Павел (Песах) Амнуэль - Расследования комиссара Бутлера

• Название: Расследования комиссара Бутлера
• Автор: Павел (Песах) Амнуэль
• Жанр: Современная проза

Содержание:

1. Чисто научное убийство

2. Чисто еврейское убийство

3. Гадание на кофейной гуще

4. Клуб убийц

5. Пятая сура Ирины Лещинской

6. Российско-израильская война 2029 года

7. Цианид по-турецки

8. Удар невидимки

---

Мне было все равно.

* * *

Экстрасенс жил в обшарпанном доме, построенном наверняка еще во времена британского мандата. Узкая грязная лестница вела на второй этаж, но я знал, что, несмотря на непрезентабельность, квартиры в этом квартале стоили на съем не меньше шестисот долларов, значит, деньги у Люкимсона были. Кстати, он живет один? Есть ли у него дети? Ничего этого я не знал, как не подумал и о том, что на дворе уже ночь, и я могу помешать домочадцам, если таковые существуют в природе.

— Проходите, — Люкимсон мгновенно открыл дверь на мой тихий стук. — Вот сюда, ко мне в будуар.

Мужской будуар — странное сочетание слов, но и место оказалось достаточно странным: технический балкончик, больше похожий на кабинку лифта. Окно было наглухо закрыто жалюзи, а две торцевые стены оклеены постерами с изображениями знаков Зодиака. Он еще и астролог впридачу?

Я сел в единственное кресло и, выполняя указание, откинулся на спинку, закрыл глаза и расслабился. Наверное, в таком положении аура светилась лучше. Захотелось спать. Естественное желание в такое позднее время. За каким чертом я сюда приехал? Чтобы оставить сотню шекелей на пропитание голодающему экстрасенсу?

— Хорошо, что вы мне позвонили, — сказал голос Люкимсона, и я почувствовал легкое прикосновение его пальцев к своим вискам. — Если бы подождали до утра, то ничего бы и не вспомнили.

— Что не вспомнил бы? — лениво спросил я, с трудом разлепляя губы.

— Все, — сказал голос Люкимсона. — В последние дни с вами происходило странное, я не ошибаюсь? Нет, я не ошибаюсь, ваше биополе буквально пульсирует… Вам нужно избавиться от этого… Вы не можете понять… Потому что не можете вспомнить… Вот здесь, над затылочными долями у вас сильный выступ, энергетическая аномалия… Сейчас я…

Бред, бред, бред. Встать и уйти. В затылке что-то кольнуло — опять шип?

Сонливость исчезла. В голове было ясно, будто каждую извилину, засорившуюся после долгой умственной деятельности, протерли влажной тряпочкой и просушили на солнце.

Я вспомнил.

Как и почему я убил Айшу Ступник.

Глава 8 Мотив

Банкет по случаю окончания симпозиума был не столько скучен, сколько однообразно-предсказуем. Тост председателя оргкомитета профессора Дорфмана. Тост председателя местной организационной группы господина Фабри. Тост представителя французского МИДа месье Акера. Салаты, пиво, знакомства и прощания. Пить я не собирался, никогда не имел к этому склонности.

Когда с двумя бокалами в руках ко мне подошел профессор Саразин и принялся хвалить мое сообщение о поставках оружия в Чечню, я хотел лишь пригубить. Но вино оказалось неожиданно вкусным, и я мелкими глотками осушил бокал.

И только тогда обратил внимание на то, что профессор не один. Рядом с ним стояла женщина — замечательные глаза, светлые короткие волосы. Айша Ступник.

Да?

Профессор представил свою спутницу, но имени я не запомнил. В памяти моей, хотя и починенной господином Люкимсоном, все же оставались кое-какие провалы — я не помнил, например, куда делся профессор минуту спустя, потому что внимание было занято женщиной, она пригласила меня танцевать, я не смог отказаться, хотя чувствовал себя предельно глупо — не танцевал уже много лет, да и прежде не был большим любителем.

Она что-то рассказывала мне о себе, но я слушал не текст, а звуки ее голоса, мне было хорошо, как бывает хорошо самцу, на которого внезапно положила глаз красивая самочка. В таких случаях тормоза либо отказывают полностью, либо слабо справляются со своими функциями. Во всяком случае, я понял теперь, что побудило меня в тот вечер пить бокал за бокалом, смешивая вино с коньяком, а коньяк с пивом.

Потом — это я вспомнил точно — мы целовались в каком-то закутке, я ощущал сквозь тонкую ткань платья крепкие груди, прижимался к ним, и все было ясно, ожидание становилось нестерпимым, а вечер — занудным, как бывают занудны все вечера, на которых полторы сотни специалистов изо всех сил стараются не говорить о работе.

Вечер оказался прохладным, но выпил я слишком много, больше для храбрости, и мне было жарко, я снял пиджак, мы шли через парк обнявшись, вышли к круглой площади с фонтаном, и вот здесь произошло то, что послужило мотивом. Поводом. Точнее — причиной.

К нам подошел мужчина лет тридцати с внешностью, настолько неприметной, что даже вспоминая, я не смог выделить ни одной достойной упоминания черты. Улыбаясь моей спутнице, он взял ее под руку, и она сразу оставила меня и пошла за соперником, не оборачиваясь. А я стоял, как идиот, посреди площади, и мелкие брызги, летевшие от фонтана, попадали мне в лицо. Я зверел. Я бросился следом. В иное время я сам бы удивился своему поступку, но в тот вечер я не мог поступить иначе.

Догнать. Отобрать. Увести с собой. Самец обиделся, что у него увели самку.

Я не догнал.

Собственно, я обнаружил, что догонять некого. Видимо, пока я стоял, принимая решение, парочка миновала фонтан и укатила в каком-нибудь автомобиле.

Не могу сказать, что все это вспомнилось абсолютно ясно, и я смог выстроить последовательность событий. Вспоминались ощущения, а из ощущений складывались причины. Я вспомнил, что был зол на весь свет, настолько зол, что, попадись в тот момент в руки оружие — лучше всего автомат, я пошел бы палить направо и налево, как тот американский маньяк, что в одночасье положил человек тридцать только из-за того, что встал утром с левой ноги. Причина злости была очевидна — самец лишился самки и готов мстить. Никогда не замечал за собой подобного качества в характере, мне всегда казалось, что я вообще неспособен на месть — даже с профессором Ури Бецалелем я до сих пор здоровался за руку, хотя именно по его вине (не дал рекомендации, подлец) я в прошлом году не получил повышения к зарплате.

Но тот вечер будто был выдран не из моей, а чьей-то иной жизни. Страсти, что меня обуревали, были, естественно, моими, у меня и сейчас участилось дыхание, и в горле возник комок, а кровь прилила к вискам — и все-таки, я будто видел себя со стороны; ощущения были моими, а зрение чужим, я метался по площади и почему-то не мог найти входа в гостиницу, хотя — зрение-то меня не обманывало — ярко освещенный вход находился буквально в десятке метров…

Я убил бы эту женщину, если бы встретил опять.

Точнее — мог бы убить.

Но это желание совершенно не объясняло простого факта — как в моем кейсе появился футлярчик с шипами, один из которых был отравлен…

Чьи-то пальцы коснулись моего затылка, и воспоминание стерлось, как изображение мелом на доске — осталось только грязное пятно и потеки ощущений, теперь уже казавшихся чужими.

— Вы вспомнили что-то неприятное, — утвердительно сказал Люкимсон, мягкими круговыми движениями массируя мне затылок.

— Да… — произнес я и во-время прикусил язык, потому что следующей фразой просилось: «я ее убил, но я хочу вспомнить, где я взял шипы!» И откуда я мог знать, что Айша Ступник полетит со мной в одном самолете? Более того — в соседнем кресле?

— Голова у вас уже не болит, верно? — спросил Люкимсон. — Голова должна пройти.

Голова действительно не болела. Не болела настолько, что я вообще не чувствовал, есть ли она на плечах. Наверное, нет. Если бы была, я сумел бы, потянув за уже обнаруженную ниточку, вытащить ее и увидеть то, что происходило со мной, когда я все-таки вернулся в гостиницу.

Зачем? Зачем я хочу это вспомнить? Чтобы найти окончательные и однозначные улики против самого себя? Чтобы, наряду с мотивом, я имел бы еще и доказательство преступного замысла? Доказательство того, что я все тщательно обдумал и осуществлял свой план методично и хладнокровно?

Ведь достал же я где-то на ночь глядя футлярчик с шипами.

Не хочу я это вспоминать.

Потому что, если, ко всем прочим доказательствам, я вспомню еще и это, мне останется очень простой выбор. Или пойти к Роману и все рассказать, а за уликами дело не станет.

Или…

— Послушайте, Песах, — беспокойно сказал Люкимсон. — Сейчас вам просто нужно отдохнуть. Все, что я мог сделать с вашим биополем, я сделал. Хотите, проверю рамкой, убедитесь сами?

Я помотал головой. Интересно, как он станет орудовать рамкой — здесь и рук-то развести негде…

— Но ведь она была на телевидении, — сказал я. — Это уж вовсе ни в какие ворота не лезет!

— Кто? — удивился Люкимсон. — Вы о ком, Песах?

Пришлось прикусить язык еще раз. Интересно, — мелькнула мысль, что стал бы делать этот экстрасенс, если бы я рассказал ему сейчас обо всем, что вспомнил благодаря его вмешательству? Пошел бы звонить в полицию? Или молчал бы, благо есть такое понятие, как врачебная тайна? Впрочем, это глупости. Клятву Гиппократа Люкимсон наверняка не давал.