Виктор Рубель - Тайные пси-войны России и Америки от Второй мировой до наших дней

• Название: Тайные пси-войны России и Америки от Второй мировой до наших дней
• Автор: Виктор Рубель
• Жанр: Публицистика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-078020-4

"Пси-войны", "экстрасенсорные войны" — эти выражения звучат как из фантастического романа. Между тем перед вами документальная книга, написанная военными и учеными, среди которых люди, возглавлявшие крупнейшие военные экстрасенсорные программы в США и России.

Это книга абсолютная сенсация! Здесь рассказывается о том, как в реальности секретные службы воздействуют не только на шпионов, но и на обычных людей. О телепатии и экстрасенсорном шпионаже, о реальных исследованиях и применениях парапсихологии, о разработках и опытах, которые кажутся мистикой, но которые существуют на самом деле!..

---

Историкам не удаётся объяснить это явление средневековым невежеством. Пик охоты на ведьм пришёлся на 16–17 века и совпал с эпохой Просвещения, причём значительное число активных «охотников» были как раз «гуманистами» — образованными философами, писателями, юристами и врачами. Нам кажется, что, как и в любом сложном социальном явлении, здесь совмещались разные стороны. Христианская церковь в это время уже прошла пик своего могущества и начинала понемногу его терять. Для неё охота на ведьм была средством борьбы с духовностью и попыткой сохранения власти над умами, поскольку человек, обладающий экстрасенсорными способностями, видит иные горизонты мироздания и божественности, и для него слово церкви уже не имеет большого значения. Это негативная сторона явления. С противоположной точки зрения можно высказать предположение, что охота на ведьм представляла собой этап эволюции, на котором массовое распространение экстрасенсорных способностей могло затормозить развитие человеческого вида или направить его в ненужную сторону, по аналогии с этапом увлечения сиддхами в индивидуальном развитии, против чего предупреждают духовные учителя. В результате включились некие эволюционные механизмы, которые выразились в массовом истреблении ведьм и колдунов. Если такое предположение верно, то хочется верить, что этот этап человечество надёжно оставило позади.

Ещё одним примером духовной и экстрасенсорной борьбы являются ситуации, когда в результате особого состояния сознания человека физическое оружие не могло на него подействовать. Из официальной, документированной истории инквизиции известны примеры, когда представители церкви не могли сжечь осуждённых ведьм: огонь просто не причинял вреда их телам.

В Средние века процветал ещё один тип пси-войн, получивший название экзорцизма и представляющего собой изгнание злого духа, поселившегося в теле человека. Эта процедура является прямым наследием шаманских традиций и присутствует в большинстве религий мира. В Китае эту задачу выполнял даосский священник, использовавший молитвы, чашу с водой и меч. Хорошо известны Ветхозаветные и Новозаветные примеры изгнания злых духов. В средние века экзорцим иногда принимал весьма драматические формы, что с той или иной степенью преувеличения отражено во множестве фильмов ужасов. Но как отметил II Ватиканский собор в современной жизни экзорцизм утратил прежнее значение, сохранившись в обряде Таинства Крещения, которое снимает с человека его греховность.

Однако в наши дни об экзорцизме неожиданно заговорили психологи и психиатры, работающие с тяжёлыми случаями душевных болезней. Один из таких случаев описан всемирно известным психиатром Станиславом Грофом в его книге «Путешествие в поисках себя». Он произошёл в Мэрилендском Центре психиатрических исследований в Балтиморе. В проводившуюся здесь программу ЛСД-психотерапии была направлена Флора, 28-летняя пациентка, у которой было настолько сложное сочетание симптомов и проблем, что все другие терапевтические средства оказались неэффективными, и Флоре грозила пожизненная госпитализация. Дальше рассказывает доктор Гроф: [14]

«В первые два часа третьего ЛСД сеанса тоже не происходило ничего необычного… Затем внезапно она {Флора} пожаловалась, что боль от лицевого спазма становится невыносимой. Прямо на моих глазах спазм гротескно увеличился и её лицо превратилось в нечто, чему лучше всего подходит наименование «маска зла». Она заговорила глубоким мужским голосом, и всё в ней так изменилось, что трудно было связать то, как она выглядела теперь, с её обычным видом. Ее глаза горели непередаваемым злом; руки сжались в когтистую лапу.

Чужая энергия, вошедшая в ее тело, и голос представились как ЗЛО. «Он» прямо обратился ко мне, приказывая мне оставить Флору в покое и не пытаться ей помочь. Она принадлежит ему, и он накажет каждого, кто попытается ступить на его территорию. Затем последовал явный шантаж, поток зловещих откровений относительно того, что произойдет со мной, с моими коллегами и с нашей исследовательской программой, если я не послушаюсь.

Трудно описать зловещую атмосферу, вызванную этой сценой. Присутствие чего-то чуждого в комнате ощущалось совершенно явственно. Воздействие шантажа и чувство сверхъестественного события усиливалось тем, что пациентка не могла в своей повседневной жизни иметь доступа к той информации, которую «голос» использовал в этой ситуации.»

Интересно, что помимо проявления юнгианского архетипа, как это сформулировал д-р Гроф, мы видим здесь яркий пример экстрасенсорного считывания информации, которая была недоступна пациентке в обычном состоянии сознания. Этот пример особенно ценен тем, что экстрасенсорика не была целью этого сеанса, что исключало возможность предварительной подготовки и фальсификации. При этом чёткий результат считывания информации без материального носителя был получен в контролируемых клинических условиях.

Но вернёмся к сеансу, где д-р Гроф оказался в состоянии сильного эмоционального стресса, имевшего метафизические измерения. Он сталкивался с подобными проявлениями во время психоделических сеансов ранее, но они до этого не были столь реалистическими. Д-р Гроф пытался сообразить, как лучше всего вести себя в этой ситуации:

«... В какой-то момент я поймал себя на мысли о том, что следовало бы иметь в терапевтическом зале распятие как орудие терапии. Моя рационализация звучала так, что я являюсь свидетелем проявления юнгианского архетипа, для которого крест может быть подходящим архетиповым противоядием. Но скоро мне стало ясно, что мои эмоции, будь то страх или агрессия, делают ситуацию и эту сущность более реальными. Я не мог удержаться от воспоминаний о телефильме «Звездный Путь», где чуждая сущность питалась человеческими эмоциями. Я понял, что необходимо оставаться спокойным и сосредоточенным. Я решил погрузиться в медитативное состояние, держа Флору за ее скрюченную руку и пытаясь представить ее себе такой, какой она была раньше. В то же время я старался визуализировать капсулу света, охватывающую нас обоих, основываясь на архетиповой полярности света и зла. Это длилось около двух часов. С субъективной точки зрения это были два самых длинных часа в моей жизни, если не говорить о моих собственных психоделических сеансах».

Этот сеанс, к удивлению Грофа, привел к неожиданному терапевтическому прорыву. Флора избавилась от суицидальных наклонностей и по-новому оценила жизнь. Она перестала пить, отказалась от героина и барбитуратов и стала посещать церковную группу, лицевой спазм почти прошел. Состояние Флоры настолько улучшилось, что ей уже не пришлось возвращаться в психиатрическую клинику.

Приведённый пример хорошо показывает, что различные процедуры экзорцизма, как шаманские и иные практики изгнания злых духов, в некоторых случаях имели и имеют под собой реальную почву, хотя степень реальности этой ситуации во многом определяется верой и поведением присутствующих людей. Так или иначе человек в христианской терминологии экзорцист, вступавший в борьбу с архетиповым злом, иногда становился участником серьёзного духовного и экстрасенсорного сражения.

//__ * * * __//

Эпоха просвещения с начавшимся быстрым прогрессом науки отодвинула в сторону вопрос об экстрасенсорных войнах. Интерес к магическому и потустороннему сохранялся, но теперь он всё больше сочетался с попытками дать рациональное объяснение необычным явлениям и свести их к обобщающим наукообразным теориям. Одним из самых ярких примеров этого времени стал знаменитый австрийский врач Франц Антон Месмер (1734–1815). Имея медицинскую практику в Вене, Месмер в нескольких сложных случаях попробовал применить для лечения сильные магниты, опираясь на идеи Парацельса о влиянии магнитных «флюидов» на человека. Многие пациенты у него выздоравливали, что убедило Месмера в существовании «животного магнетизма», которым человек может «подзаряжаться» от планет и, в свою очередь, заряжать любые другие предметы. Месмер объявил о своем открытии и стал очень популярен, но конфликтные ситуации с другими врачами и академическим миром преследовали его до конца жизни. К работам Месмера восходит ряд позднейших исследований в области экстрасенсорики, особенно попытки создания аккумуляторов биологической энергии. Но основной действующей силой его лечения был гипноз, родоначальником медицинского применения которого и стал Месмер, хотя для официального признания этого метода наукой потребовалось несколько десятилетий.

Идеи Месмера получили новый резонанс в работах известного немецкого естествоиспытателя и химика барона Карла фон Райхенбаха (1788–1869), изобретателя керосина и парафина. Он пришёл к выводу о существовании некой «жизненной энергии», названной им одкрафт, которая исходит из органических и неорганических тел и может быть воспринята очень сенситивными людьми. Фон Райхенбах начал экспериментировать с «одической энергией» и публиковал свои результаты в самых солидных журналах, таких как «Анналы физики и химии». Его результаты подтверждались независимыми экспериментами, и сегодня можно с большой долей уверенности утверждать, что фон Райхенбах работал с тем, что позднее стало принято называть термином биополе.