Сергей Цикавый - Шаги в глубину

• Название: Шаги в глубину
• Автор: Сергей Цикавый
• Жанр: Космическая фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-904919-56-6

Бывают ли инквизиторы бывшими?

«Бывают», — думала Александра, угоняя корабль — к свободе, к фронтиру, к задворкам звездных империй. Она бросила успешную карьеру, оставила свое место в иерархии граждан Мономифа — ради того, чтобы в мгновение ока потерять все. Александра нашла и новый корабль, и друзей, потому что отчаянные обречены друг на друга: в ее команде беглец, ищущий пять лет потерянной памяти, и девушка-гвардеец, неспособная жить без холода. Разумеется, Александра отыщет и новые цели, и врагов, но самое сложное ждет ее впереди, ведь бывшему инквизитору предстоит найти себя.

---

Крик, который услышит маленький запорный механизм на небольшой, в сущности, криокамере.

— Т-ты…

Дверь распахнулась, влетели охранники, и я получила укол нейрошокером.

— Ты что творишь, сука?!

Руку разрывало болью, а под ребра уже прилетел второй щелчок.

— Как он?

— Дышит вроде!

Я корчилась на полу, и меня перевернули лицом вверх.

— Какого черта?

— Он… Х-х-хр… Пялился на меня…

Лицо наклонившегося надо мной охранника не разглядеть: свет вдруг стал слишком ярким, пульс — слишком громким, будто я его отобрала у Дональда.

— Пялился? Да ты что?!

В слепящем свете лампы взлетел энергетический хлыст, но его перехватили.

Ах, черт, как стреляет-то! В груди бился огонь, в руке бился огонь, всему телу хотелось дергаться и корчиться.

— Не вздумай, ей еще идти к «Кубу», идиот.

— Она его чуть не убила! Может, она еще что выкинет?!

— Никаких следов, понял?!

Они пререкались, а я в два горла жрала адреналин, глядя на силуэты, которым вскоре придется постараться, чтобы выжить.

— Да поднимайте уже, их там заждались! — крикнули от дверей, и в механизмах что-то скрежетнуло.

Меня отходили нейрошокером по ребрам, тварям хотелось и большего, но они дорожили этой казнью. Так что я лежала, со свистом втягивая воздух, и ребра, казалось, раскрошило, а легкие прошили колючей проволокой, и с каждым вдохом кто-то протягивал это сквозь меня.

Скрежет подъемника, лампы мигают, Дональд сипло дышит, а я лежу — и мне весело.

Подъем лифта — это целых пятнадцать минут. Пятнадцать минут разговоров о том, как бы они меня отодрали, как бы мне было весело, как они служили на L218, и вот там… Под конец мне вкололи стимулятор.

— Дерьмо, а парень что-то слаб. Эй, ты!

Я смотрю на светильник, боль уходит, и больше бить меня не станут.

— Ну-ка, вставай, сука!

Меня подтащили к Дональду и приставили вплотную.

— Давай, хватай его. Смотри, чтобы он не упал, ясно?

— Запомни, сука, если казнь отложат, нам хана, но ты попадешь к нам!

Как сказал! В этом месте я должна обделаться.

— Я с вами тоже поиграла бы, мальчики, — просипела я, хватая Дональда за плечи.

Он уже вспотел и теперь мерз. Меня еще раз ткнули шокером — в треть импульса, для острастки, и ворота начали открываться под сиреневое небо Х67.

Сколько? Двадцать три минуты примерно.

Я сделала шаг. Думать о том, сколько еще осталось, не хотелось. Ставки сделаны, бежать по-другому я уже не могу. Рулетка крутится, часики мигают, и все фишки на… Скажем так, на зеро.

Свой путь к «Кубу» я начала с широченной улыбки.

Почти двести пятьдесят метров до огромного черного куба, верх которого сходит на нет, растворяясь в эфире. Эту гадость надо строить под открытым небом, подальше от всего важного, потому что там — вход в обломок наших космических путей, изнанку, а изнанка — она такая, что лучше быть готовым убежать. Разряды, опять же.

Аллея Обреченных огорожена сетчатым забором, над ней парят видеокамеры, над камерами — сиреневое небо и рыжеватый взгляд солнца. Сегодня безоблачно, в воздухе многовато углекислоты, душно и парко, и так хочется зевнуть.

Кто-то орет, но от стимулятора заложило уши. Наверное, зеваки, у которых нет денег на место перед экраном. Ничего, потом пиратскую версию посмотрите. Обормот уже холодеет, ему совсем плохо, и я едва его веду. Что ж, есть одно преимущество: он не может сказать ни слова.

А ему ведь так, поди, хочется. И мы неплохо смотримся — рука об руку, вперед, к смерти. Романтика. Хоть бы поэму написал кто. Все равно ведь искусство — один сплошной обман — что вам, жалко?

Вот и верхушка тени «Куба» — слишком быстро.

Я увидела три свои тени, и каждая жила отдельной жизнью, потому что даже преломленный сквозь изнанку свет перестает быть просто светом и становится чем-то другим. Я оглянулась.

Огромные поля светопреобразователей, куда ни глянь, антенны, летное поле штурмовиков невдалеке. Все вокруг уже колеблется, уже дрожит, еще десяток шагов, и нас затянет в угольную грань, в многомерное путешествие. И шарик катится не туда, не туда, прочь от «зеро», и крупье уже изображает сочувственную улыбку… Алекса, откуда это? Ты что, играла, родная?

Наверное, на пороге смерти перед глазами проносится не только своя жизнь.

Рев сирены ПВО не спутаешь ни с чем — это как тебя засовывают в сабвуфер и включают драм-металл. Тревога набрала децибелов, она теперь орала по полной, и я облегченно нашла нужные сигмы нервных окончаний на шее у обормота.

И потому пропустила тот миг, когда в атмосферу ввалился челнок.

Пылающая звезда пикировала, не заботясь ни о чем — даже о торможении.

Угол падения и лучи солнца мешали сказать точно, но, по-моему, челнок даже ускорялся.

Дональд оживал у меня под мышкой, откуда-то слева в зенит протянулись шлейфы ракет, а я вгоняла ногти себе в ладони, понимая, что вот оно. Не отрывая взгляда от неба, я оглушила подбежавшего охранника, вывернула локоть и всадила его же указательный палец в воздушный фильтр.

А вот дальше пришлось опустить голову. Отобрать оружие — раз. Выстрел под сочленение на шее — два. Пнуть труп навстречу второму — три.

Mein Gott, обожаю арифметику.

Оборванцы бежали от ограды в металлическую степь, за мной гудела оголодавшая изнанка, и три охранника уже легли в пыль, когда грохнул первый взрыв. Отвлекаясь от подкрепления, я подняла голову.

Катер поймал ракету прямо рылом, вторая раскроила ему оперение, а потом на месте падающей капли полыхнул взрыв. На землю бросило всех: меня, солдат, пытавшегося встать Дональда.

Тишина, в которой звенел тонкий писк. Озноб, когда горячее всего кровь, плеснувшая из ушей. Я скрипнула горькой пылью Х67 и, не вставая, выставила ружье перед собой: пусть это плохой ствол, но даже с таким подыхать веселее. Разрезать сетку слева — там, где ближе всего летное поле и катера, а теперь можно отстреливаться, не думая о ставке на «зеро».

Солдат пока было мало, они залегли в пыль, понимая, что ни к чему геройствовать. Я стреляла из-за трупов охранников, по ним уже попали пару раз, и в раскаленный воздух ворвался смрад горящего мяса. Излучатель грелся, он жег мне руки, и казалось, что подпалена уже моя собственная ладонь под цевьем.

Никогда, слышите, никогда не экономьте на охлаждении, гады. Вдруг мне придется стрелять из вашего оружия?

В небе звонко хрустнуло, будто кто-то сломал огромный кусок стекла, и я невольно подняла взгляд. Из дымного облака, которое все плакало горящими ошметками катера, к земле опускалось пылающее синевой распятие. Широко раскинув руки и запрокинув голову, в ореоле крылатого свечения на поле боя падал последний гвардеец Его Меча.

Зеро.

Лиминаль ускорилась метров за двадцать до поверхности и приземлилась так, что плита перекрытия вздрогнула. Ближайшего к ней солдата подбросило и порвало в пыль.

«Нисхождение боевого энергетика. Холст, масло, кровь».

Сплошное сияние померкло. Бросив один только взгляд в нашу сторону, Рея развернулась к солдатам. Рогатые наросты на спине ее скафандра взорвались дымом, и короткие кривые клинки сгустились в руках Лиминали. Поднятый на лифте легкий БТР она, похоже, решила пока игнорировать.

Я поняла, что можно отвлечься, и вовремя: во-первых, нас обходили с тыла, видно, где-то там есть грузовые подъемники. Во-вторых, пришедший в себя Дональд поднимал брошенный ударный пистолет. Вряд ли, конечно, он собирается палить по мне, но лучше не рисковать.

Выключив обормота ударом под дых, я обернулась.

Солдат размазывало по Аллее Обреченных, я без понятия, из чего там сделаны эти ножи, но им точно забыли сказать, что на некоторых солдатах были щиты. Рядом что-то грохнуло, размытый силуэт прошел сквозь БТР, и машина просто развалилась, брызжа искрами.

Еще солдаты. И еще. И еще.

Великий космос, мне было жаль этих людей. Не потому что умирали — нет, Gott behüte [1], не потому. Большинство не могло даже видеть, насколько они прекрасны — отточенные движения их смерти. Пожалуй, ради появления такого стоило сдохнуть планете.

Комплексы потом, пока что ей надо помочь, потому что, в очередной раз проносясь мимо меня, Лиминаль прошептала: «Двести тридцать два. Двести тридцать один…» Я схватила за руку приходящего в себя обормота, подхватила с земли ствол и, низко пригибаясь, побежала к летному полю. Забора в том направлении больше не было.

В воздухе кружили пыль и пепел, их трепала сирена.

И только сейчас я сообразила, что уже слышу, только у борта ближайшего штурмовика — старого рыдвана, который во всех нормальных мирах списали к чертовой матери. Обслуга разбежалась, набат ПВО бился в бронированный борт.

Я залегла за массивной опорой штурмовика и успела на финал: Лиминаль, широко размахнувшись, выронила из рук десятка два ножей, и последняя волна подкрепления взорвалась фонтанами расплесканной брони и плоти.