Александра Йорк - На перепутье

• Название: На перепутье
• Автор: Александра Йорк
• Издательство: Мир книги
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-486-01168-9

«Для меня искусство и секс — две самые священные вещи в мире» — таково кредо сероглазой красавицы Тары, американки греческого происхождения, молодого археолога, готовой ради очередной бронзовой статуэтки I века нырять в самые опасные океанские бездны. Археология для Тары — всепоглощающая страсть. Но не только здесь, в мире неотразимых древнегреческих атлетов и бесстрашных мифических героев, есть образы, достойные ее любви. Димитриос — знаменитый греческий археолог. Леон — известный скульптор-модернист. Оба максимально близки к идеалу. Проблема в том, кого из них выбрать? И как достойно выпутаться из опасного любовного треугольника, в который попалась эта дерзкая Богиня искусств?..

---

Леон проводил ее к столику, затем ушел и вернулся с бутылкой шампанского в одной руке и двумя бокалами и цветком гардении в другой.

— Давай уйдем, — предложил он. — И кстати, в кармане манто есть еще кое-что для тебя.

Она вытащила полоску бумаги, на которой было что-то написано, но в зале было слишком темно, чтобы прочесть послание. Она рассмеялась.

— Что ты такое делаешь, Леон? Ты сводишь меня с ума!

— А в чем дело? Тебе не нравится подарок? Или ты читать разучилась? — У него перехватило дыхание. Приближалось действие третье.

— Ты же видишь! Здесь слишком темно.

— Ладно. Тогда прочту сам! — прокричал он, перекрывая шум. Леон выхватил у нее листок и, не глядя в него, проговорил, глядя ей прямо в глаза: «ТЫ НЕ СОГЛАСИШЬСЯ ЖИТЬ СО МНОЙ? Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ».

Они лежали рядом на диване в гостиной Леона, прикрытые только меховым манто, и смотрели на ночной горизонт над городом.

— Мне нравится, когда освещены верхушки самых высоких зданий, — заметил Леон. — Приверженность красоте всегда некоторым образом является защитой от варварства. — На сегодняшний день шоу закончилось. Можно ради разнообразия побыть самим собой. Остаток вечера будет настоящим.

— Да, разумеется, Леон. Скучные коробки исчезают, когда торжествует красота. — Тара отвернулась от окна и прижалась щекой к его голой груди, вспомнив подобные заметки о красоте на полях статьи Димитриоса.

— Ты останешься? — тихо спросил Леон.

— Не знаю. Это серьезный вопрос.

— Ты меня любишь?

— Еще один серьезный вопрос. Откуда ты знаешь, что любишь меня?

— Потому что я хочу, чтобы ты была со мной, была частью меня. Я без тебя дышать не могу.

— Это любовь?

— Для меня — да. Я ни с кем не могу чувствовать то, что чувствую с тобой. Для этого ты мне и нужна, и я люблю тебя за то, что с тобой это возможно.

— Ты поэтому тогда плакал?

— Да. Ты доказала мне: то, о чем я мечтал мальчишкой, возможно для меня, мужчины. — Это было правдой, и она должна понять эту правду, прежде чем узнает о нем другие правды.

— Ты об этом мечтал, когда лепил «Весенний цветок»?

— Да.

— Неужели мне нужно ждать открытия музея, чтобы увидеть твои работы? Странно, что ты мне их не показываешь, Леон.

Он прислушался к одинокому гудку, раздавшемуся внизу на улице. Кому-то загородили дорогу, и гудок громко требовал справедливости.

— Почему моя работа так важна для тебя? Ты знаешь обо мне все, чтобы любить или не любить меня… — Он не закончил предложения. То ли владелец машины, загородившей дорогу, убрал свой автомобиль, то ли человек, попавший в засаду, сдался. — Мои работы позволяют мне зарабатывать на жизнь. Ничего кроме этого.

— Каждый человек выбирает, как ему зарабатывать на жизнь, — продолжала Тара, — даже если выбор неудачен. Сам знаешь, бывает выбор поневоле. Но заниматься искусством совсем не то же самое, что быть брокером. Искусство — это активный, красноречивый выбор. Вот почему я не могу узнать тебя целиком, пока не увижу твои работы. — Она просунула руку под мех, совершенно забыв о его недавней холодности.

Леона снова охватило беспокойство.

Глава семнадцатая

— Hronia Polla!

— Hronia Polla! Hronia Polla!

— Спасибо, дядя Базилиус, спасибо тетя Анастасия и дядя Трейси. Спасибо, что пришли. — У Тары от волнения сжалось горло. — Я так рада вас видеть. — Она улыбнулась и обняла всех троих сразу, но тут же очутилась, вместе с остальными, в медвежьих объятиях отца.

— Заходите, заходите. Вы припозднились. Mezethakia с четырех часов на столе. А сейчас уже половина пятого. Вина? Или узо? Пейте. Ешьте. Как вам моя взрослая Тара, моя прекрасная дочка? — Костас втянул девушку в их групповое объятие. — Моя младшенькая, моя Каллисти, она тоже прекрасна. — Затем он, пританцовывая, подтащил всю группу к Ники. — Мой сын не прекрасен, зато умен. Маргарита! — Маргарита, шаркая ногами, вытирая пот со лба кухонным полотенцем и широко улыбаясь, вышла из кухни. Костас и ее втащил в круг и заставил всех танцевать до тех пор, пока все по очереди не попадали на стулья от усталости. Костас разлегся на диване, вытер лицо полотенцем Маргариты и обозрел комнату с довольным выражением на лице. — Моя семья! Впервые за десять лет все вместе!

— Узо! Николас! Наливай! — Костас вскочил и быстро переставил стулья так, чтобы члены его семьи сидели вперемежку с гостями. Он обвел взглядом Леона, его родителей, двух постоянных официантов с их женами и Дорину, преподавательницу Ники. — Узо или вино для моих друзей… и друзей моей дочери? Пейте и ешьте! Узо или вино? — И он, довольный, отправился назад на диван.

Базилиус поднялся и вытащил из своей сумки две бутылки вина.

— А может, домашней «Mavrodaphne»?

Маргарита схватила одну бутылку и направилась в кухню.

— «Mavrodaphne» для мамы! Кэлли, возьми красивый фужер, отнеси на кухню и помоги немного, ладно?

Тара присела на подлокотник кресла, в котором сидел Леон, с бокалом вина. Леон улыбнулся ей и в изумлении покачал головой.

— Я ни слова не понимаю, но, похоже, здесь все друг к другу хорошо относятся.

Зазвонил телефон, и Костас сорвался с дивана, чтобы взять трубку.

— «Mavrodaphne» — довольно сладкое фруктовое вино, которое греки делают сами, — объяснила Тара. — Mezethakia, в переводе «закуска», призвана вызвать аппетит. — Она обмакнула кусок хлеба, psomi, в соус цвета семги. — Это tarama — греческая рыбная икра. — И положила хлеб в рот Леону.

— Ах да, — вспомнил он. — Мы ели ее в той таверне, увитой виноградными лозами, верно? Но что сказали тебе твои дяди и тетя, как только вошли?

— Hronia Polla переводится как «много лет». Так всегда здороваются с человеком, чей день рождения отмечается.

Тара взяла две тарелки с подноса и протянула их родителям Леона.

— Yiaourti skordalia — йогурт, огурцы, чеснок, это еще один соус для psomi. Tiropetes — сырные треугольники, spanakopetes — пирожки из шпината и сыра, dolmadakia — свернутые виноградные листья, keftaidakia — мясные биточки.

— А где loukanika?

— Да, вы правы. — Тара повернулась к дяде Трейси. — Забыла их выставить. Они все еще на кухне.

— Я принесу, — предложила Анастасия, — а заодно помогу твоей маме. — И поспешила на кухню.

— Loukanika, — продолжила Тара, — греческие колбаски. Как видишь, мы любим поесть. Glendi означает «приятное времяпрепровождение», то есть хорошее житье-бытье, хорошее вино и хорошая еда.

— Хорошее времяпрепровождение, все верно, но надо помнить, жизнь не только игра, еще и работа, — добавил вернувшийся в комнату Костас. — Это Димитриос звонил, — добавил он.

— Димитриос? Из Афин? — Тара встала и направилась к телефону.

— Не суетись! Поговорить с ним лично через двадцать минут. Он только что приехать и звонить из гостиницы, сказать, что теперь в городе. Он даже не знает, что сегодня День благодарения. Кто знает о День благодарения в Греция? Но я ему сказать, мы празднуем этот день вместе с твоими именинами и пригласил прийти. Теперь мы можем показать греку, что американские греки еще не разучились готовить!

Рука Леона с пирожком со шпинатом застыла в воздухе. Какого черта Димитриосу делать в Америке? Чтобы спутать ему все карты?

Тара молитвенно сжала руки.

— Слава Богу. Я знала, он прилетит, чтобы помочь мне с выставкой.

Хелен Скиллмен протянула свой бокал за добавкой вина.

— Ужасно нравится! — воскликнула она. — Будто пьешь карамель с лакрицей.

— Осторожно, ма, — предупредил Леон. — А то слипнешься.

— Кто у вас готовит, Костас? — спросила Хелен. — Вы или Маргарита?

— Вместе. Наши рецепты передаются из поколения в поколение. Книги про греческую кухню, которые издавать в Америка, — это не то. Совсем не то. Ты должен наблюдать за свой мать и бабушка. Тогда можно выучить все маленький деталь, которые обычно не записывать в рецепте. — Он пожал плечами. — Но ни один из моих детей не желать смотреть. Ни один не способен больше, чем разогреть замороженная пицца. Мы с Маргаритой надеемся, когда у наших детей будут дети, — при этом он многозначительно взглянул на Тару и Леона, — некоторые внуки захотеть посмотреть и продолжить традиции.

Леонард Скиллмен положил tarama на хлеб.

— Зато я оценил. Вкусно невероятно. Спасибо, что разделили этот день с нами, Костас.

— Если моя дочь и ваш сын делить ночи, то их родителям надо поделить дни, — сказал Костас. Он усмехался, и все собравшиеся замерли от таких смелых слов. Затем его глаза снова повеселели. — Давайте заводить музыка, — предложил он. — Одно вам нужно знать — греческий день пира продолжаться вечно. Есть всю ночь нельзя, поэтому мы танцевать, петь и рассказывать. Потому что мы… потому что мы экуменисты. — Костас замолчали, подняв лохматые брови, оглядел присутствующих, чтобы определить, какое впечатление произвело это сложное слово. Он остался доволен — всех отвисли челюсти. — Да, мы экуменисты! Мы мешаем греческие именины с днем рождения Америки и национальным праздником. Таре, если она будет хорошей девочкой, даже придется распаковывать подарки. Раньше мы просили ее станцевать… — Он робко взглянул на дочь, но она решительно покачала головой. — Но теперь нам шоу будет показывать Кэлли. Кэлли! Иди сюда и сыграй нам!