Владимир Ажажа - ПОДВОДНАЯ ОДИССЕЯ «Северянка» штурмует океан

• Название: ПОДВОДНАЯ ОДИССЕЯ «Северянка» штурмует океан
• Автор: Владимир Ажажа
• Издательство: Вече
• Жанр: Публицистика
• Год: 2009
• ISBN: 978–5-9533–3847–9

Более полувека назад, в разгар холодной войны, постановлением правительства одна из советских военных подлодок была выведена избоевою состава и переоборудована для научных исследований. Ей присвоили имя «Северянка». Впервые в мире субмарина стала служить исключительно целям науки. Владимиру Ажаже, уфологу с тридцатилетним стажем, офицеру- подводнику в отставке, и его коллегам довелось исполнить то, о чем только мечтали Жюль Верн и другие фантасты — через иллюминаторы подлодки заглянуть в тайны морских глубин.

О создании уникального научного подводного судна, экспедициях в Северную Атлантику и Баренцево море, неожиданных открытиях и встречах с неведомыми обитателями морских глубин, тяжелых трудовых буднях первооткрывателей–подводников, их мужестве повествует эта книга, рассчитанная на широкий круг читателей.

---

Разошлись не сразу. Было уже за полночь, но настроение было приподнятое и спать не хотелось. Я вышел на палубу подышать свежим воздухом.

Темная полярная ночь. Одинаково свирепо свистит ветер в радиоантеннах «Северянки» и в рядом выступающих из воды полуразрушенных надстройках затонувшего корабля. Это легендарный «Персей», погибший на боевом посту.

История Плавморина — Плавучего морского института — неотделима от «Персея» — так назывался первый корабль, отданный ученым–океанографам. Долгие годы «Персей» неутомимо бороздил Баренцево море. Вымпел судна — созвездие Персея на синем фоне полуночного неба — можно было встретить у отвесных круч Новой Земли, возле причудливых скал острова Медвежий, вблизи ледяных берегов Шпицбергена… В девяноста первой по счету экспедиции «Персей» встретил 22 июня 1941 года.

Все было брошено на отпор врагу, и «Персей» стал перевозить боеприпасы. 10 июля 1941 года его настигли 20 вражеских, самолетов. На бомбежку они заходили трижды. «Персей» погиб в неравном бою.

Наутро мы снова в походе, но уже с некоторыми потерями. На борту сопровождающей нас плавучей «гостиницы» осталось несколько корреспондентов и В. П. Зайцев. Постепенно налаживался, входил в привычку напряженный ритм походной жизни экспедиции. «Северянка» погружалась утром, под крупными звездами, всплывала вечером, когда на небе «билось» полярное сияние.

Мы накапливали наблюдения, росло число заполненных страниц в наших дневниках. Мир животных по–прежнему оставался беден. Все те же черноглазки, ангелы, медузы, гребневики да мелкая рыбешка Только однажды Павлову посчастливилось увидеть вдали какую‑то довольно крупную рыбу. По–видимому, это была треска Но ни одного косяка рыбы мы не встретили. Не обнаруживали косяков и наши гидроакустические приборы.

Все же, несмотря на глухое для этих мест время года, удалось сделать некоторые интересные обобщения.

Подтвердилось, что беспозвоночные организмы не распределяются равномерно в толще воды, а держатся облакообразными скоплениями разной величины и плотности. И не ясно ли теперь, что, например, обычная ловушка для мелких организмов — планктонная сеть (это своеобразный большой сачок из шелкового газа длиной 2,0—2,5 метра и диаметром обруча больше метра), процеживающая узкий вертикальный

столб воды, не может дать верных сведений о населенности моря. Ведь если она пойдет сквозь ядро скопления, то принесет массу черноглазок или других организмов, а если окажется за пределами ядра, то придет пустой.

Интересными оказались и данные о строении дна. Обозрение через иллюминаторы показало, что, как правило, даже на незначительных площадях, равных нередко нескольким квадратным метрам, грунт неоднороден. Песок, ил, глина и другие мягкие отложения сплошь и рядом чередуются со скоплениями ракуши, гравия, гальки, а иногда и валунами. Таким образом, стало понятно, почему нередко одни и те же приборы, дважды опускаемые на одной и той же станции[8], приносят различные пробы грунта. Следовательно, единичная проба недостаточна для характеристики даже ограниченного участка дна, и только сочетание разных приборов (трубок, дночерпателей, драг или тралов) позволит составить правильную картину распределения донных отложений.

Сделали мы попытку и для выяснения вопроса о возможности наблюдения из лодки за разноглубинным тралом 20 декабря «Северянка» прошла через Кильдинскую салму[9] и у восточного берега острова Кильдин пришвартовалась к стоящему на якоре рыболовному траулеру «Мелитополь». Согласовав с капитаном «Мелитополя» порядок работы и условные сигналы, мы вышли в открытое море. Замысел был прост: вначале траулер спустит трал таким образом, что он пойдет по самой поверхности моря. «Северянка» должна пристроиться сзади и вести наблюдения через перископ. Затем трал будут постепенно заглублять на условленные горизонты, соответственно должна погружаться и лодка, но уже с расчетом идти ниже трала и наблюдать через верхний иллюминатор.

Все пошло по формуле «первый блин». В море разгуливала крупная, баллов на пять, зыбь. Во время буксировки трала «Мелитополь» бросало из стороны в сторону и отклоняло от курса градусов на 15. Лодку, идущую на перископной глубине, ощутимо бросало. Перископ то и дело захлестывало волной, а иногда лодка теряла глубину, и тогда зрачок окуляра становился зеленым — над перископом билось Баренцево море. А трал никак не хотел показываться на поверхности, и никто не знал, на какой глубине он идет. Плохая погода заставила отказаться от продолжения испытания. Об этом просигналили на траулер, и «Мелитополь», выбросив столб черного дыма из своей непомерно большой трубы, пошел ловить рыбу, а мы погрузились, чтобы совершенствовать технику покладки на грунт.

Но день выдался неудачный. Когда «Северянка» шла на глубине ста метров, вдруг снаружи в районе первого отсека раздался оглушительный взрыв, потрясший стальное тело подводного корабля. Набатом зазвенели сигнальные колокола, а из репродукторов корабельной трансляции прозвучало: «Аварийная тревога! Осмотреться в отсеках!» Расшвыривая встречающиеся на пути предметы и позеленевших от страха «научников», матросы в одно мгновение вытащили из укрытий аварийный инструмент, кувалды, деревянные клинья, пилы, приготовили спасательные водолазные костюмы. Было слышно, как в центральном посту завыли, заработали водяные насосы.

Первой мыслью находившихся в носовом отсеке было: наскочили на мину. Осмотрели отсек — все в порядке, вроде не тонем, поступлений воды и видимых повреждений нет. Доложили в центральный пост. Через несколько минут был дан отбой тревоги, но окончательно всякие подозрения исчезли лишь вечером после всплытия. При наружном осмотре лодки обнаружили, что лопнула лампа одного из верхних светильников. Это ее толстая стеклянная колба с такой силой разорвалась на глубине, заставив нас поволноваться. По всей видимости, причиной выхода лампы из строя оказался какой‑то дефект в ее стекле. С трудом вывернув перекосившийся цоколь лампы из герметичного патрона, Виктор Фомин заменил ее новой.

Это происшествие в работе нашей новой аппаратуры было единственным. Все остальные приборы и агрегаты действовали безотказно и подтвердили свою надежность. Еще и еще раз проверив все, решили лишь усилить крепление прожектора телевизора, который при надводном ходе все время принимает на себя удар встречной волны. Кроме того, на аварийный случай, помимо термосолемера, решено установить отдельный электронный измеритель температуры.

Очень интересовал нас вопрос о «дальнобойности» наших подводных светильников. Для его выяснения мы использовали обычную жестяную консервную банку, которую помещали за бортом. Мы считали, что по своей отражательной способности такая банка весьма близка к предмету наших желаний — сельди. Ближний свет позволял нам в прозрачной воде хорошо видеть банку в 10—12 метрах от иллюминатора При включенном дальнем освещении это расстояние возросло до 15—18 метров.

В последний день «генеральной репетиции» состоялась самая ответственная проверка — глубоководное погружение. Так называлось плавание и опробование работы всех механизмов «Северянки» на предельной глубине, которую без ущерба для себя и для экипажа был способен выдержать прочный корпус. В абсолютной тишине, внимательно прислушиваясь к работе агрегатов, держа под руками аварийный инструмент и будучи готовыми к немедленной борьбе с морской стихией, подводники «Северянки» проводили последний этап испытаний. Несколько часов над нашими головами нависал многометровый слой воды. Иногда было слышно, как под бременем огромного давления поскрипывал прочный корпус. Через отдельные места уплотнений, особенно там, где наружу сквозь корпус выходят электрические кабели, капала или тонкой струйкой лилась соленая баренцевоморская вода. Но это «капли в море». Совершенно очевидно, что «Северянка» и прочна, и герметична. Трудный экзамен выдержан.

23 декабря, прорвавшись сквозь окутывающую Кольский залив густую пелену тумана, «Северянка» ошвартовалась у причала Екатерининской гавани в городке Полярном. Первая пробная экспедиция закончилась.

ДО СВИДАНИЯ, ЗЕМЛЯ!

Под «прессом» прессы. — Полдень 29 декабря. — Аппетит уходит во время еды. — Нептун вместо Аеда Мороза. — У Фарерских островов.

Первыми покинули борт корреспонденты. Распираемые впечатлениями, отягощенные бесценным грузом исписанных блокнотов, магнитофонных лент и отснятой пленки, они спешили в столицу. Если бы по маршруту Мурманск — Москва, кроме самолетов, летали и ракеты, то можно не сомневаться, что в этот день каждая из них была бы абонирована «подводным» репортером.

Несмотря на то, что корреспонденты нам мешали, особенно в первые дни рейса, мы с ними подружились и расставаться было жалко. Особенно запомнился спец–фотокор ТАСС Марк Редькин. Знающий кучу комичных историй, с особой манерой рассказывать, он в походной обстановке был неподдельным Василием Теркиным. Колоритной фигурой оказался и другой спецкор ТАСС Виктор Дмитриев, который обычно угрюмо молчал и вдруг изрекал что‑нибудь остроумное. Однажды он, насупясь, спрашивает у радиста «Северянки» Тихомирова: