Владимир Колыхалов - Кудринская хроника

• Название: Кудринская хроника
• Автор: Владимир Колыхалов
• Издательство: Западно-Сибирское книжное издательство
• Жанр: Современная проза
• Год: 1984

Книга прозы, посвященная труженикам Среднего Приобья и пребыванию автора в Приамурье.

В новой книге Владимир Колыхалов остается верен излюбленной своей тематике: взаимоотношения человека и природы, живописание народной жизни, пейзажи Приамурья и родного ему Обского Севера. Вместе с тем, в «Кудринской хронике» писатель воссоздает запоминающиеся образы нефтедобытчиков, партийных работников.

---

Ватрушин через день звонил в город, узнавал о здоровье Михаила Савушкина. Там тоже все шло на поправку. На отдельных участках тела пострадавшему сделали пересадку кожи, постепенно он выздоравливал и собирался опять вернуться на буровую к прежней работе. Родителям он писал:

«Меня еще пущий азарт разбирает быть там, где сейчас вышки в тайге. Мама, может быть, этого не поймет, но ты, отец, знаешь, как тайга наша к сильным и знающим людям отзывчива. Тем она и влечет к себе, манит безудержно. Тебя — охотой, погоней за зверем, а меня вот… Кто его знает, откуда все это у сына охотника! Но мне хочется быть скитальцем на свой манер…»

Хрисанф Мефодьевич читал письма младшего сына и долго потом сидел в задумчивости, то собирая складки на лбу, то их разглаживая. Он уже не жалел о том, что Михаил не пошел по его следам, не стал охотником. Пусть торит себе сам дорогу, какую выбрал. Только бы поменьше было этих несчастных случаев. Поменьше, если уж невозможно их избежать совсем.

5

Кучеров побывал в Кудрине за неделю до пожара на буровой. Ему хотелось воочию убедиться, как строится новый коровник в Рогачеве, из-за которого так много было пролито на бумагу чернил, пока не вмешался в этот вопрос Латунин. Однако, если брать по большому, в общем плане кудринских дел рогачевская новостройка была тем «мизером», о котором можно было уже и не думать, ведь главное — нефть, разведка и прирост ее запасов, прокладка нефтепровода от Парамоновки до новых месторождений, проводка высоковольтной линии через тайгу и все остальное, что связано непосредственно с нефтью.

Выйдя из самолета, Игнатий Григорьевич осмотрелся, увидел ближний лесок, облитый жарким полуденным солнцем, представил себе, как за этим леском, в крутых берегах, струится, петляет Чузик, который был так хорошо виден ему с воздуха, и подумал, как мало приходится отдыхать последние годы: все некогда, спешка, хлопоты, заботы напластовывались таким плотным слоем, что невозможно продраться сквозь его толщу. А какая природа вокруг! Вот бы раскинуть палатку, вооружиться удочкой, сесть на песок — просто так, подбросив охапку травы, и выудить окуня или хотя бы сопливого вездесущего ерша… Нет, это усталость, слабость, через них надо перешагнуть, просто нельзя так думать, размагничиваться, когда у тебя столько сложных и важных дел.

Однако же — думалось.

Семья Кучеровых любила и понимала природу: во все времена года она находила в ней свои прелести. И сам Игнатий Григорьевич, и жена его, и две их дочери жить не могли без леса, реки, костров. Но радость общения с природой последнее время случалась все реже и реже. Они-то, жена и дети, пользовались этим доступным благом, а он, что называется, жал на педали. Район развивался стремительно, работы партийной день ото дня прибавлялось. Иной раз дохнуть было некогда, будто в подтверждение известных слов: ты за дело, а оно за тебя. А кто в деле, тот и в ответе. Как партийный работник с солидным стажем, Кучеров усвоил давно, что надо верить в людей, знать их возможности и самому полностью отдаваться делу, не перекладывая на плечи других то, что под силу тебе самому.

Встречал его на машине и вез побритый, пахнущий одеколоном, подобранный Теус. Рудольф Освальдыч принарядился по этому случаю в новую куртку. На улице было душно, однако Освальдыч отличался завидной устойчивостью к жаре и почти не потел. Игнатий Григорьевич же, как истинный северянин, млел, томился от зноя, утирался платком — хоть выжимай. В машину он сел на переднее сиденье привычно и бодро.

— Ты говоришь, Рудольф Освальдыч, что Румянцев сейчас в Рогачеве?

— Там, Игнатий Григорьевич. С Чуркиным ждут вас на строительной площадке. Прямо туда ехать?

— Конечно. В каком состоянии коровник?

— Бригада хорошая подрядилась, так быстро дело подвинулось. Помещение готово, осталось смонтировать оборудование. В этом и затруднение.

— Поможем…

Проехали самой широкой кудринской улицей, свернули за кладбище и повстречали стоящего обочь дороги Хрисанфа Мефодьевича: тот держал Пегого на поводке. Кучеров попросил Освальдыча остановиться.

— Здравствуй, охотник! — приветствовал он Савушкина.

— Здравствуй, Игнатий Григорьевич! — приветливо ответил промысловик, переступая с ноги на ногу.

— Куда это ты с собакой средь лета?

— Да прогуливаю. Не выпускаю ни в лес, ни в село — время запретное.

— Я слышал, обворовали нынче тебя в зимовье?

— Не нынче — в прошлом году. Понесчастливилось мне…

— Что-нибудь выяснилось?

— Нет. Провели воробья на мякине и не попались.

— А ты нашему прокурору жаловался?

— Демешину-то? Да он, поди, так про беду мою знает.

— Знает — не знает, а надо бы написать ему, Хрисанф Мефодьевич. Ладно, я ему подскажу.

— Он на милицию будет жать, а милиция… Наш Петровин и так тут с ног сбился… Бог с ними, с мехами! Добудем еще. Руки, ноги есть, глаз не ослеп. Я пока свою силу-меру знаю, да и умом вилять не привык. Что надумаю, то исполню. Бывай здоров, Игнатий Григорьевич!..

Теус тронул машину, и она пошла пылить дальше, в рогачевскую сторону — к Корге, к мосту через нее, на бугор, через поля, перелески. Хрисанф Мефодьевич смотрел, как вздымается сзади газика прокаленное, легкое облако, и думал, что Кучеров — настоящий мужик, доходчивый, и руку подаст, и поговорит с человеком, а мог бы проехать мимо. Давно Кучеров собирается побывать у Савушкина в зимовье, сходить на охоту, даже лицензию уже брал на лося, да все не находит на эту утеху времени. Да, замотали его нефть и газ — вздохнуть некогда…

А Кучеров говорил в машине Рудольфу Освальдычу:

— Давно я знаю Хрисанфа Мефодьевича — настоящий чалдон, не разбавленный! Охотник отменный, и сам по себе очень цельный характер. С уходом таких, как он, обеднеет охотничий промысел.

— Да он еще крепкий, — ответил Теус. — Таежного человека и ржа не берет.

— Это, Освальдыч, ты хорошо сказал. Кто ближе к природе, того и недуги не так за бока хватают…

Они подъезжали к селу. Рогачевский коровник был виден издалека: белела под солнцем крыша, желтели ровные брусовые стены, оконные стекла отражали косо падавшие на них лучи. Все сооружение смотрелось внушительно рядом с упавшим и еще не разобранным стародавним скотным двором. Румянцев и Чуркин торопливо шагали навстречу секретарю райкома.

— А ты что-то сдал, Тимофей Иванович! — сказал Кучеров, высвобождая свою ладонь из огромной горсти управляющего. — Мешки под глазами и нос распух.

Откинув крупную взлохмаченную голову, Чуркин расхохотался.

— Маленько есть, Игнатий Григорьевич! — Управляющий показал большим пальцем через плечо на коровник. — Это детище за весну и лето все соки повыжало. Да жара еще тут какая-то не нарымская — крымская. Усыхаем! Я лично ремень на брюках на два деления убавил.

— А опух он, Игнатий Григорьевич, оттого, что воды много пьет. Курит да на воду гавкает! — подпустил шутку Румянцев.

— Да только ли воду пьете? Знаю я вас! — засмеялся Игнатий Григорьевич. — Поди, уж у нового-то строения по всем правилам все углы окропили!

— Да что вы? Как можно такое о нас? — съежил плечи Румянцев, не стирая улыбки с лица. — Мы тут денно и нощно корпим. Сами увидите.

— Идите показывайте…

Игнатий Григорьевич осмотром остался доволен, хотя и нашел, не без того, огрехи, побеседовал с бригадиром строительства, узнал, что еще нужно доставить сюда из материалов, поинтересовался, в комплекте ли прошло оборудование и выразил надежду, что в следующий его приезд, через месяц, примерно, тут будет все дело завершено.

— Вот сняли мы нерасторопного Кислова с поста начальника райсельхозуправления, и сразу заметный сдвиг. Как приедет к нему какая-нибудь высокая комиссия, Кислов сразу в лопухи прячется, — усмехнулся Игнатий Григорьевич.

— Да так оно и бывало, — подтвердил Румянцев.

— Есть предложение, Николай Савельевич, тебя рекомендовать на освободившееся место, — Кучеров искоса посмотрел на директора совхоза.

— Меня? — Румянцев вздрогнул.

— А что — пасуешь?

— Да у нас тут только работа пошла разворачиваться! Нет, увольте, увольте. Я за живое дело схватился и не отпущу его, пока не увижу, как говорят, плодов рук своих.

— Увидишь, Савельич, увидишь, — мягко проговорил Кучеров, притрагиваясь пальцами к локтю Румянцева. — Мы не потревожим тебя… Сообщаю вам новость, что решением бюро обкома партии ваше хозяйство передается нефтяникам. Будете вместе решать продовольственную программу. Общими силами оно веселее пойдет. Рады вы этому или нет?

Директор и управляющий переглянулись: мол, какой может быть разговор!

6

В Кудрине Кучеров остановился в том люксовском номере совхозной гостиницы, из-за которого в свое время столько пришлось пережить неприятностей Румянцеву. Но эти переживания были уже далеки, так далеки. Даже Катя, душа ранимая, все реже теперь вспоминала о тех тревожных для их семьи днях.