Вадим Инфантьев - После десятого класса

• Название: После десятого класса
• Автор: Вадим Инфантьев
• Жанр: Прочая старинная литература

---

Его удручала мысль, что он действительно не помог по-настоящему Святополк-Мирскому. Правда, наблюдавший с холма полковник Вяземский сообщил, что турки стали перетаскивать орудия и перебросили несколько таборов пехоты на оборону своего западного фаса, но, судя по звукам перестрелки, колонна Святополк-Мир-ского прекратила наступление.

На ночь Скобелев приказал развести как можно больше костров на виду у неприятеля, а войскам отойти к Имитлии. Поздно вечером он признался Верещагину:

— Кажется, Василий Васильевич, за сегодняшние действия мне надобно подавать в отставку.

— Но позвольте, Михаил Дмитриевич, ведь Радец-кий не назначал день атаки.

— День атаки должны означать выстрелы одной из колонн,— вздохнул Скобелев. — Но как мне было атаковать, когда большая половина моих сил еще купается в снегу в горах?..

А главной причиной неудачи этого дня было отсутствие связи между обеими колоннами, не предусмотренной командиром отряда генералом Радедким. Святополк-Мирский, подошедший к Шейнову с востока, услышав стрельбу турок по спускавшемуся с Балкан авангарду Скобелева, решил, что это пошла па штурм правая колонна, и повел свои войска в атаку. К полудню солдаты ворвались на первую линию укреплений — курганы с траншеями, захватив при этом три стальных орудия с расчетами, прикованными к лафетам цепями. Но дальше продвигаться было невозможно из-за сильного огня с редутов второй линии обороны. Патроны были на исходе, а звуков боя со стороны Скобелева не было слышно. И Святополк-Мирский остановил наступление.

В это время генерал Шнитников прислал нарочного с известием, что бригада захватила Казанлык; пленные показали, что с востока идет десятитысячное турецкое войско.

Вечером Святополк-Мирский собрал военный совет и предложил обсудить вопрос отхода войск к Гюсово, где дожидаться подкреплений от Радецкого или подхода колонны Скобелева.

Против этого плана высказались многие офицеры: например, полковники Крок, командовавший первой линией атакующих, и командир 5-го саперного батальона Свищевский; последний обещал за ночь так укрепить позиции, что им не страшны будут никакие турецкие контратаки.

Всю ночь саперы Свищевского оборудовали и маскировали отбитые турецкие позиции.

Радецкий получил донесение Святополк-Мирского, заканчивающееся словами: «Потери большие, отступать невозможно, решил ночевать перед турецкими траншеями, в нескольких сотнях шагов. Положение крайнее! О генерале Скобелеве ничего не знаем. Выручайте. Патронов и пищи мало».

Встревоженный Радецкий с утра следующего дня приказал войскам центра атаковать шипкинские позиции турок в расчете на внезапность:    был    туман.    Но

после потери полутора тысяч человек атака захлебнулась.

Этим же днем, не имея никаких сведений о левой колонне, Скобелев решил наступать на западный фас. К этому времени подошли еще силы.

Вессель-паша ночью снял с перевальных позиций четыре табора и почти все силы шейновского лагеря сосредоточил на восточных редутах, решив, что правая колонна русских слаба и главная опасность со стороны Святополк-Мирского.

С рассветом турецкая артиллерия открыла огонь по войскам левой колонны, а через час турецкие части пошли в контратаку. Тут-то и сказалось мастерство саперов Свищевского и самовольство полковника Крока. Саперы так замаскировали позиции, что турки их просто не заметили. А полковник Крок, командовавший первой линией, еще вчера слышал звуки боя на западе, но Свя-тополк-Мирский ему не поверил и приказал отойти. Крок приказа не выполнил. И вот сейчас турецкие таборы напоролись на рожон. Русские солдаты из укрепленных позиций их расстреливали в упор. С огромными потерями неприятель успел вернуться на свою вторую линию обороны.

В 10 утра начал наступление Скобелев.

Болгарское ополчение было раздроблено. 5-я и 6-я дружины находились в первой линии наступавших. 3-я и 4-я вместе с Угличским полком занимали вторую линию. 1-я и 10-я дружины прикрывали спускавшиеся с перевала остальные части от возможных ударов с запада. 2-я дружина выдвинулась восточнее в горы, чтоб защищать спускавшиеся части от атак со стороны шипкинских позиций турок.

Громыхали все шесть горных пушек, но существенного ущерба неприятелю не наносили. Полевые орудия еще не вытащили из сугробов. Полковник Панютин в ответ на приказ Скобелева начинать атаку попросил сначала устроить ружейную подготовку. Вперед вырвался сводный батальон угличан, вооруженный взятыми в Плевне скорострельными винтовками и сформированный из лучших стрелков. Они открыли такой частый и меткий огонь, что турецкая стрельба заметно поредела. Тогда поднялись атакующие цепи.

Угличский полк и ополченцы наступали перебежками по 150—200 шагов, причем задняя цепь поднималась тогда, когда ложилась передняя. Было подмечено, что при одновременной перебежке двух цепей потери увеличивались.

Вскоре солдаты и ополченцы взяли редут № 2 и залегли вперемежку с трупами вражеских и своих солдат.

...Еле переведя дыхание, Николов обернулся. Все поле позади было усеяно убитыми и ранеными. Над головой свистели пули и, рикошетируя от бруствера, взвизгивали, словно от боли. Впереди, справа и слева не смолкала ружейная пальба.

Возле Райчо ополченец жадно глотал снег и, отдышавшись, полез на бруствер. Лежащий рядом с ним солдат резко осадил его:

— Погоди, наперед батьки в пекло не лезь. На то приказ будет!

В это время на Николова свалился кто-то тяжелый. Райчо сбросил его и чуть не застрелил. Перед ним сидел, раскинув ноги, ополченец 5-й дружины без шапки и держал в руках турецкий командирский значок,

— Наши еще есть там? — спросил Николов, показав вперед.

— Были,— ответил дружинник.— Но, кажется, все полегли.— Он вдруг стал озираться, воскликнул: — А где же знамя? Знамя-то где?

— Какое знамя? Наше на месте.

— Не наше, османское. Когда я отбил этот значок, солдаты Андрей Сенкевич и Никита Гладилин, что шли с нами через Стару Планину, захватили у османов знамя. Неужели не унесли? — Чуть передохнув, ополченец вновь полез на бруствер. Николов удержал его и высунулся сам.

Впереди, насколько можно было различить в дыму, лежали трупы, корчились раненые и сверкали выстрелы. Крошки мерзлой земли от ударившейся рядом пули больно царапнули щеку. Николов присел.

По траншее пробирался полковник Панютин. Увидев Райчо, он сказал:

— Капитан, принимайте команду над всеми этими людьми без разбору, разбейте на отряды, назначьте командиров, готовьтесь к турецкой контратаке.— И, уходя, бросил: — У вас ротами уже командуют фельдфебели, да и у меня тоже.

Как выяснилось позже, одна рота ополченцев до конца боя наступала вообще без командиров.

Райчо пошел по траншее и, увидев унтера или пожилого солдата, спрашивал фамилию, записывал и приказывал:

— Я командир сводного отряда. Вот эти все двадцать четыре человека — твой взвод. Командуй. Отделенных назначай сам.

От пробегавшего мимо связного Николов узнал, что наши уже ворвались на опушку шейновской рощи, захватили редут и батарею. Потом слева по траншее солдаты передали друг другу, что левая колонна захватила деревню Шипку. А здесь, в траншеях, становилось все труднее и труднее. Снаряды стали рваться ближе, засыпая солдат комьями земли.

Полковник Панютин, укрывшись в канаве рядом со своим командным пунктом, тоже не знал, что предпринять. Пули от вражеских залпов порой устраивали вокруг настоящую пургу.

— Ваш скородь, а ваш скородь!

Панютин повернул голову. В канаве сидел весь перепачканный землей, в рваной шинели солдат с барабаном. В глазах его было отчаяние. Он крикнул:

— Ваш скородь, пойдемте на редут! Чего на них смотреть? Пропадать так пропадать. Тут все равно всех перебьют. — И, не дожидаясь ответа, встал, перекинул через себя барабан и пошел во весь рост, яростно выбивая сигнал атаки,

Панютин схватил знамя, развернул его и пошел за барабанщиком.

Увидев это, Николов решил, что надо поднимать людей в атаку. В это время слева донесся протяжный вопль:

— Напред, юнаци, на бой то ворвим!Там со старинной боевой песней поднялся бородатый, косматый ополченец.

Успех кОхмандира в бою, бесспорно, зависит не только от того, как прежде он обучил и воспитал людей, но и от способности оценить обстановку в бою, даже по каким-то неуловимым признакам определить решающий

момент.

Райчо лихорадочно взвешивал доли секунды. Казалось, что время растянулось. Заметили ли турки барабанщика и знамя на одном фланге и поднявшегося ополченца на другом? Если заметили, то ослабят внимание в центре, где находится отряд Николова, Так ли это? Если еще не заметили, то Райчо поставит свой отряд под губительный удар, Ждать, когда знаменщик с барабанщиком и ополченец примут на себя залпы,—* значит подставить их под убийственный огонь.

Из-за пальбы не было слышно треска барабана; в дыму казалось, что барабанщик шагал медленно, бесплотно, не касаясь ногами земли, и знамя над ним развевалось тоже необычно медленно, торжественно... И ополченец на левом фланге все еще размахивал ружьем.