Татьяна Мудрая - Клятва Гарпократа

• Название: Клятва Гарпократа
• Автор: Татьяна Мудрая
• Жанр: Фэнтези

Завершение цикла про Меч и его Людей, но с несколько иными персонажами.

Содержание романа основано на старых космогонических мифах разных народов.

---

Он снова пошевелил пальцами — это был какой-то неслышный щелчок, иначе я не смог его определить. Будто на мгновение разошелся по шву сам воздух. Тотчас из него вынырнула мелкая тварюга с кожистыми крыльями и забавной гримаской на мордочке, приземлилась хозяину на плечо.

— Не торопишься, — сказал он с легкой досадой и вроде как напоказ нам. — Что, явится она или нет? Что значит — нет? Ага. Это другое дело.

Он легким щелчком сбил нетопыря наземь, как мне показалось, прямо в пасть одной из кошек. Однако та лишь ухватила мышь поперек туловища и с довольным мурчаньем перебросила себе на спину.

— Играть будут, это давние приятели, — пробормотал им вдогонку Даниль. — В воздушные догонялки.

И мы двинулись к дому.

Я не спец в изысках растительного царства. Но причудливо искривленные икэбаны из сосен, вереска и остролиста, гранитные валуны, что были окружены подушками темно-зеленого мха и обильно цветущих камнеломок, крошечные, метра в полтора, деревца, увешанные крупными алыми и золотистыми плодами совершенно рождественского вида, плети мелких роз и девичьего винограда, чьи листья, ползущие по земле и стволам, уже стали бронзовыми… Земляничные поляны, где рядом с белыми цветами крошечными фонариками горели ягоды. Это были все три времени года, кроме зимы, что, однако, проявляла себя странного вида белыми скальными обломками, торчащими из клумб и грядок.

— Вечная мерзлота. Белый Лёд. Острая кость земли, что повсеместно рвёт цветущую ткань жизни, — повторил Даниль неизвестные мне слова, и я удивился, отчего же в уме я не приписал ему авторства. — Его нельзя растопить, не получается вынуть.

— Как заноза, — сказал Моргэйн глубокомысленно. — Это в нем всё дело?

— Не совсем, — ответил ему собеседник. — Летом он сходит почти на нет, а зимой снова вырастает. Он ведь живой.

— Летом? Но как же…

— Пурпурная луна, мальчик. Та, что в нашем краю подменяет собой солнце. Ты ведь тоже это заметил, Бьёрнстерн — Медвежья Звезда?

Меня в первый и последний раз именовали так странно, оттого я слегка запоздал с ответом.

— Она поглощает и смягчает солнечные лучи, — догадалась Моргиана. — А потом отдаёт острову. Ведь такое солнце, как бывает здесь, рядом с полюсом, жёсткое. Будто акулья кожа.

— Верно, умница. Недаром тебя давным-давно ославили ведьмой. Оно превращает почти весь живой лёд в безвредную воду, но в обмен угнетает всё прочее.

— Над островом и вулканом — иное жерло, — кивнула она. — Дыра, где нет озона.

— Ты это чувствуешь или тебе кто-нибудь сказал?

— Просто знаю. Такой воздух. Погибельный.

— Будь он только таким, здесь бы не устроили колыбели, — поправил Моргэйн.

— Это ты прав, — задумчиво сказал Даниль. — Вся штука в правильной дозировке.

Вот почему здесь время стоит, как вода в сосуде, подумал я. Колыбель висит в межвременье, чтобы старость ее не коснулась. И ждет. Чего?

Медвежьей звезды. Волчьей звезды. Очевидно, я повторил последние слова вслух, потому что Даниль кивнул с улыбкой:

— Да, Бьярни. Мы братья. Оба в одно и то же время и люди, и нелюдь.

И тут же прибавил:

— Что же, вот мы и дошли. Обзорная экскурсия закончилась, а вы даже не успели проголодаться как следует. Так что незачем на меня пенять.

Теперь мы стояли прямо у порога домика, что вырос из почвы бамбуковой рощей: плотно, ствол к стволу. Свет, очевидно, проникал внутрь только через дверь, похоже, сплетенную из того же материала, но потоньше. Потому что она была открыта, вернее, поднята кверху скрученным рулоном. и в ее проеме, как старинный портрет, стояла…

Тергата.

Платье было совсем прежним, хотя казалось побогаче, но волосы были переплетены лентой и убраны в три косы: две на груди, одна, потолще, за спиной. Теперь я отчетливо видел, что они с Данилем походят друг на друга, точно брат с сестрой. Или — двое супругов, которые прожили бок о бок неведомо сколько лет или веков.

Тысячелетий.

А вот слова, которыми она нас встретила, были вполне обыденными…

Я бы сказал — до ужаса обыденными, если бы в них не звучали уютные, прямо-таки домашние интонации.

— Волк, я только дикорастущий кофе отыскала. Зато самый что ни на есть горный и очень душистый. Пока его над Геклой обжаривала…

— А с какой стати тебя туда занесло, душа моя ненаглядная?

— Да вот, кто-то из этих господ крепко меня приделал к исландскому эпосу, а теперь там мои крестники появились. Они за компанию и еды приготовили. Что-то рисовое и самосевное, местные травки, свежий пинагор. Хорошо еще — мухоморов в похлебку не положили.

— Горячее?

— Уж не сомневайся. С пылу — жару плюс гиперпространственная нуль-передача.

— Тогда прошу к столу, дорогие гости! — воскликнул Даниль. — Не посетуйте, что столов у нас не заведено как класса. Любим сидеть на циновках и на корточках.

Хорошее кушанье, даже будучи принимаемо не в слишком удобной позе, весьма способствует благодушию. Прямо как в гостях у Раты. Так думал я, взирая на то, как мои детки орудуют в пиалах круглой ложкой и какими-то отполированными лучинками. Сам я тоже вкушал — быстро уничтожить эту наваристую смесь никак не удавалось.

И поглядывал одним глазом в чашку, другим — на Тергату.

Теперь, когда их было двое, стало очевидно, что они составляют расу. Вернее, своеобразную помесь всех рутенских кровей, помимо европейской, хотя оба казались светлыми блондинами. Вообще-то, как говорил некий обозреватель накануне Большого Слома, светловолосые люди остались в позорном меньшинстве. Да и не было у них никогда такой гибкой пластики движений, такой по-африкански удлиненной фигуры, тонкого, как у птицы, костяка — и удлиненных, странного разреза очей: веко слегка нависало над радужкой. Сама радужка была у Даниля светлой, в почти белой и в самом деле как серебро, а у Тергаты сапфирово-синей, по временам почти лиловой, как аметист или… Как мой заветный камень.

Поняв это, я схватился рукой за ладанку.

Внезапно, как озарение, пришла в голову одна легенда моих предыдущих хозяев — о том, что нельзя принимать пищу в царстве мертвых, иначе оттуда не возвратишься. Очевидно, эта гениальная мысль четко отразилась на моей умной физиономии, потому что все четверо моих сотрапезников дружно рассмеялись:

— Бьярни, не трусохвость, — сказал Даниль. — Тут земля не мертвых, а живых.

— Земля тех имен, которые Бог доверил Адаму, — тихо добавила Тергата. — Слов власти.

— А сами эти слова — все заточены у него в самоцвете, — отозвалась Моргиана. — Правда?

Даниль кивнул:

— Оттого-то все вещи так легко и послушно откликаются на зов. Держу пари, та лодка, что сыграла роль в Девятке и Десятке Мечей, всё еще плавает поблизости. Ее ведь не одним топором вытесали, а еще и словом.

— Это значит, что имена уже начали томиться в своей каменной скорлупе, — снова заговорила Моргиана. — Вы хотите их освободить?

Я немо и тупо переводил глаза с одной половины нашей компании на другую.

— Отчего ж нет, — сказал Даниль. — Освободить и овладеть всеми ими. Черт, надо же дьяволу хоть перед Страшным Судом порулить да покуражиться!

— Тем более такому, чей перегруженный ковчег подвис над горой Арарат, — усмехнулась Тергата. — Волк, ты что, всерьез нанялся детишек пугать? Вон Бьярни сидит ни жив ни мертв. Даже аппетит пропал.

— Я сыт по горло: и вашей едой, и вашими рассуждениями, — сказал я как мог приветливей. — Но если вы не падшие ангелы…

— Разумеется, мальчик. Таких вообще нет.

— Не атланты, но их властители… — добавил под сурдинку Моргэйн…

— То кто же вы такие?

Тергата обвела наши ряды смеющимся взглядом своих переливчатых глаз:

— Если я верну вам ваш вопрос назад, как вы ответите?

— Вспомним про Вертдом, пожалуй, — ответил я как мог искреннее. — Про Филиппа Родакова, который однажды с большой дури заделал книжку и впихнул туда все свои затаённые пожелания и любимые страхи. В общем, комплексы.

— Зачем же о творце — и так неуважительно! — всплеснул руками Даниль. — Так вот, похоже ответили бы и мы, только нам не случилось видеть нашего личного автора в лицо. Ибо всё происходит из книги и в книгу же возвращается.

— Кажется, мы снова к тому же приехали, — ответил ему наш мальчик. — Кольцо Власти… Тьфу! Александрит надо погрузить в земное пламя, чтобы вызволить коды, программы или что там еще, управляющее всем живым.

— Порождающие алгоритмы, — кивнула Тергата. — И именно внутрь Эребуса.

— Напоминает скорей «Терминатора», чем Толкиена. Как там дядю Шварци в расплав опускают… Веяние времени.

— Угадал, — ответил Даниль сухо и сжал рот буквально в струну. — Самое интересное — насилие в этих делах неприменимо. Никто тебе твой пальчик не отгрызет и с самым твоим заветным не разлучит.