Питер Шеффер - Эквус

• Название: Эквус
• Автор: Питер Шеффер
• Жанр: Драматургия

«Эквус» ― знаменитая скандальная пьеса английского драматурга Питера Шеффера о самоосознании и становлении подростка, лишенного религии и придумавшего себе Бога в образе Лошади («equus» — в переводе с латинского «лошадь»). Написанная в 1973 году, пьеса была признана лучшей пьесой мира 70-х годов XX столетия. В основе сюжета — реальная история, произошедшая в маленьком городке под Лондоном.

---

(Она подходит к нему.)

Послушай: ты не сделал ничего плохого. Попытайся понять это. Совсем ничего. Почему мы не можем просто лежать на сеновале и разговаривать?

АЛАН (тихо). Пожалуйста…

ДЖИЛЛ. Только разговаривать.

АЛАН. Пожалуйста!

ДЖИЛЛ. Хорошо, я пойду… Но ты мне хотя бы позволишь одеться?

(Она торопливо одевается.)

АЛАН. Ты всем расскажешь!.. Только попробуй и увидишь…

ДЖИЛЛ. О, перестань!.. Я хочу, чтобы ты поверил мне. Это не так важно, как тебе кажется.

(Пауза.)

В любом случае, я никому не скажу. Ты сам это знаешь. Ты прекрасно знаешь, что я ничего…

(Пауза. Он встает к ней спиной.)

Тогда, Алан, спокойной ночи… Я хочу, я действительно хочу…

(Он поворачивается к ней, шипя от ненависти. Его лицо искажено злобой, он едва сдерживает себя. Девушка в ужасе отворачивается, нащупывает ворота и покидает помещение, а потом бросается во тьму тоннеля мимо еле видимой фигуры Самородка.)

34

(Алан, обнаженный, остается в одиночестве.

Слабый шум и барабанная дробь. Юноша оглядывается, всем своим видом олицетворяя ужас.)

ДАЙЗЕРТ. Что?

АЛАН (Дайзерту). Он проник туда. Сквозь ворота. Ворота были заперты, но он проник туда!.. Он все видел. Я даже слышал, как он смеялся.

ДАЙЗЕРТ. Смеялся?

АЛАН (Дайзерту). Злорадствуя!.. Злорадствуя!..

(Он смотрит в сторону тоннеля. Над площадкой застывает полная тишина.

В тишине, с ужасом).

Друг… Эквус Милосердный… Великодушный!.. Прости меня!

(Тишина.)

Это не я. Вовсе не я. Меня!.. Прости меня!.. Возьми меня снова к себе! Пожалуйста!.. ПОЖАЛУЙСТА!

(Он падает на колени у самого края площадки, повернувшись лицом к воротам, весь съежившись от страха.)

Я больше не буду. Клянусь… Клянусь!..

(Тишина.

Со стоном.)

Пожалуйста!!!

ДАЙЗЕРТ. А Он? Что Он сказал?

АЛАН (Дайзерту, шепотом). «Мой!.. Ты мой!.. Я твой, а ты мой!..» И вдруг я увидел его глаза. Они вращались от гнева!

(Самородок медленно продвигается вперед, стуча подковами.)

«Я вижу тебя. Я вижу тебя. Всегда! Везде! Во веки веков!»

ДАЙЗЕРТ. Кого бы ты ни целовал, я вижу тебя?

АЛАН (Дайзерту). Да!

ДАЙЗЕРТ. На ком бы ты ни возлежал, я вижу тебя?

АЛАН (Дайзерту). Да!

ДАЙЗЕРТ. И каждый раз ты будешь неспособен на это, так же, как теперь! Отныне и во веки веков ты будешь неспособен! Потому что Я буду стоять перед твоими глазами — и ты будешь НЕСПОСОБЕН!

(Юноша катается по полу, корчась от боли. Вместе с Самородком к поручням подходят еще две лошади. Их копыта сердито чеканят шаг. Шум божества Эквус становится более ужасным.)

Господь твой Бог — это Ревнивый Бог. Он видит тебя. Он всегда и везде видит тебя, Алан. Он видит тебя!.. Он видит тебя!

АЛАН (в ужасе). Глаза!.. Белые глаза, которые все время открыты! Глаза, будто молнии, горячие, горячие!.. Бог видит! Бог видит!.. НЕТ!..

(Пауза. Он успокаивается. На сцене начинает темнеть. Спокойнее.)

Довольно. Довольно, Эквус.

(Он встает. Он подходит к скамейке. Он берет невидимую пику. Он медленно движется в глубь сцены, туда, где стоит Самородок. В наступающей темноте он прячет за своей обнаженной спиной ужасное оружие. Свободной рукой он ласкает маску Самородка. Нежно.)

Эквус… Благородный Эквус… Верный и Истинный… Раб Божий… Твой — Бог — не видит — НИЧЕГО!

(И он выкалывает Самородку глаза. Конь бьется в агонии. Страшный вопль потрясает театр, становясь все громче и громче. Алан бросается к двум другим лошадям и тоже их ослепляет, перегнувшись через поручень. Их металлические подковы соединяются в одновременном ударе в пол.

С неумолимостью судьбы в лучах прожекторов возникают еще три лошади — не натуралистические маски животных, подобные первым трем, а страшные создания, вышедшие из ночных кошмаров. Их глаза, ноздри, рты — извергают пламя. Они — архетипические образы, осуждающие, карающие, не ведающие жалости. Они не останавливаются у поручней, но сразу же вторгаются на площадку. Когда они пытаются растоптать юношу, тот, обнаженный, в отчаянии прыгает на них в темноте и, широко размахнувшись, поражает их в голову своим оружием. Крик усиливается. На площадку выходят остальные лошади. Юноша лавирует между истекающими кровью слепыми животными, с завидным проворством уклоняясь от их жестоких копыт. В самый кульминационный момент ослепленные лошади исчезают в темноте, спасаясь от нахлынувшего жара прожекторов. Шум мгновенно прекращается, и зрители слышат вопящего в истерике Алана, рухнувшего на землю и прокалывающего невидимой пикой свои собственные глаза.)

АЛАН. Найди меня!.. Найди меня!.. Найди меня!.. УБЕЙ МЕНЯ!.. УБЕЙ МЕНЯ!..

35

(Яркий свет.

Дайзерт бросается на площадку, швыряет на левую скамейку одеяло и подбегает к Алану. Юноша лежит на полу и корчится в конвульсиях. Дайзерт хватает Алана за руки, отдирая их от его глаз, поднимает юношу и несет к скамейке. Алан обхватывает Дайзерта руками и прижимается к нему, задыхаясь и дергая ногами в безумной ярости.

Дайзерт кладет его и прижимает голову затылком к скамейке. Он начинает говорить — пытается говорить, — утихомиривая припадок.)

ДАЙЗЕРТ. Ну… ну… Шшшшш… дыхание ровное, глубокое. Вдох… Выдох… Вдох… Выдох… Вот так… Вдох… Выдох… Вдох… Выдох…

(Юноша дышит с глубоким, режущим слух хрипом, который постепенно проходит. Дайзерт укутывает его в одеяло.)

Так держать… Вот, какой хороший мальчик… Очень хороший мальчик… Все прошло, Алан. Все прошло. Сейчас он уйдет. И ты больше никогда его не увидишь, я обещаю. У тебя больше не будет плохих снов. Не будет больше ужасных ночей. Подумай об этом!.. Ты уже идешь на поправку. Обещаю тебе, я сделаю все, чтобы ты пошел на поправку… Пока что ты полечишься у нас. Но я всегда буду рядом, так что с тобой не случится ничего дурного. Только доверься мне…

(Он встает. Юноша остается лежать на скамейке.)

А теперь спи. Долгим, добрым сном. Ты заслужил его… Спи. Просто спи… Я помогу тебе поправиться.

(Он возвращается в центр площадки.

Свет становится еще ярче.

Пауза.)

ДАЙЗЕРТ. Я лгу тебе, Алан. Он не уйдет так просто. Не заковыляет прочь, как старая добрая кляча. О, нет! Когда Эквус уйдет — если он действительно уйдет, — то потащит в зубах твои кишки. А у меня, к сожалению, нет запасных… Если б ты только мог представить себе, что тебя ждет, ты бы в ту же минуту вскочил с кровати и убежал от меня так далеко, как только б мог.

(Эстер говорит со своего места.)

ЭСТЕР. Мальчик болен, Мартин.

ДАЙЗЕРТ. Да.

ЭСТЕР. И ты можешь избавить его от этого.

ДАЙЗЕРТ. Да.

ЭСТЕР. Так чего же ты медлишь?.. В конце-то концов!

ДАЙЗЕРТ (кричит). Хорошо! Я избавлю его! Я освобожу его от безумия! Что дальше? Он почувствует себя приемлемым для общества! Что дальше? Вы что, думаете, его чувства можно взять и отклеить, как пластырь? И присобачить к другим объектам селекции? Взгляните на него!.. Я, может быть, сделаю из этого мальчика ревностного мужа, заботливого гражданина, поклонника абстрактного и унифицированного Бога. Но скорее всего я достигну лишь того, что превращу его в привидение!.. Дайте же мне рассказать вам о том, что именно я с ним сделаю!

(Он сходит с площадки и прохаживается в глубине сцены вдоль трибун, обращаясь к аудитории анатомического театра.)

Я излечу сыпь на его теле. Пышными развевающимися волосами я закамуфлирую рубцы в его искромсанной памяти. А когда это будет готово, я посажу его на прелестный мини-мотороллер и отправлю кувыркаться в Нормальный Мир, где все животные давно нашли свое истинное надлежащее место: вымерли или попали в рабство, или связали свою жизнь с жалкой участью просто добывать пропитание! Я дам ему хороший Нормальный Мир, где люди прикованы цепями к мерцающим катодным лучам, льющимся из телевизоров целые ночи напролет на их съежившиеся головы! Я отберу у него Поле Хэй Хэй, а взамен дам Нормальные Места для проявления экстаза — многополосную автостраду, проткнувшую насквозь все внутренности городов и уничтожившую Дом, саму идею Дома! Он рысью помчится на своем прирученном металлическом пони через бетонный вечер, и лишь одно я могу вам обещать с полной достоверностью: он никогда в жизни больше не дотронется до шкуры лошади! Его отдельные части вполне сносно подойдут друг другу, словно детали механизмов, выпускаемых одной фабрикой, с которой его отправили почти без недоделок. Кто знает? Может быть, он найдет секс забавным. Натянуто смешным. Где можно слегка похрюкать от удовольствия. Растоптанного и засекреченного, и, разумеется, контролируемого. Можете надеяться, что на своей вилке он ощутит вкус одного лишь Мяса С Гарантией Качества. Сомневаюсь, правда, что особо вкусного!.. Дело в том, что вкус, к сожалению, может быть напрочь испорчен доктором. Он не восстанавливается.