаря находчивости Попова часть быстро продвинулась вперед и заняла нужный пункт. Наступление в этом направлении было обеспечено. Я направился к третьему батальону.

Вдруг вижу — лежит в траве пулеметная лента, двести пятьдесят патронов. Обронил кто-нибудь. Захватил я ленту с собой, бегу дальше.

Третий батальон шел по открытой местности. Японские пули летели над головами. Пуля на лету тоненько воет, поет, как большой комар. Снаряды японские рвались кругом. Но батальон шел вперед.

Я встретил командира пулеметной роты лейтенанта Шустрова. Давно мы с ним дружили, он был замечательный человек: веселый, храбрый, преданный.

— Эй, — кричу, — Шустров! Вот тебе подарок — двести пятьдесят штук патронов.

Взял Шустров ленту, усмехнулся.

— Спасибо, пригодится самураям на закуску.

Только мы с ним расстались, слышу — рядом что-то тяжелое упало в траву. Я оглянулся — нет Шустрова. Кричу:

— Шустров!

Он молчит. И вдруг я вижу: лежит Шустров ничком в густой высокой траве, пулеметная лента зажата в руке. «Чего он, — думаю, — огня испугался, укрывается?»

Наклонился я над товарищем своим, командиром пулеметчиков Шустровым, и увидел, что он мертв. Японская пуля ударила его прямо в сердце.

Больно мне стало. Чувствую — не могу слова сказать. Снял с Шустрова наган, взял его партбилет, документы, сунул себе в сумку. Потом вынул из остывшей руки пулеметную ленту и пошел.

Я знал, что горько поплатятся японцы за кровь моего друга лейтенанта Шустрова, за кровь многих верных сыновей нашей родины, которые, как и он, погибли в славном бою.

Третий батальон продолжал наступление.

Ленту, взятую у Шустрова, я отдал пулеметчикам.

Вышел из строя командир батальона старший лейтенант Разодеев — его тяжело ранило в ногу. После него я был старшим в батальоне. Раздумывать в бою некогда, я крикнул:

— Слушай мою команду!

И с этой минуты ответственность за батальон легла на меня.

Мы приближались к скатам Заозерной. Был уже вечер.

С командиром первого батальона Змеевым мы договорились, кто с какой стороны будет наступать. Я повел своих бойцов с левого фланга, он — с правого.