Александр Черкасов - Записки охотника Восточной Сибири

• Название: Записки охотника Восточной Сибири
• Автор: Александр Черкасов
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1990
• ISBN: 5-278-00259-Х

Книга известного русского охотничьего писателя 19 века рассказывает об охотничьих животных и приемах охоты на них. Написанная живым своеобразным языком, книга является не только памятником литературы прошлого века, но и содержит немало полезных для охотника-любителя сведений.

Для широкого круга любителей охоты.

---

Самая большая козуля редко вытягивает до 2-х пуд чистого мяса и величиною бывает с большую овцу, даже несколько повыше ее, но тоньше корпусом. Дикая коза несравненно красивее овцы и домашней козы, несмотря на то, что первая имеет такую красивую курчавую шерсть, а последняя чрезвычайно жива и игрива. Посмотрите на дикую козу, заметьте, как она стройна, грациозна, быстра и свободна в движениях. Ее маленькая головка с черными живыми глазами, опушенными длинными черными ресницами, производит приятное впечатление и не на одного горячего охотника. Ее тонкая длинная шейка и такого же устройства туловище на тонких и высоких ножках имеют какую-то особую прелесть и гармонируют в общей красивой фигуре козули. Большие же стоячие уши ее чрезвычайно подвижны и хотя по величине своей очень похожи на ослиные, но к ней весьма пристали, придают ее фигуре особый эффект и довершают красоту животного. Вместо хвоста козуля имеет только небольшую кисточку волос{39}, которая как бы свешивается со спины и прикрывает задний проход. У самки такая же кисточка закрывает детородный орган, так что его не видно.

Сибиряки для отличия самца от самки, не смешивая в разговоре общего названия животного, называют первого гураном, а последнюю — козулей или козлухой. Впрочем, последнее выражение употребляется чаще.

Дикие козы живут по всему Забайкалью и в настоящее время в некоторых частях этого обширного края держатся еще во множестве. Но старики промышленники говорят, что «в прежние годы козуль было не в пример больше теперешнего. Бывало, куды только ни ткнешься, куды только не сунешься, везде была козуля. Чего! Козули, брат, прежде бывало, как червяка, как мошкары! А нынче что? И сотой-то части не стало!! Господи, господи! Куды что и девалось. Бывало, пойдешь с винтовкой в лес на ночь, на две, так домой вьючну и притащишь. Э-эх! Было времечко, простое было времечко! Прежде и зверь-то был проще, а ныне народ-то стал похитрее, зверь-то, почитай, вдвое сделался посуровее!.. Э-эх!»

Действительно, по собранным мною фактам, несколько десятков лет назад диких коз было множество по всему Забайкалью. И нет ничего удивительного, потому что козуля, как всякий дикий зверь, держится в местах уединенных, следовательно, малозаселенных, а этих последних было гораздо больше, чем в настоящее время. Кроме того, козуля — зверь средней плодовитости; следовательно, с возрастанием населения, а значит, с увеличением числа охотников, так усердно преследующих диких коз, цифра последних к настоящему времени непременно должна уменьшиться. В тех же частях Забайкалья, где народонаселение не увеличилось, убыль диких коз почти не заметна, и местные старожилы, вспоминая свое старое время, еще не говорят таких грустных фраз, как я привел выше.

В южной половине Нерчинского горного округа до 1850 года диких коз было множество повсюду, даже в безлесных местах, но в зиму этого года снега были чрезвычайно глубоки, отчего весною, когда образовался наст, все промышленники от мала до велика бросились за козами и душили их десятками, заганивая на лошадях с собаками. Вот почему в этой части Забайкалья в продолжение почти десяти лет, а особенно в первой половине десятилетия, коз было чрезвычайно мало, так что в некоторых участках этого округа они были выведены почти совершенно. Но с 1860 года и по настоящее время козули появились в значительном количестве, хотя не в таком множестве, в каком они водились прежде. Главною причиною размножения диких коз в этой части Забайкалья в такой непродолжительный период времени были следующие обстоятельства: развитие золотых промыслов в северной половине Нерчинского округа и образование забайкальских казаков. В первом случае почти половина горнозаводского оседлого населения в начале пятидесятых годов и несколько ранее была передвинута на золотые промысла, вследствие чего рудничные селения чрезвычайно обеднели жителями, в числе которых было много хороших промышленников, имевших козьи пасти и ямы, так что эти снаряды, за отсутствием их хозяев, погибли от недосмотра и лесных пожаров. Во втором случае образование забайкальского казачества было одною из главных причин размножения диких коз в том отношении, что бывшие горнозаводские крестьяне, находясь большею частью на урочной работе в определенное время года, имели более часов досуга, которые они употребляли на охоту, нежели сделавшись казаками, когда порядок их жизни совершенно изменился… Настала служба с ее строгостями и дисциплиной; прежнее довольство крестьян в некоторых случаях превратилось почти в нищету. Наконец, переселение на Амур забайкальских казаков имело те же последствия, как и горнорабочих на золотые промысла. Как в первом, так и во втором случае появились в селениях опустелые остовы домов с разбитыми печами, раскрытыми настежь или заколоченными наглухо дверями и окнами, с развалившимися заплотами, изгородями, дворами и другими запущенными угодьями. Действительно, то и другое обстоятельство было главною причиною уменьшения числа промышленников и быстрого размножения козуль. В продолжение этого десятилетнего периода многие старые промышленники, не попавшие на службу, перешли в другой, всех ожидающий мир или, одряхлев, оставили поприще страстной охоты — своего любимого занятия в былое время. Среднее поколение промышленников поступило на службу и волей-неволей забыло про козуль, про любимое когда-то белковье. Грустно смотреть на истых горячих охотников этой среды, когда они, забросив свои винтовки в пыли и ржавчине, не имея свободного времени, по рукам и по ногам связанные служебной дисциплиной, лишенные средств не только промышлять зверя, но и вспахать себе лишний клочок земли, начнут вспоминать старые года, лучшие дни их бывшей жизни, счастливые минуты удачного промысла. Смотря с охотничьей точки зрения, грустно и тяжело толковать с ними о прошлом простом времени и взвешивать настоящее!.. О молодом поколении в этом случае и говорить нечего — из него не могло образоваться дельных промышленников.

Случай этот может служить в наше время, кажется, единственным примером среди общего повсеместного и постоянного уменьшения зверя. Не будь этой катастрофы в изменении образа жизни жителей этого края, можно наверное сказать, что к настоящему времени в южной части Нерчинского горного округа дикие козы или совсем были бы выведены, или бы их осталось чрезвычайно мало. Было время, когда в этой же местности, особенно в северной ее части, водились соболи, каменные бараны, которых ныне и следу не стало, а изюбры, сохатые, кабаны, рыси, выдры на юге округа остались в весьма незначительном количестве, как редкость, как диковина, на которую иногда сбегаются смотреть старые и молодые промышленники, тогда как прежде нынешние старожилы-охотники нередко дарили своим женам и дочерям-невестам по нескольку соболей на воротник к какой-нибудь телогрейке, а на обыденный завтрак употребляли изюбрину, сохатину, жирную кабанину… Как не скажешь в этом случае словами здешних промышленников: «Э-эх, было времечко!..»

В некоторых частях Забайкалья дикие козы и до настоящей минуты держатся еще в таком огромном количестве, что заменяют местным жителям овец. Вкусное, здоровое и питательное мясо козуль служит большим подспорьем в продовольствии, а теплые их шкурки согревают не одну тысячу людей в сильные сибирские морозы, совершенно заменяя собой овчины. Здесь из зимних козьих шкур делают превосходные теплые и до невероятности легкие козляки (шубы) и дахи (козляк, который носится шерстью наружу). Последние в большие морозы надеваются на обыкновенные шубы, почему они и шьются больших размеров. Довольно надеть обыкновенный овчинный тулуп и сверху козью даху, чтобы не прозябнуть в продолжение целого дня в самые лютые морозы. Козью даху не пробивает никакой ветер. Двойная же даха, то есть подбитая снутри каким-нибудь другим легким мехом, это баня, это такая вещь, которую можно надеть прямо на сюртук, на пальто и ехать куда угодно. Смело можно сказать, что весьма небольшая часть сибиряков не имеет козьих дах, реже оленьих и яманьих (из шкур домашних коз). Из летних же козульих шкур простолюдины шьют ергачи (тоже род шубы), теплые штаны, а из выбритых кож делают наволочки, летние брюки, куртки для домашних работ и т. п.

Правду говорят сибиряки, что если бы козульи меха при своей удивительной легкости и теплоте имели прочную, мягкую шерсть, «то им бы и цены не было». Вся беда в том, что козьи меха чрезвычайно непрочны — шерсть их скоро сечется и вылезает. В особенности они боятся пота и жара; вот почему бережливые сибиряки никогда не работают в козляках или дахах и не держат их в теплых избах, а всегда в холодных амбарах или в сенях. Они говорят, что раз пропотить козляк — значит его испортить. С бережью и толком содержимые козляки и дахи выслуживают от 3 до 5 лет, а в некоторых случаях и гораздо более. Здесь обыкновенная ценность козляка и дахи от 5 и до 12 руб. серебром.